Спецназ ГРУ. Пятьдесят лет истории, двадцать лет войны.
Шрифт:
— Пусто!
— Пусто!
Вдруг прерывистый от нервного напряжения и учащённого дыхания голос сообщил:
— Здесь, в дальнем крыле, два человека, сопротивления оказать не успели, мы их разоружили! — это докладывала первая тройка.
— Хорошо! Находитесь на месте, иду к вам, — уже спокойно отозвался Кислицин. — Остальным осмотреть второй этаж!
Больше в здании людей не оказалось. Кратко допросив пленных, командир понял, что они опоздали. Все, кто здесь находился, уехали, как только десантники начали штурм Шатоя. Двое местных жителей из отряда самообороны оставлены были не столько для охраны штаба, сколько для поддержания порядка и защиты от разграбления и без того скудных остатков школьного и военного имущества. Пленных, хотя ценности они не представляли,
«Пустышка» становится ловушкой
Светало. Вершины гор уже были освещены солнцем. Туман рассеялся и подгруппа нападения возле фермы стала хорошо видна, поэтому Кислицин дал команду перейти в здание школы и ей тоже. Село просыпалось. Со второго этажа было видно, как меняются посты на окраине села. Пели петухи. Пастух гнал коров на пастбище.
— Чудеса, да и только, — подумал Кислицин.
Везде война, разруха, а здесь всё продолжало жить, какой-то нереальной мирной жизнью.
Отходить было поздно, группу немедленно бы обнаружили и уничтожили. Двигаясь по любому их возможных маршрутов отхода, разведчики неминуемо попадали под перекрёстный огонь постов. К тому же с первым выстрелом в селе сразу жё объявят тревогу и количество огневых средств у обороняющих село увеличится. Можно, конечно, попросить огневой поддержки авиации и артиллерии, но на открытой местности неминуемо накроет и группу, а Беглов с двумя подгруппами обеспечения необходимой огневой мощью не обладал. Поэтому Кислицин решил действовать по другому. Он собрал командиров подгрупп и объявил:
— Остаёмся здесь, занимаем оборону в этом здании, и ждём подхода наших войск.
— Как здесь? В центре села, полного духов? Надо уходить отсюда пока нас не обнаружили! — возмущались командиры подгрупп.
— Уходить уже поздно. А здесь самая лучшая позиция. Единственное каменное здание, да еще двухэтажное. Попробуй выбить нас отсюда. Мы контролируем всё село, при необходимости можно вызвать удар авиации и артиллерии прямо на себя. Каменные стены нас укроют, чего нельзя сказать о боевиках. Им укрыться будет негде.
С такими доводами согласились все. Организовав оборону здания, Кислицин разрешил отдыхать трети личного состава, доложил обстановку Беглову и отправился осматривать здание.
На втором этаже всё оставалось нетронутым с того момента, как прекратились занятия в школе, стулья, парты, доски и даже ученические тетради лежали там, где их оставили в последний раз владельцы. Тетради были датированы 1992 годом. Несмотря на то, что с той поры прошло три года, и всё было покрыто толстым слоем пыли, кабинеты продолжали хранить тот неуловимый запах школы, знакомый каждому человеку с детства. Вот кабинет директора, крутанув глобус, Кислицин поднял с пола объяснительную, в которой какой-то старшеклассник Ахмед описывал, за что он избил учительницу английского языка. Это несколько испортило сентиментальное настроение. Чтобы окончательно не расстроиться, командир отправился на первый этаж осматривать, что осталось от штаба. Половина первого этажа была переоборудована под общежитие, по словам пленных здесь жили иорданские наёмники, лишь два классных кабинета служили в штабных целях, здесь же проводились совещания. Из документов почти всё было вывезено. Была, теперь уже ненужная, схема обороны Шатоя, составленная с военной точки зрения неграмотно, какие-то списки на чеченском языке и листовки религиозного содержания на русском. Дословное содержание листовки сейчас вспомнить невозможно, но суть её была такова: «Воюйте сыны Чечни, и Аллах вас не забудет, при этой жизни вы, конечно, ничего не получите, но если представится случай поменять миры, то вы сразу отправитесь в рай строевым шагом, ибо день в джихаде равен году славных дел в мирной жизни, а в раю встретят вас пятьдесят райских гурий».
