Спецхранилище
Шрифт:
Идиотское хихиканье в трубке было вместо представления. Мое лицо, очевидно, перекосило от раздражения, потому что Настенька посмотрела на меня с опаской.
– Эй, что надо? Перестаньте корчить из себя придурков, или я позвоню оператору.
– Звони кому хочешь, земляк.
Я едва не свалился с лавки.
На короткое мгновение мне показалось, что я разговариваю с тем светом.
Нет, невозможно. Такого не бывает. Простое совпадение.
– Кто вы?
В трубке снова раздался хохот гиены.
– Ты прекрасно знаешь, кто мы, алкаш недоделанный!
Мир
Я не мог поверить, что это были они. Как они нашли меня? Вероятно, «Семен» успел отправить в космос некоторую информацию перед тем, как его голова и угол табурета сошлись в близком, можно сказать, дружественном приветствии.
– Ты знаешь, че нам надо, – продолжал вещать подростковый голос из трубки. – Ты прекрасно знаешь.
– Понятия не имею.
– Не имеешь? В самом деле? Хочешь сказать, мы ошиблись номером?
Если бы не Настя, не сводившая с меня наивных глаз, я бы со всем чувством сказал в трубку, в какое замечательное место следует отправиться моему собеседнику.
– Нам нужна пирамидка. Отдай ее нам. Пока мы просим по-хорошему, говнюк. У тебя есть время отдать ее по-хорошему. В противном случае тебе будет плохо. Так плохо, как никому еще не было. Сам прибежишь на полусогнутых, чтобы вернуть ее, только поздно будет.
– Ты закончил?
– Нет. Мы только начали! – Снова мерзкое хихиканье, вызванное собственной остротой. Ни дать ни взять подросток с ножом-выкидухой в темном переулке, чувствующий поддержку мрачной компании за спиной.
– Зачем она вам?
– Все тебе скажи.
– Идите на хрен!
– О как! Думаешь, ты храбрый? Думаешь, ты герой, как твои предки-военные? Знаешь, как умирал твой дед? Дедок Коля, знаешь? Вся семья считает, что он геройски сгорел в танке, как было написано в похоронке, а он трусливо бежал с поля боя, полз на четвереньках и молил о пощаде, но все равно получил пулю из пулемета заградотряда.
Очевидно, с моим лицом творилось нечто невообразимое: скулы свело, челюсть перекосило. Настя больше не смотрела на меня, а подавленно уставилась в землю.
Откуда они знали такое! Откуда эти подробности!
«Они много врут, эти чебурашки, – вспомнились слова Гордеева. – Такие лжецы, каких свет не видывал!»
Может, и лгут.
Но откуда им известно столько правды?!
– Через один виток планеты вокруг оси к сараям придет наш курьер. Ты будешь там и отдашь ему пирамидку. Нет. Ты встанешь на колени, поцелуешь его ноги и отдашь пирамидку.
– Что-нибудь еще?
– Этого достаточно. Будь там завтра. Иначе последствия будут невыносимо мучительными.
Из трубки вырвался истеричный гогот, после чего абонент, вполне возможно находящийся где-то на орбите Земли, отключился. Я сдавил зубами костяшку пальца, вымещая на ней свой гнев.
Настя осторожно посмотрела на меня.
– Кто звонил, папа?
– Это с работы.
– Тебя опять выгнали?
– Нет. – Я почесал лоб, уставившись на доску, пытаясь вернуться к игре. – Чей ход?
– Твой.
Первое,
Только с четвертой попытки я наткнулся на женщину, представившуюся Инессой Александровной, которая разговаривала так, будто делала мне огромное одолжение. Она сообщила, что доктор Гордеев сейчас в командировке и появится только послезавтра. Позвонить ему на мобильный «совершенно невозможно», потому что место командировки находится вне зоны действия сотовых сетей. Я попросил ее, чтобы Гордеев связался со мной, как только появится. Инесса Александровна без особого энтузиазма в голосе обещала передать.
Итак, на помощь Гордеева я рассчитывать не мог. Вот особист хренов, академик высоколобый, не поверил мне, когда я передал ему слова «Семена». Дескать, не может этого быть, потому что не может быть. Много врут эти чебурашки. Врут, может, и много. Но артефакт из бункера им нужен по-настоящему. Более того, сегодняшний разговор четко прояснил, что им нужна именно пирамидка.
Весь вечер я ходил сам не свой. Юлька дважды спрашивала меня о чем-то, и я отвечал невпопад, не переставая размышлять о том, что мне делать. Завтрашним вечером возле сараев я должен встретиться с курьером пришельцев и отдать ему пирамидку, не забыв при этом опуститься на колени и поцеловать ему ноги. В противном случае мне были обещаны проблемы. Возможно, это тоже ложь. Хотя вряд ли.
– На работе неприятности? – сочувственно спросила Юлька.
Я небрежно кивнул.
– Поделись, может легче станет.
– Да нечем делиться. Так, безделица. Рассосется.
Юлька и Настя собирались завтра отправиться в город, чтобы погостить у тещи. Чай с плюшками, расспросы о житье на новом месте, обязательное: «Ну как твой, не пьет больше?» А я, значит, на одну ночь останусь один. Это давало мне свободу действий.
Была как раз суббота, мой законный выходной, на работу ехать не нужно. Я посадил Юльку и Настю на рейсовый автобус, помахал им, улыбаясь широко раздвинутыми губами, дескать, все в порядке, не стоит ни о чем беспокоиться. Радостного остолопа я изображал до тех пор, пока автобус не скрылся за поворотом. Потом приступил к подготовке. Курьера нужно встретить с традиционным русским гостеприимством.
Для этих целей я купил в хозтоварах топор. Небольшой такой, для мелкой плотницкой работы. В пяте топорища я высверлил отверстие и залил его свинцом, чтобы уравновесить тяжесть обуха. Теперь топорик не только был мобилен и плотно сидел в ладони, но еще и летал. Несколько пробных бросков в липовый ствол на заднем дворе дома подняли мне настроение. Импровизированный томагавк вонзался в деревянную плоть смачно и отчаянно – потом даже стоило определенных усилий выдернуть его. Теперь у меня имеется собственное летающее лезвие. Быть может, оно не светится, но свое предназначение выполняет исправно.