Спасите наши души
Шрифт:
«Аквариум» впервые собрался в июле 1972-го – Гребенщиков тогда был студентом ЛГУ, так что это был некий союз единомышленников, не более, и так продолжалось до 1980 года и фестиваля в Тбилиси, где музыканты сделали всё, чтобы спровоцировать скандал.
[3] Если интересно, прочитайте в этих ваших интернетах про ФБРовскую программу COINTELPRO, очень увлекательно. Только имейте в виду – в 1971 году она не закончилась, что-то аналогичное есть и сейчас, только из-за секретности мы узнаем об этом лет через 50.
Глава 20. «Ужас режет души напополам»
– Тебе определенно везет, – с почти незаметным
– Так и тебе тоже, – ответил я.
Она не смогла устоять перед волшебным словосочетанием «контрамарка на Таганку» и согласилась пойти со мной на «Доброго человека из Сезуана» сразу, как только я озвучил своё предложение. Но я на это и рассчитывал, хотя в тот момент, когда набирал её номер телефона, с трудом понимал, почему я это делаю. В конце концов, ничто не мешало мне найти у театра ещё одну девушку, подходящую под мои нехитрые требования, и осчастливить уже её. Но я решил снова пригласить Нину, потому что испытывал к ней очень странные чувства, которые лучше всего описал один французский летчик: мы в ответе за тех, кого приручили.
Нину я, разумеется, не приручал – просто так сложились обстоятельства, что она оказалась вовлечена в круговорот событий, в результате которых я познакомился с Высоцким и переспал с прекрасной нимфой из этого театра; хорошо, что не наоборот. Но Татьяна действительно была прекрасна, и она относилась к той категории «баб с Таганки», перед которыми, в полном соответствии с двустишием Вознесенского, все богини были «как поганки». В общем, я считал тот вечер и ту ночь одной из лучших в своих жизнях – той и этой; «мой» Орехов, наверное, был бы со мной согласен. Правда, моё начальство, кажется, считало иначе, но кого в таких обстоятельствах интересует мнение каких-то начальников?
Но был один нюанс. В результате того самого круговорота Нина провела ночь в квартире Высоцкого, и я понятия не имел, чем они там занимались. Впрочем, девушка тогда серьезно выпила, и, думаю, постельные утехи интересовали её в последнюю очередь; но любвеобильность народного барда была делом известным – его не останавливало даже то, что он якобы счастливо женат на французской актрисе. Как он там выразился? Она – в Париже, он – в Москве, кто будет следить за его нравственностью, и кто устережёт сторожей? Не я – точно. Ну а если у них с Ниной всё же случилось что-то интимное, то Бог им судья, не я – опять же.
Уже после звонка и согласия Нины я обдумал всё это, и понял, что поступил правильно. В конце концов, девушка заслуживала вознаграждения за преданность театру – шутка ли, целый год, в любую погоду торчать у входа и просить у прохожих лишний билетик? Способ, кстати, не самый безнадежный и относительно рабочий; возможно, конкретно ей не хватало элементарного везения – или же она не умела правильно выбирать людей из идущей в театр толпы. Наверное, я бы справился за один-два вечера. Впрочем, спектаклей в Таганке шло много, и чтобы попасть на все, нужно потратить уйму времени – даже если иметь солидный блат и мохнатую лапу. У меня такой задачи не было, а в скором времени мне придется изучать репертуар театра украинского города Сумы; избежать этого развлечения я не надеялся – за артистами мне там присматривать тоже придется.
Ну а второй причиной моего приглашения Нине было то, что она оказалась простой и понятной. Я очень надеялся, что Высоцкий её не испортил – в хорошем смысле этого слова, – и пока что мои надежды оправдывались. Девушка была всё той же любопытной и непосредственной студенткой, как и в первую нашу встречу.
– А почему ты тогда предложил лишний билет мне? – спросила она.
– Случайным образом, – я
На этот раз билеты нам достались не в первый ряд партера, но тоже, на мой неискушенный взгляд, неплохие. Мы сидели на бельэтаже, в левом боковом отростке, который лишь немного не дотягивал до сцены. Но саму сцену нам было видно прекрасно, а заодно мы могли разглядывать весь зал – и для этого даже не нужно было крутиться всем телом, достаточно было лишь немного повернуть голову. Единственным неудобством было то, что кресла в этом отростке располагались друг за другом и были чуть повернуты в сторону сцены. Я сидел позади Нины, и вот ей-то, чтобы посмотреть на меня, нужно было разворачиваться полностью. Но она то ли стеснялась делать это, то ли вообще не горела желанием видеть меня – судя по её движениям, она была полностью поглощена открывшемся ей видом.
На мой взгляд, смотреть там было не на что. Занавес, похоже, в этом театре не использовался вовсе, и сцена была открыта зрителям вплоть до желтого задника; впрочем, какая-то черная занавеска справа имелась. Поверху был прикреплен большой транспарант из светло-серой холщовой ткани с гордой надписью «Добрый человек из Сезуана», выполненной «киношными» буквами. Слева висел небольшой плакат с указанием, что это «Театр улиц» – без разъяснений, что именно это означает, а справа – плохо выполненный портрет немолодого ухмыляющегося мужчины в очках и надписью «Б.Брехт». Автор пьесы, по которой и был поставлен самый известный спектакль Таганки. По сцене там и сям были разбросаны обтянутые парусиной невысокие параллелепипеды – их я уже видел в «Гамлете».
Но именно на эту пустоту и смотрела Нина – возможно, надеясь снова увидеть приткнувшегося сбоку Высоцкого. Но этот прием, видимо, режиссер Любимов приберегал для истории датского принца.
И хотя я ожидал чего-то подобного, спектакль всё равно начался неожиданно для меня. Просто погас свет, зажглись софиты, они осветили сцену, на которую стайкой выбежала толпа актеров; как и в «Гамлете», они носили обыденную для нынешней Москвы одежду – лишь один был в каком-то затрапезном и драном пиджачишке и фуражечке на немецкий лад. В этой толпе выделялась Алла Демидова – Гертруда, мать Гамлета. Здесь же – я сверился со всё-таки купленной программкой – она играла госпожу Янг, и примой спектакля не была. В «Добром человеке» была только одна прима.
К этому походу в театр я подготовился – в меру своих скромных сил, но основательно. В субботу я добрался до нашей районной библиотеки – она располагалась на другой стороне Фестивальной рядом со школой – и прочитал пьесу Брехта прямо там. Не полностью, не выискивая скрытый смысл, а почти по диагонали, пропуская монологи и диалоги, потому что мне нужно было лишь общее понимание того, что я увижу. В принципе, краткое содержание имелось и в программке, но оно оказалось очень куцым, словно его составитель экономил слова и получал за это премию. Впрочем, от таганковской программки мне нужны были только фамилии актеров. Сейчас в спектакле были заняты Демидова, Высоцкий играл главную мужскую роль, безработного летчика Янг Суна, который пытался обмануть несчастную проститутку, приютившую Трёх Богов. Вот исполнительница этой роли – актриса Зинаида Славина, которая играла обе ипостаси своей героини, женскую и мужскую, – и была настоящей примой «Доброго человека». Татьяна в постановке задействована не была, что меня не сильно расстроило – страсть к ней утихла, но я не был уверен, что она не вернется, если я увижу её снова.