— Всё понятно, — подумал Кислицин.
На образованного человека такая пропаганда не подействует, но если уровень образования
Со второго этажа доложили:
— Товарищ капитан! К зданию направляются два человека, по видимому, для смены наших пленных.
— Как войдут внутрь, задержать и ко мне!
Вошедших чеченцев мгновенно разоружили и обездвижили, положив лицом на пол. Нервы у них оказались слабее, чем у первых двух. Они стали умолять, чтобы их не убивали, и тут же согласились рассказать всё, что знают о боевиках. Их доставили к командиру. Много нового к сказанному двумя первыми пленными они добавить не смогли. В селе боевиков много, но чёткое управление отсутствует. Только местный отряд самообороны села имеет командование в лице сельского совета. В школе штаба как такового не было, просто полевые командиры собирались в этом здании для проведения совещаний, иногда на них приезжал Дудаев.
Из каждого безвыходного положения есть, как минимум, два выхода
Разработчики операции ошиблись, причём значительно. Это на Ханкале штаб группировки постоянно находился на месте, чеченский же штаб постоянно перемещался, по тому, что Дудаев знал, какая на него ведётся охота федеральными войсками, и что для его уничтожения достаточно знать его точное место расположения. Он, бывший лётчик, знал возможности нашей военной авиации. Поэтому его штаб постоянно менял своё расположение. Если бы отряд спецназовцев пришёл к этому зданию на сутки раньше и решился на штурм, то встретил бы организованный отпор со стороны иорданских наёмников. Тогда об успешной операции не могло быть и речи. Пришлось бы задействовать авиацию и артиллерию, что привело бы к жертвам среди мирного населения и не гарантировало уничтожения штаба. Но сейчас, нужно было думать, как отсюда выбираться. Для этого надо было вступать в переговоры с боевиками. Кислицин связался по радиостанции с Бегловым и спросил:
— Мне нужна будет поддержка авиации и артиллерии.
— Да, они все готовы работать в наших интересах.
— Тогда пусть будут в готовности нанести удар по противоположному склону. Чтобы видно было всему селу.
С большим трудом Беглову удалось уговорить командование на Ханкале подготовить удар установками «Град» в указанное место. Это место не входило в планы нашей артиллерии. Командиру отряда пришлось прибегнуть к хитрости, сказав, что там обнаружено скопление техники дудаевцев. Когда артиллерия была готова дать залп, он сообщил Кислицину о готовности артиллерии.
Тот взяв с собой пулемётчика и одного из пленных, который являлся родственником председателя, сказал:
— Веди к вашему главному, разговор есть.
Процессия, состоящая из Кислицина, пулемётчика и пленного, двинулась к центру села, по дороге никто не встретился. Лишь на подходе к дому сельского совета навстречу вышел один человек в камуфляжной форме.
— Доброе утро, — поздоровался в ним Кислицин.
— Доброе утро, — машинально ответил тот и спросил что-то у пленного. По-видимому, он принял разведчиков за кого-то из наёмников. Но, получив ответ, схватился за голову и стал что-то громко кричать по-чеченски. Кислицин подошел к нему и сказал:
— Чего орёшь? Утро так хорошо началось. Давай не будем его портить.
Как ни странно, но эти слова подействовали, и парламентёры без помех дошли до дома председателя. Дом был добротный, каменный, с большим двором, в углу которого скромно притулился огромный лимузин серебристого цвета. Посреди двора стоял стол, за которым сидели местные старейшины, лица их были понурыми и усталыми.
Переговоры
— Доброе утро, я представитель Российских Вооружённых Сил. Предлагаю во избежание кровопролития сопротивления Федеральным силам, которые скоро сюда прибудут, не оказывать. В противном случае, по селу будет нанесён удар артиллерии и авиации, — сказал Кислицин и попросил по радиостанции в подтверждение своих слов дать один залп по склону горы. Установки «Град» тут же выплюнули порцию смертоносного груза по указанному месту. Раздалась серия оглушительных взрывов.