Спасти Державу! Мировая Революция «попаданцев»
Шрифт:
Арчегов знал, что говорил, — разведслужбу Сибирской армии возглавлял старый генштабист генерал Рябиков, стерший свои зубы на этом поприще. Опытный специалист, и умелый, с большими возможностями.
— Вы хотите сказать…
— Вы будете получать от меня лично всю информацию о «союзниках» и поляках. Всю! Потому что именно ко мне будут стекаться материалы об их мероприятиях, направленных против вас. Я даю вам слово — все, что потребуется от меня, для победы над поляками и дальше на запад, сделаю! Но и вы играйте честно и условия мира соблюдайте
— Я понял вас, Константин Иванович. Мы будем соблюдать соглашение, но у меня есть к вам личная просьба…
— Да, — искренне удивился Арчегов. — И чем я смогу вам помочь?
— Я прошу у вас дать небольшую консультацию по этому ордену, — чекист достал из кармана тряпицу и развернул ее — тускло блеснул металл.
«А, подарок от Шмайсера!»
Арчегов тихо хмыкнул, разглядывая лежащий перед ним неуместный в эти годы орден Ленина. Взял его в руки, повернул, посмотрел на номер — хмыкнул удивленно.
— Он вам знаком, как я вижу. Потому прошу: расскажите об этом ордене подробнее. Меня интересует, когда его учредили, за что, то есть за какие заслуги награждали. И конкретно про данный орден — когда могло состояться награждение им, хотя бы примерно.
— Вы многого желаете, Мойзес!
— Я дам больше. Обещаю — полгода мирной жизни вы получите. И всех в этих списках, — он положил ладонь на бумагу, — за месяц вернут. Кто живым остался. Обещаю! И еще. Десяток людей, любых, кто вам нужен, из «бывших», само собой, вам лично передам. Но не военных! «Контру»! Вас устроит мое предложение?
— Да, — тут Арчегов неожиданно вспомнил о пока неизвестных авиаконструкторах и сглотнул комок в горле. Вот бы вытянуть их у большевиков, вдруг получится?! Спросил осторожно:
— А если они не захотят в Сибирь поехать?
— Очень захотят! С радостью поедут, после пары дней заключения и откровенного разговора со мною, — голос Мойзеса на секунду заледенел, лязгнул металлом. И Константин внутренне содрогнулся, представив, как будет протекать эта «беседа».
— Хорошо, я вам отвечу. Но только по ордену, на другие вопросы, косвенные, не стану. Устраивает?
— Да, — голос Мойзеса дрогнул, на лбу выступили капельки пота, напряжение сковало все мышцы лица.
«Никак свой „детектор лжи“ настраивает? Худо дело, придется говорить правду, но очень дозированно», — решил про себя Арчегов и достал папиросу из коробки.
— Этот орден был учрежден в 1930 году как высшая награда Советского Союза. Награждали, как говорили в то время, за бой и труд…
— Но ведь к тому времени были ордена боевых Красного Знамени и Красной Звезды?!
— Вопрос не по теме, товарищ Мойзес!
— Хорошо, больше не буду, — чекист ответил глухо, его напряженный взгляд буквально жег генерала.
— Первый орден Ленина чеканился из серебра и по форме напоминал этот. Но через шесть лет было решено облагородить металл, ибо
— Когда был получен этот орден? Там ведь есть номер. И кто мог быть награжден им?
— Примерно с тридцать шестого года до тридцать восьмого. А кто? Разве я могу припомнить сталеваров, кузнецов, наркомов или почетных доярок. Да и предприятий и учреждений награждали немало. На газетах раньше по одному или два «Ильича» красовалось.
— Я имею в виду военных!
— Да их не за бои иногда награждали, а за успехи в «боевой и политической подготовке».
— Хорошо. Спрошу иначе — мог ли этот орден быть выдан в это время большой группе командиров и красноармейцев за участие в крупных боевых действиях и где? Это входит в нашу договоренность, Константин Иванович. Ведь я поставил вопрос конкретно. И он последний…
— Хорошо, я на него отвечу, — генерал видел, что чекист буквально изнемогает от напряжения — лицо побелело, пот лил по лицу ручьями.
— В это время шла гражданская война в Испании, и щедро военных награждали именно там. Имен называть не стану! Я ответил на ваши вопросы?
— Полностью, Константин Иванович, — напряжение с лица Мойзеса ушло, а чекист сидел на стуле бесформенной куклой. Арчегов же курил, молча матеря себя за то, что поддался на предложение. Хотел побольше вырвать у ВЧК людей и, похоже, сам угодил в какую-то ловушку. А потому не сразу расслышал вопрос, и Мойзесу пришлось его повторить.
— Для чего вы это делаете, господин генерал? Помогаете нам, причем искренне? Не понимаю вас!
— Я ненавижу вас, большевиков, люто! — Константин наклонился над столом — его пылающий злобой взор впился в Мойзеса. Нервы впервые сдали, он на секунды потерял контроль над собой. Долгие дни переговоров, полные нечеловеческого напряжения, привели к взрыву. Чекист машинально отпрянул от него, вздрогнув от хруста ломаемого пальцами карандаша.
— Но забугорных тварей я ненавижу еще больше. Вы шакалы, а те гиены. За деньги они продадут все, что можно, — идею, совесть, мать родную. Вы, большевики, сукины дети, вашу мать в три копыта, но у вас есть цель! И бескорыстная, пусть и кровавая, идея. И вы русские! А потому бить вас в спину я не дам! Поставьте их всех на карачки, пусть им деньги поперек горла встанут! За их иудин грех!!!
— Я разделяю ваши чувства, Константин Иванович, хоть мы и враги. Но ничто не объединяет врагов, как один общий для них враг!
— Вы правы, Лев Маркович! Извините меня за несдержанность, — Константин уже остыл и пожалел о вспышке. — А потому, раз я вам сделал личное одолжение, то и вы, кроме людей, нужных для Сибири, что-то сделайте и для меня лично.
— Все что угодно и в моих силах. Если нужно, то обращусь к товарищу Дзержинскому. Он для вас может сделать многое. Что-нибудь случилось весьма неприятное?