Спасибо за покупку
Шрифт:
***
Когда же это помешательство началось? Что ж, могу ответить вполне определенно – в тот самый день, когда вопреки своим правилам, я впервые подняла на него глаза. Как уже говорилось ранее, я избегаю делать это – скорее узнаю ваши кошельки, кредитки, одежду, но ваши лица – нет, выше уровня груди мой взгляд поднимается крайне редко. Нужно что-то из ряда вон выходящее, нестандартное, особенное, чтобы мне запомнилось именно ваше лицо – а без этого – вы для меня лишь поток покупателей, не больше. Только не обижайтесь – представьте себя на моем месте – перед вами ежедневно проходит толпа народа –
Мальчик с красным рюкзачком приходит довольно поздно, примерно в 11-ом часу, когда вечерняя толпа уже схлынула, люди в основном разошлись по домам, и лишь немногие покупатели прогуливаются по залу, то и дело застывая возле истерзанных полок. Он посещает наш магазин почти каждый вечер, а может и каждый, не знаю – я не особенно интересуюсь им, как, впрочем, любым другим припозднившимся клиентом. Вот голос у него приятный – это точно, а сам парень вежливый, похоже, хорошо воспитан. Берет он всегда дорогое пиво, готовые салаты на ужин, иногда замороженные овощные смеси – чтобы быстро поесть, особенно не заморачиваясь на кухне, и свой любимый Кент восьмерку. Синие джинсы, синяя куртка – он выкладывает баночки пива из корзинки – парень хорошо сложен и довольно высокий – я вижу лишь уровень пояса – впрочем, меня мало интересует, кто и как выглядит, но одно могу сказать точно – двигается он приятно, несуетливо, в нем даже есть определенный шарм – хотя – какое мне до него дело?
– Здравствуйте
Равнодушно, наверное, пятисотый раз за день говорю я, привычно и быстро выполняю свою работу – уже все пробито. Сигаретница грозно нависает над моей головой – его рука тянется к полочке с восьмым Кентом – пачка шлепается на ленту. Что за манера лезть самому? Что, сказать нельзя? Мое раздражение никак не отражается на лице – как будто так и надо – услужливый сканер фиксирует последнюю позицию, еще одна строчка возникает на экране.
– Триста двадцать девять пятьдесят – устало произношу я.
Зеленая купюра ложится на полочку, он с силой шлепает по ней ладонью и подвигает банкноту ко мне – подобные выкрутасы совершенно не действуют на меня – помню однажды какой-то пропойца доставал деньги из носка – Погодите, говорит, я сейчас, а сам юрк вниз и давай снимать ботинок. Смятая десятка, как несложно догадаться, оказалась вонюче-душистой – потом я долго мыла руки и брезгливо морщилась – бывает и такое. Так что, хоть стучи руками, хоть нет – мне все равно. Молчаливая пауза зависает в воздухе. Детектор выдает все признаки подделки – и не слишком хорошей – банковская бумага – да, но все остальное не выдерживает никакой критики.
– Молодой человек, – говорю я уверенным, официальным тоном – Это тысяча фальшивая.
Нужно сказать, что люди с фальшивыми купюрами делятся на две категории – тех, кто знает, чем обладает и только делает вид, будто только что не пытался всучить ее кассиру, и тех, кто не знает этого, то есть, говоря юридическим языком, добросовестно заблуждается. Это сразу видно по лицу – не думайте, что ваши лица – сплошь непроницаемые маски. Я впервые за довольно продолжительное время, сколько этот парень ходит к нам, поднимаю свои глаза и внимательно смотрю на него. Передо мною очень интересное лицо с пронзительными голубыми, очень умными глазами, светлая челка закрывает лоб лишь наполовину, трехдневная модная щетина покрывает щеки, губы тонковаты, но злобного выражения не придают,
– Вот смотри – говорю я, для себя сразу решив, что вполне могу разговаривать с ним на «ты» – он не обидится, я почему-то точно это знаю.
Несколько горизонтальных морщин проступили под челкой, светлые брови взлетели вверх – первоначальное изумление сменилось на желание разобраться и понять в чем же дело.
– Эти листики должны светиться, а здесь проступит радуга, если вот так смотреть… – объясняю я, прекрасно понимая, что он относится к тем людям, кому фальшивка попала случайно. –А вот так…
Я разворачиваю к нему детектор, мы вместе склоняемся над ним – парень внимательно, с интересом смотрит и слушает меня – без всякого пижонства, он не встает в позу, не начинает оправдываться или грубить, что обычно в таких случаях – он похож на толкового ученика, который схватывает на лету полезную информацию. В этот момент между нами что-то происходит, я не понимаю, что именно, просто чувствую, что рада бесконечно объяснять ему, что и как, а он, в свою очередь, вовсе не пытается быстрее закончить импровизированный урок – так бы и слушал меня, время от времени задавая вопросы своим приятным усталым голосом. Словом, мы могли бы еще долго крутить в руках эту бумажку, склонившись над нею, однако все на свете рано или поздно подходит к концу. Увы, объяснения закончены – мне нужно следовать инструкции.
– Охрана – повышаю я голос.
Волшебный мир испуганно исчезает, рассеивается, вся прелесть общения изгоняется в один миг. Служба СВК, то есть контролеры зала, давно переименованы нами в охрану – так проще. Мальчик в служебном сером костюме смотрит в мою сторону.
– Саша – кричу я
Двадцати пятилетний летний коренастый плотненький парень, коротко стриженый, щеки как у хомячка, круглое, добродушное лицо, полные, бантиком губы, подлетает ко мне с карточкой наготове. Но на этот раз карточка, открывающая доступ к другим операциям, мне не нужна. Я протягиваю ему купюру.
– Саша, тысяча фальшивая.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
Саша мнется – он знает, что нужно делать, но ему так не хочется разводить тут канитель на ночь глядя, и я уже от всей души жалею этого мальчика с красным рюкзачком – вместо того, чтобы пойти спокойно домой, придется ему здесь ждать милицию, да пока приедут, да потом еще объясняться…
– Сейчас еще у кого-нибудь спрошу… – мямлит охранник.
– Саша, если я сказала, что она фальшивая, значит это так и есть. – уже обиженно звучит мой голос.
Приятный мальчик – это хорошо, но сомневаться в моей профпригодности я не позволю никому. Хождение этой банкноты должно на мне и прекратиться.
– Ладно, – принимает соломоново решение Саша. Он не хуже меня понимает, что этот парень никакой не сбытчик подделок и никакого печатного станка у него тем более нет. – К чему нам огород городить? Порвем ее и все.
Через миг купюра растерзана на мелкие клочки – все вздыхают с облегчением – инцидент исчерпан. Можно забыть этот случай, тем более что он один из многих за мою практику.