Спецназ ГРУ: самая полная энциклопедия
Шрифт:
В конце 1927 года в Шанхае начала действовать нелегальная резидентура советской военной разведки Христофера Салныня, обосновавшегося в этом городе по документам американца Христофора Лауберга. Главной задачей руководимой им резидентуры было снабжение оружием боевых групп Компартии Китая, которые вели борьбу против японцев и войск Чан Кайши. Его помощником был Иван Винаров, а курьером – его жена Галина Лебедева, шифровальщица советского посольства в Пекине. Для прикрытия они организовали крупную экспортно-импортную торговую фирму со множеством филиалов в различных городах, попутно с торговлей и разведкой занимавшуюся и поставкой оружия китайским коммунистам. К началу 1929 года резидентура включала в сферу своих действий и Харбин – там прикрытием служила консервная фабрика, официальными хозяевами которой считались эмигрант из России Леонид Вегедека и его жена Вероника, активно сотрудничавшие с советской военной разведкой. Оружие Салнынь и Винаров закупали за границей на деньги, вырученные от продажи китайских товаров.
Одной из самых сложных и рискованных акций резидентуры Христофора Салныня была ликвидация в 1928 года фактического главы пекинского правительства генерала Чжан Цзолиня, проводившего до и после 1927 года открыто антисоветскую и прояпонскую политику. Из-за постоянных провокаций против советских служащих под угрозой находилась и работа КВЖД. Генерала было решено убрать таким образом, чтобы подозрение пало на японских военных. Для этого к Салныню был направлен крупнейший специалист по террористическим операциям – Наум Эйтингтон, тот самый, который двенадцать лет спустя организовал убийство Льва Троцкого. Спецоперация была проведена успешно – 4 июня 1928 года Чжан Цзолинь погиб в результате взрыва его специального вагона при поездке по железнодорожной линии Пекин – Харбин. И хотя вина за убийство Чжан Цзолиня, как и было задумано, была возложена на японские спецслужбы, в Разведупре предпочли не рисковать и отозвали Салныня в Москву. Но ненадолго…
Летом 1929 года глава нанкинского правительства Чан Кайши и правитель Северного Китая, лидер фынтяньской (мукденской) группировки «провинциальных милитаристов» Чжан Сюэлянь после ряда провокаций на КВЖД начали подготовку к прямому вооруженному конфликту против СССР. Не видя другого выхода, советское руководство отдало приказ командующему Особой Дальневосточной армии Блюхеру разгромить китайские войска. Разрабатывая план операции, Блюхер принял решение направить в тыл противника военных разведчиков, которые должны были действовать на его коммуникациях. Для выполнения этого ответственного задания из Москвы был вызван Христофор Салнынь. В ходе боев, продолжавшихся с 17 по 20 ноября 1929 года, военные разведчики полностью выполнили поставленную задачу. Благодаря их успешным действиям была нарушена переброска китайских войск и боеприпасов по КВЖД в район конфликта, что значительно ускорило победу частей Красной Армии. В связи с событиями на КВЖД в феврале 1930 года многие сотрудники Разведупра были удостоены правительственных наград. Так, нелегальный резидент в Китае Леонид Анулов был награжден орденом Красного Знамени, создатель радиомоста Харбин – Владивосток Александр Гурвич-Горин, заместитель резидента Евгений Шмидт, оперативники Бела Кассони, Сигизмунд Скарбек («Бенедикт»), Семен Фирин и шифровальщик Александр Новиков – ценными подарками. Христофор Салнынь за год до этого, в 10-ю годовщину Красной Армии, был награжден орденом Красного Знамени [170] .
170
Энциклопедия военной разведки России. – М., 2004. С. 298–299.
В 1931 году Япония оккупировала Маньчжурию. Правительство Чан Кайши практически уступило ее японцам без боя, но местные войска под руководством генералов Ма Чжаншаня, Ли Ду, Дин Чао, Су Бинвэня оказали японской армии сопротивление. К военным присоединились добровольцы из местного населения. Однако, лишенная поддержки правительства, их борьба была обречена. Сопротивление китайских войск было сломлено, на территории Маньчжурии создано марионеточное государство. На границе осуществлялся жесткий контроль, активно действовали японская и местная маньчжурская контрразведка.
Уже в тот период под руководством китайской Компартии стало развертываться партизанское движение. Весной 1932 года партизанские отряды действовали в уездах Яньцзи, Хэлун, Ванцин, Цзюнь-Чунь в Восточной Маньчжурии. На севере был создан корейско-китайский отряд под командованием корейца Ли Хунгуана. Через год, в мае 1933 года, маньчжурский комитет КПК принял решение об объединении партизанских отрядов в единую народно-революционную армию. Первый корпус НРА был сформирован в сентябре 1933 года в провинции Цзилинь на основе партизанского отряда Яна Цзиньюя. Всего к февралю 1936 года в составе НРА имелось шесть корпусов. Весной 1936 года Народно-революционная армия северо-восточных провинций Китая получила название «Объединенная антияпонская армия Северо-Востока».
