Спасти СССР 3
Шрифт:
Они ведь тоже боролись с нацизмом — здесь, в Германии. Многие попали в концлагерь, были казнены, кому-то повезло бежать — как ему. И после войны, после победы русских — им приходилось иметь дело с нацистами здесь, в Германии. Официально считалось, что все нацисты бежали в ФРГ, что в ГДР нацистов нет — но все понимали, что это не так. Нацисты ведь — это не только СС, их взгляды разделяли очень многие.
Сейчас они восстановили, отстроили страну, построили гигантские заводы. Их преемники — они уже почти капиталисты, можно сказать, в их руках гигантские возможности. Построены целые районы и города, в новых квартирах есть и горячая вода и свет и туалет — все
И вот как то так получилось, что новое поколение забыло, что надо бороться.
Он кстати понимал, почему Горбачев все время говорил о промышленности. Он материалист, как и многие в его поколении, он не знал настоящей беды. Он все время думает о том, как дать своим людям больше еды, одежды, бытовой техники — но не о борьбе, не о продвижении по пути к коммунизму, не о том, о чем думали они. В Политбюро ЦК СЕПГ есть такие же, они думают что коммунизм — это производить как можно больше всего и люди будут довольны. На Политбюро давно уже не было настоящих идеологических вопросов — все съедает хозяйство.
И с его, Горбачева точки зрения — Сталин преступник, которого надо осудить. Но он просто не понимает логики борьбы, он не понимает, за что и почему Сталин боролся. А борьба — это всегда жертвы, не бывает борьбы без жертв.
Последний проблеск надежды у него был, когда пришел Андропов. Тогда он подумал, что все будет, как раньше, но нет… Андропов быстро умер.
Возможно, что и не случайно.
Повинуясь внезапному порыву, Хонеккер сделал знак рукой, старший офицер охраны оказался рядом
— В Берлин. И быстро
В Берлине он перелистал записную книжку. Потом набрал номер — но не вертушечный, а обычный. Номер в Кремле.
Гудки… он посмотрел на часы — золотая, но ГДРовская Рухла. Ушли что ли?
— Лигачев.
— Егор Кузьмич, это Эрик Хонеккер. Берлин.
Молчание. Потом тревожный голос Лигачева
— Что-то случилось?
Интересно слушают или нет линию? Если да, то так он только хуже сделает и себе и собеседнику своему
Была не была…
— Товарищ Хонеккер, что-то случилось?
Теперь Лигачев спрашивал почти панически
— Я поговорил с вашим Горбачевым…
— С ним все в порядке?
…
— Он не коммунист.
— Что?!
— Он не коммунист, Егор Кузьмич, я это понял по разговору. Он ревизионист и социал-демократ. Он такой же, как Дубчек.
…
— Я говорю это потому что больше мне некому сказать. Вас рекомендовали как стойкого и верного коммуниста, потому я говорю это вам.
Молчание. Потом Лигачев сказал
— Что вы. Это второй Ленин.
Хонеккер помолчал. Потом устало сказал
— Я вас предупредил
И повесил трубку.
В общем, визит в ГДР остался скомканным. Несмотря на то, что кое-что все же подписали, в том числе и важнейшие документы, открывающие возможность не только взаимной торговли, но и открытия филиалов производственных предприятий друг у друга (с расчетами через инвалютный рубль). Но химии с Хонеккером у меня не возникло — скорее я все испортил.
Печально.
Хонеккер был не просто твердолобым, он был человеком того времени, критика Сталина означала для него и критику его молодости, всего того что он делал и ради чего он многое вынес и вытерпел. Думаю, он прекрасно понимал, что обвинения в репрессиях — правда, но принять эту правду он не мог, был не в силах.
Это было обвинение детьми всего поколения отцов.
Вот только Хонеккер не знал того, что знаю я. Что будет интернет и каким он будет. Времени у нас немного, лет двадцать. По историческим меркам миг. За это время мы должны придумать, как обезвредить эту и иные исторические мины.
Потому что потом они взорвутся.
23 августа 1985 года
А вот Белград встречал не по-осеннему ярким и даже теплым солнышком. Вторая столица моего визита по странам социалистического содружества — город на Дунае…
Белград был интересен еще и тем, что именно югославским опытом засраны, простите мозги советских передовых экономистов, причем он считается, чуть ли не универсальным. Хотя многие отрицательные черты югославского опыта замалчиваются, и сами югославские экономисты считают свой опыт провальным.
В чем заключается югославский путь.
Каждое предприятие принадлежит своему трудовому коллективу, а не государству, и каждое предприятие определяет свое развитие действительно само, а не по звонку сверху. Это как бы капитализм, но без капиталистов, каждым предприятием управляет директор и совет трудового коллектива [25] .
Каждое предприятие само определяет, что оно производит — но есть обязательный госзаказ и есть регулируемые цены. Стоимость, к примеру, пачки печения в магазине и в аэропорту, где цены свободные — может отличаться на порядок. Каждое предприятие после уплаты налогов свободно распоряжается оставшейся прибылью. Например, сейчас туристический бум, очень много американцев и немцев приезжает на Адриатическое побережье. Поэтому пансионаты строят все, даже сельскохозяйственные предприятия. Но по документам это для отдыха рабочих, а реально — для обслуживания турпотока.
25
Именно этот опыт и пытался перенять Горбачев в Перестройку
Там даже казино на побережье есть.
Понятно, что два типа цен с таким различием порождают спекуляцию. Которая в общем то ограничивается только платежеспособным иностранным спросом. Своим — что останется.
Сельское хозяйство тут не обобществлено. Но его кстати и не надо было обобществлять, сербское общество очень монолитное и однородное, потому что еще с самого основания Сербии был принят закон, что один человек может владеть не более чем 35 гектарами земли. Потому здесь не сформировалась настоящая аристократия и не было классовой борьбы как таковой — ее правда с успехом заменила борьба межнациональная. В сельском хозяйстве — есть просто предприятия, как и промышленные, с теми же правами — и есть задруги. Задруги — это как в России община, тут она сохранилась, и может потому, дефицита продуктов тут нет. Государство дотирует технику и удобрения.