Спасители
Шрифт:
Однако, побродив несколько часов по улицам, присматриваясь к аборигенам, слушая их разговоры и сканируя их мысли, Эйонс решил изменить первоначальный план и начать свою деятельность из глубины провинции. В столичной толчее слишком легко было затеряться; здесь было чересчур много различных проповедников. Сюда следовало вернуться, уже имея определенный имидж.
— Эйонс вызывает Корабль.
— Корабль на связи. Докладывайте, Эйонс.
— Как мы и предполагали, первая реакция аборигенов негативная. Я пытался проповедовать наши идеи в моем «родном» Назарете, но меня не захотели слушать. Они так рассвирепели, что чуть не сбросили меня с обрыва; пришлось применить гипноз, чтобы
— Что ж, это подтверждает предварительные выводы. Воздействовать на них, обращаясь только к их разуму, бесполезно. Придется задействовать их суеверные чувства. Приступайте к «чудесам».
— Я уже совершил одно, в виде опыта. Провел простую трансмутацию воды, синтезировав в ней алкалоиды. Вы ведь знаете любовь аборигенов к подобным напиткам.
— Этого не следовало делать! Зачем поощрять их склонность к употреблению наркотических веществ?
— Ну, доза была вполне безопасная… Я просто хотел показать, что уважаю их обычаи — вы знаете, как это важно для цивилизаций низших уровней. Но большого эффекта это не произвело. Кажется, они решили, что хорошее вино — просто сюрприз хозяина дома.
— При их уровне мышления их трудно удивить подобными мелкими фокусами. Переходите к медицинской практике.
— Хорошо. Я направляюсь на север.
— Мы рекомендуем вам город Капернаум. По предварительным данным, там довольно высокие шансы на успех.
Двое исроэльтян обедали на постоялом дворе, запивая лепешки кислым вином.
— Слышал, — сказал один из них, — говорят, появился новый пророк, который творит чудеса и исцеляет больных. В Капернауме он будто бы лечил прокаженных и изгонял бесов из помешанных.
— Больше слушай всякие сплетни, — лениво отозвался второй, отгоняя муху. — Как, ты говоришь, его зовут?
— Иешуа из Назарета.
— Из Назарета что может быть хорошего? Грязный, убогий городишко, я бывал там не раз… Постой, это не тот ли Иешуа, сын плотника Иосифа? То есть это так говорится, что сын; я слышал, его мамашу обрюхатил какой-то солдат.
— Да, кажется, говорили, что он сын Иосифа.
— Ну тогда из него такой же пророк, как из моего осла. Я знаю этого парня; совершенно никчемный тип. Даже его родственники не считают, что из него может выйти что-то дельное.
— Эйонс вызывает Корабль.
— Корабль на связи.
— Пока что результаты не совпадают с нашими расчетами. Я вылечил уже несколько психических расстройств и соматических заболеваний, но, по-моему, аборигены воспринимают это просто как ловкий фокус. По всей видимости, в этой стране столько различных шарлатанов, что исроэльтяне привыкли к подобным вещам и не верят в их подлинность.
— А сами исцеленные?
— Разумеется, сразу после выздоровления они благодарят меня, но еще ни один из них не выразил желания за мной последовать. Вообще порядочные и здравомыслящие люди не желают меня слушать и воротят от меня нос как от обманщика, бродяги и бездельника. Мне удалось привлечь лишь нескольких последователей, и те один хуже другого, последние отбросы общества. Если к моим проповедям кто и прислушивается, то именно такая публика: попрошайки, проститутки, всеми презираемые сборщики налогов.
— А как же священники?
— Это самая серьезная проблема. Они наотрез отказываются признать меня пророком. Уж не знаю, что им так не нравится; когда я пытаюсь аргументированно с ними спорить, ссылаясь на их же книги, меня обвиняют чуть ли не в богохульстве.
