Спасти СССР. Часть 5

Афанасьев Александр

Под этот всеобщий сардонический хохот на авансцену истории выдвинулись люди, которые умеют критиковать и высмеивать, но не решать проблемы. Коммунисты, те самые мастодонты — они хоть как то решали, жизнь заставляла — а эти никак, у них всегда была виновата советская власть, а что делать — они понятия не имели и не думали об этом. Это были очень мелкие люди, но они умели и критиковать, и загадочно молчать, создавая себе неоправданную репутацию. Если бы они были вынуждены ежедневно, еженедельно участвовать в открытой и конкретной публичной дискуссии на страницах прессы, если бы они давали интервью — вся их мелкая и пустая сущность легко была бы выявлена и предъявлена людям на обозрение и вряд

ли бы они после этого прошли бы даже в местный Совет. Но этого не было, и они загадочно молча или отделываясь общими фразами — проскочили к высшей власти. И свою пустоту и неспособность ни на что — показали уже там, в деле …

Антон (на самом деле Ян) Мазур — происходил из древнего рода выходцев из Мазовии, которые ещё в имперские времена — переселились в столицу страны Петербург, ставший теперь Ленинградом. Их должны были выселить в сталинские времена, но не выселили: дедушка Яна Мазура был одним из людей которые охраняли Ленина, у него была фотография, на которой Ильич уже в Москве позирует вместе с группой латышских стрелков — охранников. А на обратной стороне подпись Ленина. Когда в тридцать седьмом следователь это увидел, у него фотография выпала из рук. Два месяца помурыжив в изоляторе и так ничего и не предъявив, Карла Мазура выпустили на свободу. Польский гонор в Яне Мазуре — сочетался с немецким упорством и русской любовью к правде…

Он учился на востфаке Ленинградского университета, место это легендарное, восходящее к Лазаревской школе восточных языков. Но так получилось, что ещё в школе он увлёкся ведением стенгазеты и после получения диплома — ушёл в журналистику.

Тут его ожидал облом — КГБ по каким-то своим причинам запретил выезд. Причин могло быть много, например — подозрительная фамилия и национальность, КГБ ни перед кем не отчитывался, решения свои не объяснял, и его сотрудники боялись «недобдеть» — если кто-то станет невозвращенцем, проблемы будут и у того кто его проверял. Ну и что — что человеку судьбу ломаешь? Так Антон Мазур, готовый журналист — международник со знанием языков, остался без своей профессии и пришёл по случаю в Человек и закон, глубоко оскорблённый и настроенный против.

Времена были такие… излёт андроповщины, потом не приходя в сознание правил Черненко — и он окончательно бы угробил карьеру в самое ближайшее время. Но тут история совершила очередной неожиданный и крутой поворот, к власти пришёл Михаил Сергеевич Горбачёв и Антон Мазур вдруг понял, что он на передовой войны. Это кстати не скрывалось, они знали что почему то Горбачёв избрал их редакцию, что они фактически работают на ЦК КПСС. Их главный редактор ещё в самом начале сказал: помните: мы на войне.

С кем? С мафией. Жутковато — но это тоже признавалось: в стране есть организованная преступность. И с ней надо бороться. Но для начала не надо врать самим себе.

Пока у него был один большой репортаж, точнее серия репортажей. О разгроме в Черноморском морском пароходстве. Они работали вместе со следственной группой Генеральной прокуратуры, понятно, что многое нельзя было показывать, но и то что они показали. Речь шла о том, что преступная группа в руководстве ЧМП отправляла заказы на ремонт кораблей на иностранные верфи. Для чего? Каждый раз, как только корабль вставал на ремонт — а корабли нуждаются в нём регулярно — так к нему начиналось паломничество. Выезжали целые делегации, в основном в Италию. В том числе, например, бухгалтера — хотя зачем бухгалтеру ездить смотреть на ремонт корабля? Каждый такой выезд означал суточные в валюте, кроме того оплачивали и билет, несмотря на то что чаще всего добирались до места на попутном судне. Каждый брал с собой специальный портфель, в который сметливые итальянцы клали в подарок спиртное —

он был размером как раз для того чтобы помещалась бутылка с горлышком. Ещё — сыр, колбаса. Потом это спиртное либо распивалось, либо продавалось втридорога — вместе с контрабандой, который каждый по итогам такой поездки ввозил. И это при том, что имеющиеся в СССР судоремонтные мощности стояли недозагруженные, устаревшие, строительство новых блокировалось на уровне руководства Одесской области. И таким образом, проматывалась заработанная инвалюта, государству только этим был нанесён ущерб минимум на три миллиона инвалютных рублей.

Кстати, то, что они фактически работают на ЦК КПСС — это все они понимали по не особо заметным, но всем понятным признакам. Главный редактор теперь носил значок депутата Верховного совета, это означало неприкосновенность и право направлять депутатские запросы, не ответить на которые ни один орган не имеет права. Все они были прикреплены к распределителю Союза писателей — по крайней мере, штатники. В редакции не было проблем ни с квартирами, ни с машинами — обе очереди закрыли за полгода за счёт Москвы.

То, что в Тбилиси что-то намечается, Ян Мазур понял ещё в самолёте. Билетов в кассе не было, они улетели за счёт военной брони и по звонку. Ту-154 был набит под завязку. Среди пассажиров он увидел двух депутатов и знакомого КГБшника, которого знал ещё по делу о злоупотреблениях на ипподроме. Тот тоже узнал настырного журналиста и подмигнул.

Тбилиси встречал мокрым туманом. Аэропортовские огни тускло светили во мгле. К самолёту подогнали Икарус с зашторенными окнами, и в него стали садиться люди с рейса. Все мужчины, призывного так сказать возраста. Сел и КГБшник.

Официально прилетевшую съёмочную группу никто не встречал. Неофициально — из Москвы прозвонили корпункты, согласился помочь Никифор Мамия, корреспондент Литературки. Его они увидели уже в полупустом зале для встречающих. В зоне прилёта и на выезде из аэропорта — стояли войска, солдаты спали вместе с припозднившимися пассажирами, обнимая свои автоматы.

— Что тут делается? — спросил Мазур, едва их Нива вырулила на дорогу.

— Что делается? А п…ц тут делается — обыденно заключил Мамия.

Тут надо отметить, что Мамия был этническим абхазом и никаких иллюзий по отношению к маленьким, но гордым сынам солнечной Грузии не испытывал.

— А подробнее?

— Подробнее… Сейчас мы место проезжать будем. Там командующего округом днём застрелили.

— Ты серьёзно?

— Вполне.

Появилось и это место. Стоял БТР, перекрывая движение, в темноте молчаливо перемигивались синим машины милиции и ГАИ…

— Дела…

— Ещё бы.

— А с чего началось то?

— А с чего? А оно и не кончалось, как Шеви застрелили… Кеннеди наш недоделанный. Ты мне подкури.

Мазур подкурил мальборину — настоящая, не молдавская. Мамия взял, губами передвинул в самый уголок рта, продолжил говорить

— Здесь уже лет десять полгорода на игле сидит, чуть ли не в школьных туалетах уже чеки делают. Но сейчас мы попали на вид Москвы, прислали опергруппу. С чумой двадцатого века [58] бороться. Да ещё прислали Пирога этого…

— Кого?

— Пирожков. Он говорят из КГБ. Он три слова сказать не может без того чтобы хоть одно было матерным. А тут так нельзя. Здесь если ты сказал, я твою маму — нож в брюхо получишь.

58

Статья в Правде так называлась — чума двадцатого века. Статья вызвала шок у всей страны, до этого проблема наркомании замалчивалась