Спасти СССР. Манифестация
Шрифт:
– Одного не понимаю, - отвернулся я от улицы, - как можно по мне в кабинете определить управляемость группы.
Она отмахнулась:
– Повезло. Дядька один из Москвы приехал шибко грамотный. Посмотрит на тебя и решит. Я-то тебя в действии видела... Но надо, чтобы кто-то посолиднее взглянул.
– Что, - не поверил я, - ради этого приехал?
– Да нет, конечно, - засмеялась она, - так, по смежным вопросам прислан поработать... Наша, выходим.
Контроль на входе мы прошли быстро: Светлана Витальевна махнула пропуском,
Я с интересом вертел головой. На первом этаже, ближе ко входу, Большой Дом был помпезен, но чем дальше мы углублялись в его переходы, тем все больше он начинал походить на Софьино общежитие: те же разбегающиеся во все стороны длиннющие коридоры с паркетом-елочкой на полу и те же ряды крашеных дверей, разве что освещение получше, да чашечки с пластилином на дверях напоминали о режиме.
Нас проверили еще дважды: на площадке шестого этажа и в самом конце пути, перед входом в небольшой тупиковый отсек. Здесь Светлана Витальевна предъявила какой-то новый пропуск, а я удостоился внимательного разглядывания от серьезного мужчины в штатском.
– Посиди пока здесь, - моя провожатая завела меня в большую светлую комнату на три окна и моментально испарилась.
Вернулась через пару минут с выражением легкого недоумения на лице.
– Какое-то срочное совещание созвали, ждем. Чай хочешь?
– и она принялась, не глядя, доставать из тумбочки чайные принадлежности.
Я хмыкнул и подошел к окну. Ниже виднелись зарешеченные окна "Шпалерки" - первой следственной тюрьмы России. Сколько в этих камерах интересных людей посидело: от Ленина с Мартовым до Гумилева с Хармсом... Фамилиями постояльцев назван с десяток улиц города - можно ли найти более явное указание на то, как переменчива порой бывает судьба?
Я взял горячую чашку, несколько сероватых листов бумаги и отсел на уголок большого стола. Сделаю еще одну попытку самостоятельно доказать, что кривая Фрея не является модулярной... Может, сегодня получится?
На какое-то время я выпал из реальности.
– Что это у тебя?
– прозвучал женский голос, и я в недоумение оторвался от формул.
Ну, конечно, Светлана Витальевна не могла не засунуть свой любопытный лисий нос в мои записи.
– Математика, - буркнул я недовольно.
– На школьную непохоже, - она даже голову свою вывернула набок, пытаясь разобраться в моих закорючках.
– У меня в воскресенье городская олимпиада...
– проскрипел я придушенно.
– А...
– выдохнула она с облегчением, - а что в математическую не пошел?
Я со вздохом отложил листы: нет, и сегодня не получится.
– А не хочу...
– прислушался к себе и спросил, - а можно нескромный вопрос задать?
– Ну, задавай, - позволила она осторожно.
– Где здесь туалет?
Светлана Витальевна с облегчением фыркнула:
– Пошли, покажу, - не поленилась выйти со мной за дверь и указала рукой в сторону окна в торце коридора, - до окна и направо.
Я двинулся к цели, ощущая на спине ее взгляд. Режимное заведение, ничего не попишешь...
Туалет в этом важном здании был исполнен в привычно минималистической стилистике: белый кафель на стенах, крашенные синей краской кабинки. Я занял одну из них.
Почти сразу же из коридора послышались приближающиеся мужские голоса, и в туалет зашло несколько человек. Дружно зачиркали спички, донеслись звуки первых сладостных затяжек.
"Совещание закончилось", - догадался я и толкнул дверцу, выходя.
– А по китайским иероглифам надо с куратора восточного факультета начать, - выдохнув к потолку дым, начал размышлять вслух один из курильщиков. Затем дернул головой на движение и заметил меня. На лице его промелькнула досада.
Я опустил глаза в пол и попытался превратиться в полупрозрачную тень. Возможно, даже, получилось - когда прошмыгивал мимо, за плечо меня никто не схватил.
"Просто совпаденьице, да?" - хорохорился я про себя, - "паранойя, говоришь?"
Вдох-выдох... Вдо-о-ох... Выдо-о-ох...
"Соберись. Ложится рядом, но пока не в твою воронку. Но очень рядом..."
Я с силой размял ладонями лицо и вернулся в комнату.
За дверью меня встретил звонкий женский смех. На углу стола сидел, наклонившись к разрумянившейся Светлане Витальевне, какой-то чернявый мужчина, и, энергично покачивая ногой, что-то ей жизнерадостно втирал.
– Не помешаю?
– вежливо уточнил я.
Светлана Витальевна чуть слышно ойкнула. Чернявый обернулся и недоуменно заломил бровь.
– Георгий Викторович, - начала торопливо объяснять "завуч", - это по теме школьной поисковой экспедиции...
– Понятно, - прервал он и окинул меня цепким оценивающим взглядом.
Дверь за моей спиной распахнулась, и кто-то произнес запыхавшимся голосом:
– Товарищ Минцев, к аппарату! Москва, вторая линия...
Чернявый мгновенно посерьезнел и стремительно, точно крупная хищная рыба, проскользнул мимо меня.
– Закончилось?
– уточнил я у Светланы Викторовны.
– Ага, - кивнула та, быстро разглядывая себя в извлеченном невесть откуда карманном зеркальце. Увиденным, судя по всему, осталась довольна - стрельнула сама себе глазами, чуть взбила челку и выжидающе уставилась на дверь.
Та, словно только того и дожидаясь, открылась. Светлана Витальевна чуть заметно посмурнела: вошедший был светловолос. Я узнал одного из курильщиков.
– Добрый день, Андрей, - кивнул он мне и мягко пожал руку, - садитесь. Чайком угостите?
– повернулся он к девушке.
Дверь опять распахнулась, и в нее, не заходя в комнату, засунулся Минцев:
– Витольд: все, я полетел докладывать. Работайте строго по планам. Светик - целую ручки, с меня - театр.
– Ловлю на слове, - зарозовелась та.