Спасти дракона
Шрифт:
– Кумушница явно чего-то ждала и все время на девчонок поглядывала, вот я и подумала: если робленные останутся одни, он как-то себя проявит и его удастся поймать. Или хотя бы ослабить. – пояснила Танька. – Я не думала, что Лику успеют украсть.
– Правильно Оксана Тарасовна говорит: ты вообще думать не умеешь! – с торжеством сообщила Маринка.
А вот в личных целях Иркина Сила очень даже может пригодиться: например, превратить одну белобрысую стерву во что-нибудь мелкое и легко убиваемое тапкой!
– Странно… – Вовкулака задумался. – Если серокожий уже подослал мертвяка украсть Ирку… зачем ему подсылать еще кого-то сюда? Сдается, Кумушнице с ее подельником бабка была без надобности, раз они ее съесть собирались. А Оксанкина робленная им тем более на что?
Богдан и Танька замерли – как две мыши под одной метлой.
– Не знаю, – наконец промямлила Танька. – Может, это не серокожий, а еще кто-то?
– Еще подозреваемые? – возмутился Вовкулака. Покачал головой: – Мало данных. Надо хотя бы осмотреть дом. – Вовкулака решительно поднялся. – Заодно проверим, не пропало ли чего. Вы сидите здесь, – цыкнул он на робленных. – Не хватало еще, чтоб вы мне там улики затоптали.
– Мы тут одни останемся? – встревожилась Вика.
– Сейчас Оксана Тарасовна приедет, я ей позвонила, – вставая, бросила Танька.
– Сейчас – это когда? Лику в один момент утащили! – вмешалась Марина.
Танька полезла в кухонный шкаф, вытащила оттуда мешок соли и наскоро натрясла вокруг робленных защитный круг.
– А если из потолка вылезут? – наблюдая, как Танька штрихует круг солью – чтоб из-под пола никто не выскочил, – критически поинтересовалась Марина.
– На! – Танька сунула мешок ей в руки. – Насыплешь себе на голову. – И направилась к двери.
– А в туалет? Я в туалет хочу! – догнал ее уже в коридоре Маринкин крик, но Танька только раздраженно мотнула головой – потерпит!
– Осмотрите Иркину комнату, вы лучше знаете, где там что, – скомандовал Вовкулака. – Я загляну в гостиную, проверю технику, потом спальню… – Он скрылся за дверью гостиной.
Танька и Богдан двинулись вверх по лестнице. Дверь в Иркину комнату висела на одной петле, а внутри царил… Скажем так, беспорядок. Вещи валялись на полу, вперемешку со сброшенными со стола учебниками, шитое полотно-оберег на стене висело лохмотьями, точно его долго и упорно полосовали когтями, Иркин портрет в стиле вестерн вырвали из рамки, плетеная ловушка для снов была распущена на ниточки. Череп – подарок африканской шаманки – при виде Таньки и Богдана подпрыгнул на своей книжной полке и скандально-жалобным тоном изрек очередное пророчество на никому не известном африканском языке.
– Кумушница ж говорила, что они тут пошарили. Зато крышу тоже на них можно свалить, – глядя на провисший после Танькиного заклятья потолок, объявил Богдан. – И подвал. Пока Лику похитили, кучу банок перебили.
– Никто Лику не похищал. – Танька подобрала с пола Иркину рубашку и, не очень сознавая, что делает, принялась ее складывать. – Нет, похитили, конечно, Лику… Ты что, не понимаешь, за кем они приходили? – отбрасывая уже сложенную рубашку, выкрикнула Танька. – За Иркой!
– Эти… как их… подпольные жители… робленных с Иркой перепутали? Всех четырех разом? – Богдан явно намекал, что у Таньки непорядок с головой.
– Да! – выпалила она в ответ. – Они, все четыре разом, носят Иркины колечки! Думаешь, подполянники сильно разбираются, как кто выглядит? И считать они тоже вряд ли умеют. В ком Иркин Дар почуяли, тех и потащили! Кумушница тоже – она не просто на робленных поглядывала – она косилась на Вику, потому что у той темные волосы, как у Ирки!
– Серокожий Ирку в лицо знает… – начал возражать Богдан и остановился. – Ну да, а серокожего-то и не было. Так это ж хорошо! – вдруг вскинулся он. – Если серокожий ловит Ирку здесь, значит, он не знает, что она там! Там ее ловить никто не будет!
– Богдан, сколько раз я тебе говорила, что ты тупой?
– Столько, что ты меня, наверное, уже нейролингвистически запрограммировала!
– Тупой, а такие слова знаешь! – восхитилась Танька. – ЗАЧЕМ СЕРОКОЖЕМУ ИРКА? Чего он от нее хочет – убить? Когда Айта похитили, змей, который его увез, так и сказал: «Убейте ведьму!» Мне Ирка сама рассказывала. Если бы Айт ее не прикрыл…
– Знаю-знаю, Айт замечательный, он вообще твоя любимая домашняя змеюшка. – Диван под тяжестью Богдана просел глубокой яминой. – Что они, скакали на нем?
Танька представила След-Безыменя в образе Иркиной бабки, вдохновенно прыгающего на диване.
– Все равно хорошо! – сообразил Богдан. – Серокожий хочет убить Ирку тут, а она там!
– А Лика? – жалобно спросила Танька. – Ее теперь что… вместо Ирки… убьют?
– Нет, конечно! – объявил Богдан с такой уверенностью, что сразу было ясно – врет! – Кому она нужна? – увидев Танькино несчастно-скептическое выражение лица, заверил он. – Увидят, что это не Ирка…
– И отпустят?
– Вряд ли, – честно признал Богдан. – Но и убивать, пока Ирку не поймали, тоже глупо. Лика – робленная, сообразит наврать, что она Иркина самая дорогая подружка, ради которой Ирка что угодно сделает.
– Ага, а потом серокожий предъявит Лику, бабку, козу и потребует, чтобы Ирка сдавалась, – и вот тогда-то все догадаются, что ее нет в нашем мире! И тут наши догадаются, и там…
– На тебя не угодишь! – возмутился Богдан.
– Ну что там наверху? – позвал с первого этажа Вовкулака.
– Не проговорись Вовкулаке, что это не Лику хотели украсть, – направляясь к дверям, бросила Танька. – Тогда он сразу сообразит, что Ирки у серокожего нет.
– Чем дальше – тем больше всякого, о чем нельзя проговориться. – Богдан остановился посреди лестницы, обернулся и отчаянным шепотом выдал: – Получается, серокожего сейчас вообще ловить нельзя, это Ирку выдаст?
Физиономия Таньки стала абсолютно несчастной:
– Если его поймают вовкулаки или ведьмы… они сразу скажут богатырям, а те – змеям…
– Ну Ирка, ну подруга, ты нас и подставила! – протянул Богдан. – А как же Лика?
– Не знаю я! – истерически выкрикнула Танька и, протиснувшись мимо Богдана, рванула вниз по лестнице. Хорошо ему, он, по крайней мере, не догадывается, где прячется серокожий. А Танька точно знает, этих… потуг Кумушницы на стихосложение ей хватило, чтоб сообразить. Разве что фраза насчет «того, кто в зеркале живет» осталась неразгаданной.