Спаун и Героймен: на Заре Правосудия
Шрифт:
Его встретили как своего и не задали лишних вопросов.
Джон уже начал забывать о светской жизни.
Но не зря же говорят, что меняются даже времена, а уж люди подавно!
Каким далеким из стен обители казалось ему прежнее двуликое существование дневного миллиардера-аристократа и ночного демона-защитника!
Но здесь, только здесь он обрел то, чем никогда прежде не обладал: душевное спокойствие!
Только в скиту он понял, в какие дальние дали стремится его темная душа!
Свою последнюю “вылазку” Джон вспоминал довольно часто.
И спустя годы он все еще не забыл, как чуть не погиб от рук комиссара Фроста, из-за которого, собственно, ему и пришлось уйти в изгнание.
“– Твои родители отдали свои жизни в обмен на твою напрасно!
Ты все равно умрешь от руки моего друга!
Зачем им было жертвовать собой?
Зачем вообще нужна жалость?
Для чего благородство?
Эта сентиментальность ни к чему!
Она никому еще не помогла!
Ты слаб, потому что не можешь нас убить!
Ты слаб, потому что мы едины!”
Джон хотел все забыть навсегда, но память не могла сразу вычеркнуть все пережитое.
Та встреча с Фростом на чердаке казалась ему погружением в ад, в самую бездну!
Страха он не испытывал, но бездна постоянно являлась ему в самых разных проявлениях, и это уже походило на фобию!
И с этим приходилось жить…
2013 год. Болгария. Рильский монастырь
Отправившись на поиски духовного покоя, Джон набрел на православный монастырь, расположенный в глухом горном отроге, как нельзя более подходивший его нынешнему состоянию.
Туристы и паломники наведывались сюда крайне редко, и в древних стенах храма у него появился шанс трудами и молитвами перебороть отчаяние!
В монастыре он дал клятву никогда больше не возвращаться в Мракан, хотя спустя несколько лет вынужден был ее нарушить…
– Что бы ни случилось, я не вернусь в Штаты! Здесь мне намного уютнее, чем в фешенебельном особняке. Я клянусь, отец настоятель, что никогда больше не надену костюм ночного демона, благословите!
Джон встал на колени.
– Попробую дать тебе совет, сын мой. Судьба людская неисповедима, поэтому никогда не клянись в том, что не зависит от тебя! Вообще никому никогда ничего не обещай, особенно в стенах храма! И Господу в первую очередь!
Игумен трижды перекрестился.
– Даже тогда, когда уверен, что обещание сдержишь! Ибо ты – всего лишь человек! Не давай клятв, ибо невыполнение их считается грехом еще большим! Ибо клятва – слово, данное Богу!
Он поднял Джона с колен.
– Вот скажи, уверен ли ты в том, что больше не станешь творить добро, идя против общественных правил?
Отец Евлогий внимательно посмотрел в глаза послушника.
– Ты преступал закон, но творил добро, и посему твои проступки прощаются Господом! Ведь ты хоть иногда и шел поперек закона, но никогда не шел против людей! А значит, и против Бога!
Он снова трижды перекрестился.
– А поведай-ка, сын мой, так ли ты уверен, что не вернешься в родной город? – спросил монах у Джона.
Тот опустил глаза.
– Простите, отец-настоятель. Я не стану давать клятву.
– Благословляю!
Минуло еще два года.
Легкий ветерок теребил окладистую бороду Джона.
Он уже привык к жизни в монастырских стенах, принял ее и не желал ничего иного.
Пресса сюда практически не поступала, и каково было удивление отца настоятеля, увидевшего в руках Джона скомканную газету…
– Послушник Иоанн, кто тебе прислал сюда прессу? Уж не соскучился ли ты по мирской жизни? Я обещал не задавать лишних вопросов, но мне кажется, что с тобой что-то происходит! Если так, не стесняйся, поделись с духовником. Кто, как не я, пойму твои заботы, извини за нескромность…
– Я это уже давно успел понять, отче…
Джон приложился к кресту.
– Нет, я не соскучился по былому до такой степени, чтобы покинуть вас и вернуться к былому. Просто иногда некие мелочи напоминают о прошлом, но не боле…
Он с почтением поклонился игумену.
– Благодарю вас за то, что печетесь обо мне! Я – обычный послушник, ничем не отличаюсь от братии и уже почти совсем забыл того сноба-аристократа, перед которым в Мракане все готовы были расстилаться…
Так долго Джон не говорил уже давно.
Они медленно прошлись по монастырскому двору.
– Здесь правит мораль, иная, чем в миру! Не все ее принимают, но именно такой жизни мне и не хватало! Моя душа не попросится обратно в Мракан…
Джон еще раз поклонился настоятелю.
– Я бы хотел спросить у тебя еще кое о чем, сын мой, прежде чем ты отправишься на службу.
– Да-да, отче!
– А каково это, ощущать себя не таким как все? Я не про богатства, не про твое положение, я – про твою тайную жизнь! Про твой путь, сын мой!
Старый монах был очень взволнован.
– Каково это, защищать город под маской?
Он перевел дух.
– У нас еще при турках были свободные гайдуки, а как сейчас? Поверь, Иоанн, мне такое за всю жизнь слышать не доводилось, а уж сколько я прожил…
Послушник внимательно следил за настоятелем.
– Вы знаете, отче, это странное состояние! Ты ощущаешь себя призраком! И поначалу даже нравится…
Джон отвел глаза.
– Потом понимаешь, что это уже начинает входить в привычку и, подобно наркотику, не может оставить в покое. Спустя годы ощущение одиночества переходит в горечь, вяжет как липучка! Ты перестаешь ощущать себя частью чего-то общего, становишься изгоем, а далее…