Спасти обязан
Шрифт:
– Дошло. Но как ты это сделаешь?
– Есть способ. Настя, ты на минуту можешь оставить Ларису? Кстати, как она там?
Девушка спрыгнула на асфальт.
– Спит. Чего тебе?
– У тебя, помнится, кулон такой был, в виде шарика. Давай его сюда.
– Держи. А зачем?
– Сейчас увидите. Нам надо вернуть Александра Николаевича. Точнее, дать ему возможность вновь овладеть своим телом. Будем исходить из того, что он этого очень хочет. И я надеюсь помочь.
– Каким образом?
– Стас подошел ближе, одновременно пинком отогнав Степанцова - чтобы не подслушивал.
Мы не боялись того, что он попробует убежать. Некуда было бежать проштрафившемуся полковнику.
– Про гипноз слышали? Сейчас я проведу сеанс.
– Гипноз?
– скривила губы Настя.
– Ерунда какая!
– Не скажи. Тебя гипнотизировали когда-нибудь?
– Нет. Да я бы и не позволила.
– Ну, а Степанцову деваться некуда. Только не мешайте и не хихикайте. Все дело сорвете. Я вообще-то очень сильный гипнотизер.
Последнюю фразу я произнес умышленно громко. Чем больше авторитет врача, тем легче пациент поддается гипнозу. Если честно, то я немногопреувеличивал свои способности. Так, баловался на досуге, да в тренировочном лагере ГРУ нам кое-что показывали и рассказывали. Но - попытка не пытка.
Рядом с площадкой был невысокий холм. Я повел полковника туда, усадил на траву, предложил располагаться поудобнее, даже распустил ремень на руках. А потом, используя металлический шарик Настиного кулона, как дополнительный раздражитель, приступил к делу. Степанцов не сопротивлялся. От того, что его авантюра провалилась и от неминуемости наказания за своеволие, он впал в ступор. Это только облегчало мне задачу.
Нужно было ввести полковника в третью по глубине стадию гипнотического состояния. Приходилось применять вербальный метод, потому что невербальный, хотя он и был более быстрым, я не мог использовать: негде было взять темную комнату с неожиданным ярким светом или какой-нибудь гонг. Очень бы пригодилась минимальная доза мемофара. Но ампулы остались в Чечне, у взорванной ракетной шахты.
Удалось. Степанцов был гипнабелен до предела. Он отвечал на вопросы, сидел с открытыми глазами и не реагировал на прочие, кроме моего голоса, внешние раздражители. Дальнейшее было уже просто. Когда через пятнадцать минут человек на склоне холма проснулся, это был уже прежний Хромов. Его сознание поменялось с сознанием Степанцова и снова стало хозяином своего тела.
Полковник заворочался на траве, подергал связанными руками, недоуменно уставился на меня.
– Какого черта?
Я понимал, что эксперимент мой удался, но нужно было на всякий случай проверить, не прикидывается ли Степанцов. Поэтому быстро спросил:
– Вы как, Александр Николаевич, при памяти?
Он закряхтел.
– Башка трещит, а так ничего. Что со мной было?
– Об этом потом. А сейчас быстро вспомните, какой вопрос я вам задал,
когда мы встретились в Чечне?
– Сейчас... Ну, ты про мою руку спросил, не болит ли?
– Правильно! А где мы первый раз увиделись?
– В поезде, в Ростове.
– И как я представился?
– Смирнов Олег... Юрьевич. Да что за допрос?!
– Все в порядке, теперь все в порядке. Давайте, я вам руки развяжу.
– А зачем связал?
– Похоже, вы еще не совсем в себя пришли. Не помните, что на базе было? Когда мы за оружием отправились?
– Погоди, погоди... Так. Мне нужно было кое-что сделать. Степанцова придержать, если он в себя придет. А потом... Нет, не помню.
– Вас выключили и в мозг засунули сознание Степанцова, - вступила подошедшая Настя.
– Как вы, дорогой наш?
– Настенька! Вы же знаете, что при виде вас у меня всю хворь как рукой снимает!
– Точно, он!
– рассмеялась девушка.
– Кроме Хромова некому комплимент сказать бедной сиротке.
В двух словах я объяснил полковнику ситуацию. Он обрадовался тому, что все получилось, как задумывали, и весьма опечалился тем, что теперь у него имеется еще и чужое сознание. Значит, придется постоянно себя контролировать, чтобы не дать Степанцову вернуться и стать хозяином тела. Я утешил тем, что со временем возможен если не распад чужого сознания, то поглощение его хозяйским. В чем-то, несомненно, Хромов изменится, но незначительно. Так что пусть не горюет.
Мы стали решать, куда девать бомбы. То есть, стали решать мы трое. А у Хромова сомнений не было.
– Все бомбы здесь? Великолепно! Садимся и поехали!
– Куда именно? В Москву?
– С ума сошли, что ли - такую гадость в город везти? На базу!
– Опять в подземелье?
– испугалась Настя.
– Ни в коем случае! У нас своя база имеется.
– Александр Николаевич! Пришло время сознаваться. У кого - вас?
– Ну, как сказать...
– Прямо и откровенно. Мы уже знаем, что вы были внедрены в ряды заговорщиков. Раз уж прокололись - давайте начистоту.
– Совсем начистоту не могу, - твердо сказал Хромов.
– Права не имею. Только намекнуть. Я не армейский офицер.
– Понятно. ФСБ или как вы там сейчас называетесь?
– Не совсем, но что-то вроде. Главная наша задача - не допустить в стране масштабных потрясений. Хватит уже лодку раскачивать. Все должно идти тихо и плавно. Обойдемся без революций и путчей.
– Ну что же, и то хлеб, - вздохнул я, понимая, что большего я из Хромова не вытяну.
– Нам что делать?
– Со мной поедете.
– И у вас работать будем?
– Это вряд ли. Подозреваю, что и мне в отставку предложат уйти. Кому нужен человек с раздвоенным сознанием? А к вам доверия не будет, потому что бывшие хозяева в любой момент могут попытаться задействовать своих брейн-спасателей. Мало ли что им в голову взбредет!
– Так их что, не арестуют?
– Каким образом? Кассета с записью совещания на базе осталась. Доказательств участия в путче депутатов у нас нет, а без них мы бессильны депутатская неприкосновенность и все такое прочее. Демократия.
– Выход какой-нибудь имеется?
– деловито поинтересовался Стас.
– Сразу заявляю - стреляться от безысходности мы не будем!
– Зачем же такие крайности?! Лучше всего вам уехать. Да подальше. Не навсегда, на время.
– Смеетесь? Где мы средства для путешествий возьмем?