Специальные события как триггеры социокультурных процессов

Герасимов Сергей Владимирович

А. Уайтхед, в свою очередь, дает дефиницию событиям как дискретно – рекурсивным составляющим бытия. «Те единства или целостности, которые я называю событиями, есть актуализация того, что возникает. Как следует характеризовать то, что таким образом возникает? Имя «событие», данное такого рода целостностями, привлекает внимание к имманентно происходящему вместе с актуальным единством…Мы должны начать с события, приняв его за конечную единицу природного явления. Событие должно иметь отношение ко всему существующему, в том числе ко всем другим событиям» [62] .

62

Уайтхед А.Н. Наука и современный мир // Уайтхед А.Н.С. Избранные работы по философии. М., 1990. С. 152–153,163.

Ганс Рейхенбах, в свою очередь, фокусирует внимание на событии не просто как на процессе различной длительности, но как на процессе необратимом, выделяя эту его особенность [63] . Так как любое событие – шаг в цепи причинно-следственных связей, оно прерывает либо порождает новые связи, которые тут же образовывают либо прерывают следующие связи. Во многом взгляды Рейхенбаха на природу событий сходились со взглядами Альберта Эйнштейна. В том числе тезис Эйнштейна о том, что наблюдатель события оказывает непосредственное влияние на ход этого события. «Эйнштейн опять все перевернул вверх дном, и теперь лишь немногие философы или ученые

все еще верят, что научное знание является доказательно обоснованным или, по крайней мере, может быть таковым» [64] .

63

Г. Рейхенбах «Философия пространства и времени». М.: Прогресс, 1985. – 344с.

64

Кун Т. Структура научных революций. М.: ACT, 2001.

Ведущим направлением неопозитивизма стал родившийся в рамках Венского кружка логический позитивизм. Событие, что можно им признать, а что нет, – важная часть центральной концепция одного из ведущих представителей логического позитивизма Р.Карнапа. Согласно его логике, признать что-либо событием – значит суметь включить эту вещь в систему вещей в определенном пространственно-временном положении среди других вещей, признанных реальными, в соответствии с правилами каркаса… От этих вопросов мы должны отличать внешний вопрос о реальности самого мира вещей. В противоположность вопросам первого рода этот вопрос поднимается не рядовым человеком и не учеными, а только философами… Этот вопрос и нельзя разрешить, потому что он поставлен неправильно. Быть реальным в научном смысле значит быть элементом системы; следовательно, это понятие не может осмысленно применяться к самой системе… Принять мир вещей значит лишь принять определенную форму языка, другими словами, принять правила образования предложений и проверки, принятия или отвержения их… Но тезиса о реальности мира вещей не может быть среди этих предложений, потому что он не может быть сформулирован на вещном языке и, по-видимому, ни на каком другом теоретическом языке» [65] .

65

Карнап Р. Значение и необходимость. М., 1959.

Рассматривая особенности философии постмодерна, можно согласиться с точкой зрения Пилюгиной Е.В. о том, что современный мир пребывает в состоянии распада [66] . Такое положение дел свидетельствует о том, что существование возможно и в таком виде тоже, когда идет постоянный процесс прерывания темпорального потока в течение длительного времени. Частота смены непрерывности и перерывов создает ситуацию «непрерывного прерывания», обозначенное Ж.Л. Нанси как состояние бесконечно близкое к пределу или сингулярность. Идея сингулярности события отражена в работе «Логика смысла» Ж. Делеза. Здесь он рассматривает феномен события как сумму всех модальностей, сигнификаций, не сводимых к частному и личному, но формирующее границы частного и личного: «поворотные пункты и точки сгибов», «узлы, преддверия, центры, точки плавления, конденсации и кипения, точки слез и смеха, болезней и здоровья, надежды и уныния, точки чувствительности» [67] . Делез определяет современную действительность как непрерывный поток сингулярностей, которые могут быть источником последующих сингулярностей, а могут быть конечной сингулярностью. Попытки осмыслить сингулярности и создать их таксономию привели Ж. Делеза к созданию нескольких интересных для нашего исследования закономерностей: «События – это идеальные сингулярности, коммуницирующие в одном и том же событии. Следовательно, они обладают вечной истиной. Их временем никогда не является настоящее, вынуждающее их существовать и происходить. Скорее, события неизменно пребывают именно в безграничном Эоне, в Инфинитиве. Только события идеальны. Пересмотр платонизма означает, прежде всего, и главным образом, замену сущностей на события как потоки сингулярностей» [68] . Делез обращает внимание, что события как сингулярности проявляются только в проблемном поле, в окрестности которого проходит отбор решений. Он приводит как аргумент тексты Л. Кэрролла: «Все работы Кэрролла пронизаны целостным методом проблем и решений, устанавливающим научный язык событий и их осуществлений» [69] . «Как будто события радуются ирреальности, сообщаемой через язык знанию и личностям. Ибо личная неопределенность является не сомнением, внешним по отношению к происходящему, а объективной структурой самого события, поскольку последнее всегда движется в двух смыслах-направлениях сразу и разрывает на части следующего за ними субъекта» [70] . С точки зрения Делеза, «между событиями-эффектами и языком – самой возможностью языка – имеется существенная связь. Именно события выражаются или могут быть выражены, высказываются или могут быть высказаны – по крайней мере, в возможных предложениях» [71] .