Самое живое участие в организации партизанской борьбы принимал Коминтерн. ИККИ обязал компартии всех стран поддерживать КПК всем, чем возможно. Основную помощь оказывал Советский Союз. В частности, китайские бойцы обучались в СССР методам ведения партизанской войны. Для работы с партизанскими отрядами в Мукден было послано несколько советских разведгрупп, в том числе и группа в составе Иоганна Патры и Урсулы Кучински. Это были кадровые сотрудники Разведупра, прошедшие обучение в разведшколе.
Разведчики должны были осуществлять связь между партизанским командованием и руководством СССР, передавать информацию и запросы партизан, консультировать их и, если советники не могли дать нужные рекомендации на месте, запрашивать их из Москвы. На том этапе партизанские отряды еще не вели крупных боевых операций против японцев. Они совершали диверсии на транспорте и в промышленных центрах, нападали на японские штабы.
Работа разведки в Мукдене имела свои особенности по сравнению с Пекином, Шанхаем и другими крупными городами. В первую очередь просто необходимо было знать китайский язык. Урсула Кучински, прожившая несколько лет в Китае, довольно сносно объяснялась по-китайски, хотя со знанием китайского письма были, мягко говоря, серьезные затруднения – ведь даже китайцы учатся своей иероглифической письменности всю жизнь. Чтобы переписываться с китайскими товарищами, Урсула изобрела такой прием: передавала им тетрадь со списком слов, которые помнила, и при передаче информации партизаны использовали только эти слова. Свои сообщения партизанам с изложением указаний Центра ей тоже приходилось составлять с помощью своего скудного словарного запаса. Иоганн Патра не знал китайского языка вообще.
Представление о конспирации у китайских подпольщиков тоже были весьма своеобразными, и это при том, что уже сама по себе принадлежность к Компартии, не говоря даже о партизанской деятельности, в Маньчжурии означала пытки и смерть. Урсула Кучински на всю жизнь запомнила свою первую поездку на конспиративную встречу в Харбин.
Город выглядел ужасно. Кроме китайцев и японцев здесь жило много русских эмигрантов. Почти все они не имели средств к существованию, многие тяжело переносили эмиграцию, были полностью деморализованы. На улицах днем было полно русских нищих, а ночью город наводняли воры-наркоманы и проститутки. Вечером было опасно ходить по улицам. А китайские товарищи назначили Урсуле местом встречи вход на кладбище на окраине города, да еще поздно вечером, когда в этом «романтическом» месте не было никого, кроме алкоголиков да бандитов. Проклиная в душе харбинских «конспираторов», Урсула прождала обусловленные 20 минут, но связной так и не появился. Не пришел он и на следующий вечер. И вообще не собирался приходить, как выяснилось, «товарищ Ли» передумал заниматься партизанской борьбой.
Еще более специфической была «конспиративная» встреча в Гирине. Гирин – это крупный город, железнодорожный узел. Правда, кроме Урсулы, с поезда здесь не сошел ни один иностранец. Как и было договорено, она молча последовала за ожидавшим ее китайцем. Он нанял рикшу – разведчице пришлось последовать его примеру. Обе коляски минут сорок катились по ухабистой дороге, тучи пыли обволакивали ездоков, но они не могли спрятать их от чужих глаз. Судя по взглядам прохожих, здесь давно уже не бывало ни одного европейца, не говоря уже о европейской женщине. Головы прохожих поворачивались в ее сторону, их глаза пристально изучали ее лицо. Наконец коляски остановились перед бедной лачугой. Вокруг столпились люди, все удивлялись неожиданной гостье. Они начали беседовать с хозяином дома, жена подпольщика подала чай. И это называлось конспиративной встречей! А ведь кроме разговора еще предстояло передать партизанскому связному взрывчатку. Урсуле хотелось и плакать и смеяться одновременно.
Главным заданием Иоганна и Урсулы в Маньчжурии была не разведка, а работа с партизанами. Партизаны сосредоточили свои действия на принадлежавших японцам железнодорожных линиях. Довольно часто им сопутствовал успех – они неоднократно разрушали железнодорожную сеть, блокировали перевозки, пускали под откос воинские составы. Партизанских групп становилось все больше, увеличивалась их численность. Были и постоянные отряды, которые базировались в горах и лесах. Иоганн и Урсула сообщали Центру о планах боевых групп и результатах их работы, передавали информацию о положении дел и настроениях в партизанских отрядах, характеризовали вожаков партизанского движения.