— Это скверно. Кажется, мы неверно оценили уровень их догматичности… хотя вы ведете себя в соответствии с их предсказаниями о явлении пророка. Необходимо дополнительное изучение информации.
— Возможно, мне следует пока приостановить мою деятельность?
— Нет,
Эйонс устало шагал по пыльной дороге. Все эти «чудеса» требовали немалых затрат энергии, а он, находясь в теле аборигена, хотя и напичканном оборудованием, не всегда успевал пополнять ее запасы. Ни он, ни пославшие его не ожидали, что миссия потребует столько усилий. Казалось бы, для первобытного сознания местных жителей достаточно одного-двух неординарных явлений, чтобы уверовать во что угодно. Меж тем он уже много раз при большом количестве свидетелей демонстрировал технологии, которых эта цивилизация сможет достигнуть лишь через тысячелетия — а результаты были нулевыми, если не отрицательными. Да, периодически собиралась кучка любопытных послушать его проповеди, но за все время к нему примкнуло лишь двенадцать учеников, которые, кажется, ничего не понимали в его учении, да несколько женщин небезупречной репутации — эти и вовсе, похоже, были попросту влюблены в него самым непотребным образом. А ведь он учил вполне здравым и логичным вещам. Он пытался донести до аборигенов простую мысль: «Агрессия порождает ответную агрессию; поэтому поступайте с другими так же, как вы хотите, чтобы поступали с вами, и тем достигнете взаимной выгоды». Но, кажется, они восприняли его слова так, как будто он призывает вовсе не противиться агрессии и не бороться за свои права. Он говорил им о грядущем экологическом кризисе, о хищническом разбазаривании природных ресурсов, призывал учиться у птиц и зверей экологической гармонии; но поняли ли они хоть эту его мысль, направленную на предотвращение девяти из девятнадцати сценариев их гибели? Все чаще Эйонсу хотелось воскликнуть с досадой: «О род упрямый и развращенный, каких еще доказательств и аргументов тебе нужно?!»
Вот и окраина очередного города. Очередного жалкого городишки, населенного тупыми и невежественными… Усилием воли полевой агент Группы подавил в себе раздражение. Какой-то человек, судя по одежде — иудейский чиновник, вдруг устремился ему навстречу.
— Равви, я знаю, ты великий целитель! Умоляю тебя, спаси мою дочь — она тяжко больна, она при смерти! Я ничего не пожалею, только спаси ее…
Ну вот, еще одно исцеление, еще одна трата ферментов, которая ни на что не повлияет… Впрочем, к нему теперь обращается лицо официальное — возможно, через него наконец удастся улучшить отношения с иудейской церковью?
— Веди меня к ней, — велел Эйонс.
Толпа любопытных следовала за ними; всем хотелось поглазеть на чудесное исцеление. Но, едва они подошли к дому, как навстречу вышла заплаканная женщина и бросилась на шею чиновнику, причитая:
— Иаир, Иаир! Нет больше нашей доченьки!
Эйонс нахмурился. Только этого не хватало! Если необратимое разрушение мозга уже началось, он ничего не сможет сделать. Конечно, обратная реконструкция возможна, но без стационарного оборудования, в полевых условиях… Однако, быстро просканировав внутренность дома, он засек слабые, но отчетливые ментальные импульсы. Обычная для первобытного уровня медицина ошибка: летаргию приняли за смерть.
— Девица не умерла — она спит, — сказал Эйонс с облегчением. Какой-то плешивый и бородатый тип, появившийся на пороге — должно быть, лекарь — отпустил презрительное замечание по поводу нахальных невежд. Но Эйонс не собирался тратить время на пререкания.
— Выйдите все! — распорядился он. Негоже им видеть, как он будет вводить в мозг больной атомарные электроды…
— Слышали, что говорят об Иешуа из Назарета?
— Это о каком таком Иешуа?
— Ну как же; о нем давно уже судачат. Неужели не слыхал? Он будто бы даже называет себя царем Иудейским.