66

Пилюгина Е.В. Состояние постмодерна: сингулярность бытия, транспарентность сознания и панмифологизация реальности // Гуманитарный научный журнал. – 2014. – № 1. – С. 31–32.

67

Делез Ж. Логика смысла / Ж. Делез. – Пер. с франц. М. Раритет. – Екатеринбург: Деловая книга, 1998. – 480 с. С. 80.

68

Делез Ж. Логика смысла / Ж. Делез // Theatrum philosophicum. – М.: Раритет. – Екатеринбург: Деловая книга, 1998. – 480 с. С. 81.

69

Там же. С. 84.

70

Там же. С. 17.

71

Там же. С. 28.

Для нашего исследования интересен подход Делеза к визуализации времени через определение «идеального события» как некоторого набора точек, определенного последовательностью и суперпозицией сингулярных точек, образующих график (математическую кривую), которая может визуализировать физическое положение вещей или психологическую личность. Каждая такая точка имеет свое место и направление, представляет собой «поворотные пункты и точки сгибов; узкие места, узлы, преддверия и центры; точки плавления, конденсации и кипения; точки слез и смеха, болезни и здоровья, надежды и уныния, точки чувствительности» [72] . Концепция Делеза создала предпосылки для создания event-анализа.

72

Там же. С. 79.

Важное замечание о состоянии событийной кривой, особенностях критических точек в ней сделал Шарль Пеги. «У событий есть критические точки, так же как у температуры есть критические точки: точки плавления, замерзания, кипения, конденсации, коагуляции и кристаллизации. Внутри события есть даже состояния перенасыщения, которые осаждаются, кристаллизуются и устанавливаются только посредством введения фрагмента будущего события» [73] .

В работах Ж.-Л. Нанси существенной характеристикой события

является его прерывание, остановка или отмена текущего состояния. «Мир всегда возникает всякий раз посредством уникального, здесь-и-сейчасного (locale-instantanee) оборота событий [74] . «Нанси выводит это свойство из онтологии события, само бытие сообщества делает имманентность или тотальность невозможной» [75] . Ж.-Л. Нанси называет способность сингулярностей к коммуникациям «открытостью связи несвязности». Как результат, сингулярные субъекты достигают обращенности друг к другу [76] . «То, что имеется в виду под названием «неожиданность» («surprise»), не является только атрибутом, качеством или свойством события, но самим событием, его бытием и его сущностью. [77] «Наступление истинного как реального – содержание понятия – дисквалифицирует событие – простую повествовательную репрезентацию» [78] . В результате Нанси приходит к выводу, что событийность всегда результат внезапности, который происходит в мышлении наблюдателя [79] . Анализируя этот тезис Нанси, можно утверждать, что одно и то же изменение в любой системе может одновременно быть событием и не быть им.

73

Peguy, Clio, Paris, Gallimard, p. 269.

74

Нанси Ж.-Л. Бытие единичное множественное: Пер. с фр. В.В. Фуре под ред. Т.В. Щитцовой. – Мн.: Логвинов, 2004. – 272 с. С. 26.

75

Доманов О.А. Две модели сообщества в социальной философии Ж.-Л. Нанси / Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Философия. 2008. Т. 6. № 3. С. 172–176.

76

Hanci Zh. L. О sobytii / About the event Filosofija Martina Hajdeggera i sovre-mennost. – M.: Nauka. – 1991. – P. 91–100 (In Russian).

77

Нанси Ж.-Л. Бытие единичное множественное: Пер. с фр. В.В. Фуре под ред. Т.В. Щитцовой. – Мн.: Логвинов, 2004. – 272 с. С. 237.

