Спасти Державу! Мировая Революция «попаданцев»
Шрифт:
И началось такое, что Россия в одночасье в живой кошмар превратилась. И еще особенности национального менталитета никуда не денешь, ибо с детства босоногого все сказки слышали, когда по «щучьему велению», или при помощи двоих из ларца, одинаковых с лица, или еще прорвы помощников какой-нибудь лодырь и лентяй типа Емели в одночасье получал все. Без всякого труда.
Это сладкое слово «халява», когда даже уксус в малиновый джем превращается. И песню большевики подкинули знатную, как раз по такому случаю — «Кто был ничем, тот станет всем!»
Сейчас
Вот тогда и наступит протрезвление от сладкого революционного угара, недаром Ильич НЭП ввел, скрипя от ярости зубами. И сам себя доконал от бессильной злобы и торжествующего сифилиса, ибо понял, что революция не сможет дальше развиваться вширь и глубь.
Но винил Арчегов не только большевиков — эта погань не захватила бы Россию, если бы не вторые поганцы, с французским прононсом, не устроили на протяжении веков свой «пир во время чумы». Никак не предполагая, что их потомки за все заплатят собственной кровью, жизнью жен и детей. Да и те тоже отличились в последние предреволюционные годы.
И еще одно: те, кто правил страной последнюю четверть века, внесли свою лепту в ее разрушение собственным эгоизмом и тупостью. Виновата и официальная православная церковь, что перешла на казенное жалованье от государства и забыла о духовности, оставшись в плену у светской власти, а потому потеряла большую часть народа, что с радостью ухнул в коммунистическое язычество.
Впрочем, он и о старом никогда не забывал. Так что переход в новую веру, да еще сопровождаемый «весельем разрушения», прошел для него почти незаметно…
Константин приложился к кресту и неспешно отправился к дверям. Выйдя из храма, он был пойман под локоть Вологодским.
— Зачем вам это нужно было, Константин Иванович? К чему такая демонстрация?
Председатель правительства чуть дернул плечом, как бы указывая на членов сибирской делегации, гурьбой выходящих из небольшой церкви. Действительно, на службу пришла чуть ли не сотня человек, включая взвод охраны почти в полном составе — внутри яблоку было негде упасть, стояли плотно, плечо к плечу.
— Не мне, Петр Васильевич, а всем нам. В смуту, что была триста лет тому назад, только православная вера смогла объединить русских людей, хотя в Москве владычествовали оккупанты.
— Вы что имеете в виду?
— На нынешние дни намекаю. И захватчики в Кремле сидят, вот только веры в народе здесь не осталось. Оттого и поддались на искушение, а оно известно от кого идет. Так что без веры никак не прожить.
— Я раньше как-то об этом не задумывался, — после долгой паузы отозвался Вологодский тусклым голосом.
— И я тоже. Потому что дуриком был!
От резких слов Вологодский вздрогнул и остановился. Встал и Арчегов — огибая их, сибиряки
— Скажите, Петр Васильевич, какие подразделения Сибирской армии лучше всего себя зарекомендовали?
Арчегов нарушил неловкую паузу и уже сам подхватил пожилого премьер-министра под руку, медленно повел его дальше вдоль узорной решетки, за которой начинались уже выбитые заслоны ограждения.
— Многие, как мне говорили. Я не знаю толком военного дела, а потому не компетентен в таких вопросах, полагаясь на вас.
Константин улыбнулся — «Дед» как всегда и нашел что сказать, и подбодрил. И похвалил.
— Егеря, Петр Васильевич. Я в феврале и марте с 1-м батальоном занимался и приказал его только старообрядцами комплектовать. И знаете, что у меня с ними вышло? — Арчегов посмотрел на Вологодского, но тот промолчал. А потому генерал заговорил снова: — Это великолепные солдаты, я таких раньше почти не встречал. Воюют с большевиками люто, истово, даже так можно сказать. Я им давал читать большевистские газеты, те, где с восторгом описывалось открытие памятников Иуде и Каину…
— И что? Как они отнеслись? — Вологодский спросил с интересом, даже стекла очков блеснули.
— Они стали рассматривать войну с большевиками как духовный подвиг! О неисполнении приказа или лености я не слышал, у них нет дезертиров. Совершенно нет. Помните, как партизаны на Ангаре две семьи старообрядцев вырезали? Так егерей еле удержали от мести. Для них наша война теперь носит почти религиозный характер.
— Никогда не придавал вере значения.
Впервые в голосе Вологодского прозвучали какие-то виноватые нотки, да и он сам как-то осунулся.
— Нам надо срочно исправлять ситуацию, Петр Васильевич. Я, правда, не знаю пока как. Но мы должны противостоять большевизму, и православие призвано сыграть здесь решающую роль. Староверов не нужно упрашивать, они будут воевать, а вот официальная церковь должна занять более принципиальную позицию, даже воинствующую, ведь речь идет о противостоянии кощунству и бесовщине…
— Я согласен с вами, Константин Иванович, но пока не представляю, что мы можем сделать!
— Я тоже. Но одно ясно — нам надо любой ценой уломать большевиков, чтобы они разрешили патриарху посетить Сибирь. Придумать тысячу причин, но он должен приехать! А там…
Чувство опасности обрушилось звенящими молотками в мозгу, и Константин быстро оглядел улицу, машинально раскрыв кобуру. Вроде все как вчера — броневик, вытянутая вдоль улицы длинная цепь серых шинелей латышей, спокойно идущие вдоль решетки сибиряки в гражданской одежде и егеря в двухцветных полевых защитных куртках. Те же грязные окна с закрытыми шторами…
«Что?! Во флигеле наверху створка окна внутрь комнаты съехала! И рядом тоже. К чему это?! Ведь там такая убойная позиция для пулемета, лучше не выберешь!»