Специалист
Шрифт:
— Что случилось, Вадик?
— Ни хера не случилось… круговерчение жизни. Записывай: Шаров Дмитрий Иванович, семидесятого года издания.
— Вадик, родной, да я тебя «Наполеоном» отпаивать буду. Я тебя…
— Пошел бы ты, Андрюха… в баню. Меня сегодня Кудасов в позу прачки поставит…
При упоминании Кудасова голос Вадика окреп. Никита, как и Обнорский, похмельных сотрудников не жаловал. Но, так же как и Обнорский, справиться с вялотекущим процессом «снятия стресса» шансов не имел никаких. Опера и репортеры — не ангелы.
— Перегар я, допустим, спрячу, — рассуждал между тем Вадик. — А морду?
По возгласу Андрей догадался, что Резаков посмотрел в зеркало. Посещение бани — мощный оздоровительный процесс. Вот только в себя потом приходить нужно долго… Ну, не беда! Зато есть что вспомнить… если ребята расскажут.
— Вадик, родной, — заюлил Обнорский, — а приметы?
— Среднего, или чуть ниже среднего, худощавый… Волосы русые, с проседью. На левой щеке шрам. Все, лихоимец, отбой!
За одну ночь город стал белоснежно-нарядным. Дворники с матюгами чистили тротуары. Они сгребали снег на проезжую часть улиц. Там он, скорее всего, и пролежит до того момента, когда эту проблему решит тепло и солнце. А солнца и тепла после долгой питерской зимы хотелось.
Обнорский гнал свой «вездеход» по Фонтанке. Он ехал на Выборгскую сторону, на встречу с Автором. Тридцать минут назад тот позвонил и поинтересовался: прочитал ли Андрей рукопись?
— Да, прочитал с интересом. Приезжайте со второй частью. Заодно и поговорим, попьем кофейку.
— А не могли бы мы с вами, Андрей Викторович, встретиться в другом месте… на нейтральной территории?
У Обнорского было до черта работы, и тратить время на разъезды по городу он не мог. Андрей чуть было не высказался по этому поводу… но подумал, что у человека, который «сгорел» год назад в чужом «БМВ», могут быть ОБСТОЯТЕЛЬСТВА и свои соображения. Он согласился.
Как всегда после снегопада, на дороге то и дело возникали заторы. Каждый из них в считанные минуты мог перерасти в пробку. Андрей гнал «Ниву» по грязной каше, в которую превратился снег под колесами тысяч машин. Он опаздывал на встречу и поминутно посматривал на часы. Бежевую, основательно заляпанную «копейку» Обнорский обнаружил только на правом берегу Невы. Она мелькнула раз, потом другой… ого! Ну-ка проверим. Андрей резко, под красный, проскочил перекресток под самым носом у здоровенной фуры. Раздался возмущенный сигнал клаксона. Извини, брат…
Никто за ним вслед не рванул… Показалось. На всякий случай он сделал еще контрольный крюк, попетлял по переулкам возле «Лесной» и окончательно успокоился: показалось. Ну что ж — бывает! Работа в агентстве часто ставила задачи деликатного характера, и проверяться у Обнорского вошло в привычку. Это никогда не было лишним и несколько раз избавляло Андрея от, мягко говоря, неприятностей.
В глухой, заваленный снегом Нейшлотский переулок, где была назначена встреча, он въехал с опозданием в десять минут. Здесь-то его и ожидал сюрприз. Навстречу ему медленно катилась та самая бежевая «копейка». Андрей матюгнулся сквозь зубы. На узкой, в сугробах улице разъехаться было невозможно. Впрочем, «Нива» давала шанс прорваться… если удастся преодолеть полуметровую снежную гряду. Обнорский вывернул руль вправо. Одновременно он сигналил и непрерывно мигал дальним светом. Если Автор рядом — он догадается… И успеет сорваться. «Передай, что псковские братки его ищут…» Снежный вал вездеходу оказался
— Придется откапывать, — сказал вместо приветствия Автор. — Можно попробовать дернуть моей развалюхой… но навряд ли. Не вытяну.
— Рукопись принесли? — зло спросил Андрей.
— Принес, — невозмутимо ответил Автор и вытащил из-под кожаной куртки пластиковую папку со стопкой бумаги.
— Садитесь в машину.
Когда Автор сел рядом, Обнорский уже немного успокоился. Он протянул руку, и Автор ответил крепким, коротким рукопожатием. Закурили. После паузы Андрей спросил:
— Вы что, мне не доверяете?
— Помилуй Бог, Андрей Викторович…
— Тогда почему вы меня «вели»?
— Я думаю, вам это показалось. — Автор говорил совершенно спокойно.
— Я наколол вас в районе ВМА. А сели мне на хвост вы, видимо, еще на Зодчего Росси? Трудно засечь слежку, если ведет СПЕЦИАЛИСТ.
— Уверяю вас, у меня нет никаких оснований… На брошенное вскользь слово «специалист» автор не прореагировал никак. Он спокойно курил, держал на коленях папку с рукописью. Обнорский, поколебавшись немного, запустил следующий шар:
— Ладно, пусть так… Я с большим интересом прочитал первую часть вашей рукописи. И знаете какое дело? Около года назад было у нас, на Северо-Западе, нехорошее преступление… Между вашим романом и реальным делом есть определенные аналогии. Не прямые, не фактические, а скорее по духу.
— Что же за дело?
— В Пскове было… год назад. Не слышали? Чуть дрогнула у Автора рука, и столбик пепла упал на папку.
— Нет, — ответил он, — не слышал.
Самообладание Специалиста было почти невозможным. Обнорский ощущал некоторую даже растерянность. Ему много приходилось работать с самыми разными людьми, и почти всех удавалось вызвать на откровенность. Во всяком случае — разговорить. Автор упрямо не хотел идти на контакт… И это только подтверждало слова опера Никодимова: не все еще счета Серега оплатил.
Обнорский решился:
— Я наводил справки по псковскому делу… Один из участников трагедии — судьба его, кстати, неясна… Кто-то считает, что он погиб. Кто-то, в частности псковская братва, считает, что жив. Так вот, этот парень имеет серьезные претензии к местному тузу… И хочет расплатиться по счетам.
— По счетам, Андрей, в кабаках платят. А есть такое хорошее слово «возмездие».
— Хорошее слово, — согласился Обнорский, — хорошее… Возмездие как акт высшей справедливости. Вот только решать-то это должен суд.
— В стране, где правосудие зачастую бывает откровенно продажным, где правят люди, «похожие на Генерального прокурора»? На хер нужно такое правосудие?
— Не все продажны…
— Не все, — кивнул Автор. — Но даже если суд и строг и справедлив… даже в этом случае любой негодяй при самом жестоком приговоре остается жить. Жить, ты понимаешь? А жить он не должен, не имеет права. Так, Андрей Викторыч?
— Наверно, так… — отозвался Обнорский. — Наверно. Вот только скажи мне, Дмитрий Иваныч…