Специальный приз
Шрифт:
— Битлы, если хочешь знать, тоже в четырнадцать лет начинали…
— Ой мама! Тоже мне битлы нашлись, — оскорбительно хмыкнул долговязый и укатил вниз.
— У вас есть свой ансамбль? — без всякой иронии спросил студент. Мы переглянулись.
— Мы только учимся, — чтобы не ударить в грязь лицом, сказал Игорек.
— Правда? — обрадовалась Альбина. Она приняла слова Игорька за чистую монету.
— А на каких инструментах вы играете? — продолжал расспросы студент.
— Чур, я на ударнике! — воскликнул Юрик.
— Я на рояле
— А кто же у вас на гитарах играет? — Альбина взглянула на меня.
Я отвел глаза. Так выходило, что на гитаре играть должен я, хотя никогда в жизни не держал ее в руках.
— А где это вы про битлов прочитали? — спросил студент.
— У меня книжка есть «Музыка бунта», — объяснил Игорек. — Там написано, что битлы еще в школе свой ансамбль организовали.
— Правильно, — кивнул студент. — Только тогда ансамбль у них назывался «Кворименс».
— Откуда вы знаете? — удивился Игорек.
— У меня альбом есть, а там фотография.
— У Вити не только альбом, но и все диски, — похвалилась Альбина.
— И «Монастырская дорога» есть? — спросил Игорек, чтобы показать свою эрудицию. В нашей школе он знает о бит-группах больше всех. Еще в шестом классе он завел блокнотик, куда записывает все, что услышит по радио или вычитает в «Ровеснике».
— А мы сегодня на концерт идем во Дворец спорта, — вдруг сообщила Альбина. — На «Веселых ребят». Вы такую группу знаете?
— Конечно, знаем! У меня два диска есть, — сказал я.
— А у нас, между прочим, лишние билеты. — Альбина посмотрела на брата. Тот внимательно изучал нас сквозь свои дымчатые очки.
— Я не пойду. Мне с сестренкой надо сидеть, — сказал Юрик.
— Почему? — огорчилась Альбина. — Попроси маму. Что ж, тебе один раз на концерт сходить нельзя?
Юрик молчал.
В классе только наша компания знает, что Юрик сирота, что у него нет ни отца, ни матери. Он боится, что все станут его жалеть, и тщательно это скрывает. Даже в журнале графа «Родители» заполнена у него полностью. Мамой он называет тетку, вместо отца записан дядя, который давно с нею развелся и живет на Севере.
— А вы пойдете? — спросила Альбина, взглянув на нас с Игорьком. Она решила, что Юрик просто не желает идти на концерт с девчонкой.
— Конечно, пойдем, — сказал я и тут же понял, что выразил готовность слишком рьяно: брат Альбины посмотрел на меня долгим, пронизывающим насквозь взглядом. По губам его скользнула снисходительная улыбка.
3
На следующий день я опоздал в школу на пять минут. По пятницам у нас вместо нулевого урока — политинформация, начинается она ровно в восемь. Входную дверь уже закрыли. Через стекло было видно, как в вестибюле прогуливаются Ритка и Ольга Дугинец. Это означало, что по школе опять вне очереди дежурит наш класс.
Я дождался, пока Ритка посмотрит в мою сторону, и постучал. Ритка повернула голову, но сделала вид, что ничего не видит. Я постучал снова. На этот раз Ритка соизволила меня заметить, но, вместо того чтобы открыть дверь, развела руками, давая понять, что она при исполнении обязанностей и ни на какие поблажки не пойдет.
Я опустил сумку на крыльцо и сел на урну. Это было самое настоящее хамство! Сколько раз я дежурил в школе, и мы никогда своих не задерживали. Через стекло на меня сочувственно поглядывала Ольга Дугинец, маленькая, коротко стриженная под мальчишку. В РИТОЛО это самая хорошая девчонка. Живет она без отца и одевается скромно.
Через пять минут на горизонте появился Саня. Он одним прыжком перелетел через забор. В руке у него болталась расстегнутая сумка, а шарф свисал почти до земли.
— Что, не пускают? — спросил Саня, подбежав к дверям.
— Кого пускают, а кого нет.
Я был уверен, что ради Сани дверь сейчас распахнется, как по щучьему велению. Так оно и вышло. Ритка, улыбаясь, направилась к нам.
Мы вошли в вестибюль, но здесь был Евгений Васильевич, и нам пришлось положить свои дневники на маленький столик, где уже лежала стопка дневников.
Настроение у меня упало: в последний день перед Новым годом получать ни за что ни про что замечание в дневник не хотелось. Мы медленно шли по коридору. Всюду еще были видны следы новогоднего бала. Пол был усеян разноцветными кружками конфетти, под потолком, цепляясь за плафоны, бежали ленты серпантина — красные, желтые, синие…
Мы поднялись на второй этаж. Тут нас нагнала Тышкевич. Она незаметно сунула Сане под мышку дневник.
— А где мой? — спросил я.
— Получишь у Евгеши, — издевательски улыбаясь, сообщила Ритка.
Саня смущенно опустил глаза. Не трудно было догадаться, что Ритка отдала ему дневник чистеньким, а мой вернется назад с замечанием.
Я махнул рукой и пошел в класс. На Санином месте я ни за что не взял бы у Ритки дневник.
День тянулся мучительно долго, уроки казались мне сегодня скучнее, чем обычно. К тому же поболтать было не с кем. Разговаривать с Саней после того, что случилось утром, у меня не было ни малейшего желания.
После зоологии мы с Игорьком собирались удрать, чтобы погладить перед концертом брюки. Как только Евгеша, забрав журнал, скрылся за дверью, Игорек рванулся к выходу. Я последовал за ним, но дорогу нам преградила Ленка Петрова, староста нашего класса.
— Ты чего? Классного часа не будет! — возмутился Игорек.
— Сейчас генеральная уборка, — тоном, не терпящим возражений, объявила Петрова.
Если не считать Ритки Тышкевич, Ленка самая яркая личность в РИТОЛО. Маленькая, живая, с аккуратной челкой и огненно-рыжим хвостом. Никого из ребят она не боится и не признает за авторитет.
— Пока не уберем класс, никто домой не уйдет! — заявила Ритка. Она специально заменила Ленку в РИТОЛО, чтобы на правах лучшей подруги старосты распоряжаться в классе.