Спецназ, который не вернется
Шрифт:
— Что-то насчет машин сказал, — дотягивалась ухом до слов Марина.
— Машины подойдут к поезду, — догадался сам и успокоился Заремба.
Неизвестная весть, принесенная противнику пусть даже на белом коне, настораживает. Особенно накануне собственного прыжка.
— Всем строиться.
Об очередном намерении банды можно было догадаться теперь и без слов, по одним действиям, но девушка передала команду Волка вслух.
Волк говорил что-то еще, но теперь Марина копила информацию, чтобы выдать самую суть. И только когда боевики, оставив на
— Пообещали вернуться через три-четыре часа. Старшим остался Ильяс.
Уходящий на задание Волк больше не интересовал Зарембу. Все внимание привлекала пятерка, с сожалением глядящая вслед товарищам. К ней необходимо добавить еще минимум человека четыре на постах. Но даже при таком соотношении на успех рассчитывать можно. «Кобра» должна укусить первой. За тем и шли.
— Подтягивай сюда по одному остальных, — отдал Дождевику команду подполковник.
Прапорщик сполз на дно оврага, перебежал по мосту ручей и, хотя его наверняка уже видели свои, исчез в чаще. Команда получена четкая: подтягивать, а не приглашать. Значит, он приведет спецназовцев след в след, заранее обрисовав им обстановку.
— Подождем немного, пока у оставшихся спадет возбуждение, а отряд уйдет подальше, — поделился с Мариной дальнейшими планами Заремба.
— Без стрельбы не обойдется?
— Попробуем. — Стреляют на войне, но не в разведке. Марина имела в виду немного другое.
— Пацаны еще, — кивнула на оставшихся в лагере.
Ильяс, единственный среди оставшихся боевиков бородач, представлялся и самым старшим по возрасту. Он сначала расспрашивал о чем-то связного, потом помог взобраться тому на лошадь и парнишка ускакал в сторону села. Остальные занялись каждый своим делом. Похоже, за войну и лесное затворничество боевики смертельно надоели друг другу, потому что рассосались в разные стороны — кто опять на турник, кто пить чай, кто читать книгу. Худощавый, небольшого росточка парень извлек из закутка обшарпанную гитару и, поминутно ошибаясь и спотыкаясь о струны и ноты, принялся бить «восьмерку».
— Может, поучить? — сзади подполз Волонихин. Конечно, даже Дождевика обогнал, спеша к Марине.
— А ты умеешь играть? — встрепенулась та. — Я тоже.
Странно, что они еще не обо всем переговорили и не все разузнали друг о друге. Пусть получше узнают друг друга, авось на счастье. Слово «счастье» — среднего рода, значит, для всех.
Не успел подполковник подумать о своих, как потребовал к себе внимание Ильяс. Не найдя себе занятия в лагере, он взял ведро и направился к ручью. На бревно-мосток ступал как раз Туманов, и Заремба яростно замахал ему — исчезни.
Но слишком быстр оказался Ильяс, слишком неустойчивое положение на бревне занял пограничник. Да и до ближайших кустов что вперед, что назад ему все равно в два раза дольше, чем боевику выйти на берег. И в последний отчаянный жест, и не жест даже, а увидев вскинутый для стрельбы автомат в руках командира, Туманов не нашел ничего более
Наверняка он хотел удержаться за бревно, но руки не удержали и поток вынес его на свою говорливую середину. Единственное, что сумел сделать Василий без всплесков, — прижаться к берегу и заплыть под бревенчатый настил, выступающий в воду.
На нем, скорее всего, боевики стирали свои вещи. По крайней мере, Ильяс именно там принялся полоскать в ведре тельняшку. Туманов не вспльвал, видимо, найдя-таки опору, и мыльная вода наверняка стекала ему на голову. Как долго собирался стирать боевик, сколько мог продержаться в холодной горной воде пограничник — про то цыганки перед отлетом не гадали, и Заремба жестами распределил: он сам держит Ильяса, Волонихин и Марина — лагерь. Но не хотелось, ох как не хотелось начинать операцию со стрельбы! Выдержал бы холод пограничный капитан!
Выдержал. Когда Ильяс удалился, Дождевик взбежал на мостик и буквально вытащил пограничника из-под него, Туманова колотила такая дрожь, что ее могли услышать и в лагере.
— Срочно спиртику и сухие вещи, — Волонихин уже расстегнул рюкзак и ждал потерпевшего. Получив одобрение командира, доктор скатился вниз, затащил Туманова в кусты и занялся вливанием, растиранием и переодеванием.
— Воспаление легких обеспечено, — грустно заметил Заремба. — Это нам нужно? — посмотрел на Марину.
Та чистосердечно замотала головой.
— Нет.
Постепенно рядом залегли благополучно переправившиеся через ручей Чачух, Работяжев и Дождевик. Особой спешки не было. Дождались доктора с узлом мокрой одежды пограничника и его самого, синего и все еще дрожавшего. Каждый посчитал своим долгом хлопнуть капитана по плечу, выражая восхищение и поддержку, а Марина даже чмокнула в щеку.
— Все, согрелся, — улыбнулся синими губами капитан. Только после этого подполковник указал на центральную землянку с масксетью у входа:
— Штабная. Я и Работяжев обходим и проникаем внутрь. Василий, — повернулся к прекратившему на миг дрожать Туманову. — Старший здесь. Каждого, — кивнул на лагерь, — распредели на мушку.
Постарался не заметить взметнувшийся взгляд Марины — вроде говорили, что надо без стрельбы. К сожалению, здесь не тир МВД, здесь мишени сами умеют стрелять в ответ. И вместо традиционных призов — стеклянных ваз и никому не нужных вымпелов, в награду — жизнь или смерть. Почувствуйте разницу, как призывает реклама.
Сам стал высматривать путь, по которому всего безопаснее и незаметно можно пробраться к штабной землянке. На счастье, подошло время меняться постам, часовые — трое! — сами пришли к костру, а на их место, забросив автоматы с деревянными прикладами за спину, ушли сменщики. Теперь становились ясны направления, в которых располагались часовые и их ориентировочное расстояние от лагеря.
— Режем наискосок, — Заремба начертил Работяжеву в воздухе линию, разделив пополам лес между скрывшимися часовыми и лагерем.