78

Там же. С. 238.

79

Там же. С. 245.

Сингулярную действительность в терминах посмодернистской философии можно представить как хаосмос, которому присуща своя мультилогика, отличная от аристотелевской логики, и в котором существуют правила конструирования, реконструкции и деконструкции событий. Это самоуправляющийся хаос, «порядок внутри беспорядка» [80] .

Согласно А. Бадью [81] , понятие «матема» тождественно событию, которое есть путь, ведущий от Г. Кантора к П. Коэну (математики, работавшие над созданием и развитием «теории множеств»). Рациональная мысль о бытии освобождается от верховенства языка. Только при учете существования произвольных множественностей, не ограниченных свойствами языка, мы можем приблизиться к истине. Поэтому не бывает знания истины, существует лишь производство истин. Истина, продуманная математически, является родовой и избегает всякого точного обозначения. Она избыточна по отношению к тому, что производит различение. Поскольку не поддается осмыслению количество соотношений между элементами бесконечного множества и количеством самих элементов. Это соотношение, согласно теореме Кантора, не представляет возможности установить какую-либо меру. Тогда любую истину можно рассматривать как прикрепленное неопределенным образом к событию бесконечное производство, которое невозможно свести к установленным знаниям, поскольку оно определяется деятельностью тех, кто пребывает в пределах этого событию. Таким образом, событие – событие в родовой множественности как бытия-в-истине множественного, т. е. как истины бытия как такового.

80

Bodrijjar Zh. Prozrachnost’ zla / The Transparency of Evil. – M.: Dobrosvet. – 2000 (In Russian).

81

Бадью А. Манифест события. – Режим доступа:edition/5-9Oi4i-O29-7/contents/ (дата обращения о8.10.2020).

«Истинностные процедуры, или процедуры родовые, отличаются от накопления знаний своим событийным происхождением. Пока случается только то, что соответствует правилам некоего положения вещей, возможно, конечно же, познание, правильные высказывания, накопление знаний; невозможна здесь истина. Истина парадоксальна тем, что она одновременно и внове, следовательно, нечто редкостное, исключительное, и, затрагивая само бытие того, истиной чего является, наиболее прочна, наиболее, говоря онтологически, близка к исходному положению вещей» [82] .

82

Бадью А. Манифест философии / Пер. с фр. В.Е. Лапицкого. СПб.: Machina, 2003.184 с. С. 16–17.

А.Бадью использует событие как понятие развязанное (не имеющее привязки) со временем и пространством в трактовке Бергсона: «Событие не принадлежит к порядку реальности. Мысль здесь ориентируется на отличие события от его текущей имитации, которую можно назвать фактом… Событие есть то, чего недостает фактам, и то, что задает этим фактам истинность» [83] .

Событие как источник мифа рассматривает в своих исследованиях К. Леви-Стросс: «Но значение мифа состоит в том, что эти события, имевшие место в определенный момент времени, существуют вне времени…», «времени больше не было, была вспышка вечности» [84] . Отмечая вневременной характер события, которое может находиться в прошлом, настоящем и будущем, Леви-Стросс описывает возникновение социально-культурных процессов под воздействием связки мифа и события, которые действуют попеременно.

83

Бадью А. Метаполитика: можно ли мыслить политику? Краткий трактат по метаполитике. М.: Логос, 2005. С. 53–54.

84

Леви-Стросс К. Структурная антропология / Пер. с фр. Вяч. Вс. Иванова. Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. – 512 с. С. 217.

Д. Деррида использует понятие события для сопряжения понятий интенции, речи, сознания и коммуникации. «Отсрочивание, нередуцируемое отсутствие интенции или содействия в перформативном высказывании, наиболее «событийном», – вот что позволяет мне, учитывая предикаты, о которых я только что напомнил, предложить всеобщую графематическую структуру любой «коммуникации». Я не собираюсь извлекать отсюда следствие, что нет никакой специфичности воздействия сознания, воздействия речи (в оппозиции письму в традиционном смысле), что нет никаких воздействий перформатива, присутствия и дискурсивного события (speech act), обыденного языка. Просто эти воздействия не исключают того, что их почленно противопоставляют, допуская их несимметричные отношения как общее пространство их возможности» [85] .

85

Jacques Derrida, «Signature, evenement, contexte», in: Marges de la philosophic. Paris: Minuit, 1972.