Спасти дракона
Шрифт:
– Що це вона робыть? Дывысь, дывысь! – зашуршали вокруг голоса проснувшихся взрослых. – Може, и правый Панас? Не людына, як есть не людына! Хватайте, покы вона ще щось не наробыла!
И отчаянный, звенящий смертной яростью женский крик:
– Только тронь кто ее – убью! – Растрепанная, покрытая золой мамаша из сгоревшего дома рухнула на колени рядом с Иркой. На руках у нее был окровавленный малыш – к укусам ниток добавилась рваная рана на плече. – Помоги! – простонала женщина, протягивая малыша.
Ирка сосредоточенно кивнула. Последние толчки крови вырвались из груди девочки, и разодранная артерия начала сама собой смыкаться. Сильные руки подхватили девчонку и оттащили – тетка Горпына, босиком, в одной лишь нижней сорочке, с каким-то зельем в горшке и ворохом нарезанного полотна в руках уже мелькала среди пострадавших. Ирка коротко кивнула и переключилась на малыша. Потом малыш исчез, а перед Иркой едва не рухнул тот самый мальчишка, что так лихо орудовал топором. Деревенские дети появлялись один за другим, сперва беспорядочно – глубокие рваные раны вперемежку с кровоточащими, но безопасными царапинами, потом кто-то, скорее всего Горпына, навел порядок. Ирка не видела ничего вокруг: только пятачок земли, пропитанный кровью так, что из серого стал бурым, вспоротую зубами крикс кожу, измочаленное мясо, разорванные вены. Она делала что могла и переходила к следующему. Переломы и швы – не по ее части, но не дать ране загноиться, а очередному малышу истечь кровью – это она могла!
Маленькую девочку с глубоким укусом на шейке подхватили чьи-то руки, Ирка замерла в ожидании следующего… Ее крепко взяли за плечи и сказали:
– Есть пора! Ты колы в останний раз ела?
– Не в этом мире, – тихо буркнула Ирка и подняла наконец голову. На крышке колодца тетка Горпына перевязывала очередного пациента, остальных, уже обмотанных полотном так, что даже носа иной раз не видно, на руках растаскивали по хатам. И только тогда Ирка поняла, что раненые… кончились! Нет… закончились, потому что…
– Скажите, а кто-нибудь… кого-нибудь криксы… ну, совсем… – забормотала она.
Дядька Гнат поглядел на нее странно:
– Та як тоби сказаты, щоб не совраты, дивчина… Есть там трое… Якщо б ты им жилы не затворила, насмерть вытекли б, а так… Господь милостив, сдюжат.
Ирка пошатнулась. Дядька Гнат обхватил ее за плечи и повел к уже знакомой хате. Из трубы валил дым, а возле печи, скинув керсетку и прикрыв шитую рубаху фартуком, суетилась Галька. Ее пулемет, тускло поблескивая в свете очага вороненым стволом, аккуратно стоял в углу, рядом с хлебной кадушкой и вальком для глажки.
– Где вы его взяли? – невольно вырвалось у Ирки.
– Пулемет-то? – Гнат оглянулся. – Хорошая машинка, без нее на ярмарку не ездим: по дороге на всяких тварей напороться можно, и тых, що вид Прикованного, и просто… тварей. Его ще мой дед у одних таких… лахмитников, що з вашего мира вывалились, за работу взял.
– За какую работу? – удивилась Ирка. За какую работу могли заплатить лахмитники, то есть бездельные бродяги, да еще пулеметом?
– А могилки им выкопал! – усмехнулся дядька. – Колы воны з цим пулеметом пишлы вызволяты весь трудовой народ, навить котов говорящих та страхопудов лохматых, вид змейско-летючей этой… экс-пло-тации. – почти без ошибок выговорил дядька. – Зьясувалось, що чешую пулемет не берет. А пули наш кузнец Лют сам льет!
– Ой, да батьку! – прикрикнула на него Галька. – Вы ей ще про цены на ярмарке расскажить, колы дивчина ледве на ногах трымается! Сидай, я ось тоби зараз… – Рогачом на длинном черенке Галька выволокла из печи дымящийся горшок каши. От одуряющего запаха съестного у Ирки заурчало в животе.
– Мне бы… помыться. – пробормотала она.
– Пишлы полью! А баньку вже поутру протопим, писля такой ночи першым делом поесть треба, поки зовсим худо не стало! – Галька подхватила Ирку под руку и уволокла в ту самую горницу, где Ирка лежала раньше. Возле застеленной лавки так и валялись перерезанные веревки. Галька старательно сделала вид, что их не заметила, бухнула перед Иркой деревянную бадейку и быстренько смоталась в сени за водой.
– Это я твою свитку взяла? – Ирка смущенно стянула с плеч заляпанную золой, кровью, ошметками крикс и еще неизвестно чем одежду.
– Ото надо було тоби голой бигты! – фыркнула Галька, без малейшего стеснения оглядывая Ирку с головы до ног. – Тоди б може, крыльев чи там когтей, про яки Панас крычить, нихто и не помитыв – уси б на твои тощие мослы пялились! Та от жалости плакали! Вас шо там, в своем мире, зовсим не кормят? – Она сунула Ирке ведро с водой, и принялась рыться в самой большой скрыне.
Ирка хмуро поглядела ей в затылок. И крылья с когтями им не нравятся, и мослы не устраивают! На себя бы посмотрели! Такая вот Галька у Ирки в школе проходила не иначе как «жиропа»! Но Ирка же ей об этом крайне интересном факте не докладывает.
– Все едино, як ни подвязывай, велика будет! – Галька поднялась, держа на вытянутых руках толстую домотканую сорочку.
– У меня в сумке еще одежда осталась, – плещась в бадье, профырчала Ирка. Ну хотя бы белье – точно. Она всегда считала себя девчонкой небалованной, но сейчас ужасно хотелось теплой, а не холодной воды. Горячей еды, чаю, родного дивана вместо жесткой лавки…
– Це якщо батько тэбэ ту сумку отдаст! – снова захихикала Галька. – А вин не отдаст, покы всю подноготную не вызнает: и навищо ты тут, та як сюда попала… Так що ж – голой ходить? – Галька бросила Ирке рубашку. Собственноручно перетянула висящую мешком одежду поясом, заставила всунуть ноги в колючие шерстяные носки. Шлепая по скобленым доскам пола, Ирка вернулась на кухню.
– Эк! – крякнул Гнат, глядя, как Ирка стягивает у ворота норовящую сползти с плеч рубаху. – А фермерова жинка, у якой мы в вашем мире молоко та яйця купуем, начебто нормальная – пудов пять в ней будет! – задумчиво сообщил он, накладывая Ирке в миску целую гору заправленной мясом каши.
– Если у вас нормальность по весу считают, удивительно, чего этот кабанчик Панас до сих пор не староста! – процедила Ирка, аккуратно обирая кашу с краев, где остыло. На самом деле ей стоило огромных усилий не засовывать в рот одну ложку за другой, давясь и обжигая, захлебываясь слюной.
– Ты на Панаса не серчай… – начал дядька.
– Почему? – искренне изумилась Ирка, отправляя ложку каши, кажется, прямо в дрожащий от нетерпения желудок. – Он всего-навсего меня избил, проволок за конем и собирался прикончить. Интересно, почему я не испытываю к этому придурку ни малейшей симпатии?