Спецназ, который не вернется
Шрифт:
Вениамин Витальевич не успел приоткрыть дверь, как услышал нетерпеливое:
— Наконец-то.
Шеф оторвался от стола, на широкой плешине которого он сортировал в стопки бумаги.
— Где тебя носит столько времени?
У гостя мгновенно заблестел лоб, но хозяин кабинета не дал слазить в карман за платком или оправдаться.
— Где на данный момент находится «Кобра»?
Вениамин Витальевич прекрасно ориентировался по карте, и даже на обыкновенной географической безошибочно указал на квадрат, в левом углу которого предположительно кружил Заремба с группой.
— Выходят
— Когда ожидаются в Москве?
— Дня через два. Нужные документы у них.
— К черту документы. Все к черту! — неожиданно сорвался хозяин, повергнув подчиненного в шок. — Они должны быть у меня к концу сегодняшнего дня, или никогда.
— Извините, я… с вашего позволения, не понимаю, — осмелился поинтересоваться неожиданным вызовом и настроением начальства Вениамин Витальевич.
— А ничего не надо понимать. Меня нет. Я снят. Уволен!
— К-как?
— Я зачем усадил тебя ближе к администрации Туркмена? Чтобы мой глаз видел каждый документ, идущий к нему на подпись. Кто мог подсунуть Указ о моем снятии?
Вопрос прозвучал беспомощно, и Вениамин Витальевич вдруг увидел, что казавшийся вечным и непоколебимым памятник в течение прошедшей ночи треснул. Разломы прошли по всему периметру, и замазывать, склеивать или стягивать монумент не представлялось возможным. Завтра, если не сегодня, его снесут с постамента, и другой человек займет прибыльное место. Станет звать, указывать, учить. И наверняка припомнит тех, кто ходил под прежним хозяином кабинета…
Вениамин Витальевич невольно оглянулся, словно отыскивая пути отхода. Сам же испугался преждевременного жеста, но шеф думал о себе и ничего не заметил.
— Ладно, еще поборемся, — без особой надежды на победу, но и не желая безропотно принимать поражение, произнес он. — Все, что можно подчистить и убрать здесь, я сделаю сам. Нас, — он специально выделил это слово, — нас может подвести под монастырь только «Кобра». Если они вытянут документы и приволокут их сюда, — мало не покажется. Ни тебе, ни мне, ни очень многим другим, которые нам уж точно не простят подобного провала. Ты меня понимаешь?
— Да.
— Ты дал им эти телефоны, номер моего кабинета? — Памятник повернулся к приставному столику, на котором, провисая резиновыми ножками, выставляя напоказ в свою заслугу старые и новые гербы, фамилии членов правительства, старалась уместиться армада телефонных аппаратов.
— Вы… вы сами сказали, чтобы никто, кроме как вы…
— Завтра эти трубки станет поднимать уже другой человек. Тот, кто сумел подсунуть на подпись Указ о моем снятии. И любой компромат на меня, который попадет ему в руки…
Хозяин выжидательно посмотрел на Вениамина Витальевича, давая ему возможность самому проявить инициативу. Но того или заклинило от известия, или он слишком хорошо знал аппаратные игры, чтобы добровольно подставляться под падающего короля.
— Твоя судьба пока неизвестна, — продолжил хозяин. — Но, если что, можешь рассчитывать на меня. А я не пропаду, ты знаешь. Условие одно: документы должны исчезнуть. Одним словом, «Кобре» нужно вырвать язык.
Платок не покидал блестящий лоб Вениамина Витальевича, но идей внутри лысого черепа не рождалось. Время уходило, хозяин-памятник это ощущал физически, и больше тянуть не стал. Надвинулся на гостя, затолкал его в угол между окнами и тихо, словно его могли подслушать, отдал приказ:
— «Кобру» уничтожить. Выйди на Генштаб, скажи, что под видом похоронной команды милиции на территории Чечни действуют наемники. Способны оказать отчаянное сопротивление, поэтому, дабы избежать больших потерь среди личного состава, живыми можно не брать, уничтожить с вертолетов или из засад. Выдай предполагаемый маршрут выдвижения, частоты, по которым они выходят на связь.
— С-сделаю.
— Одновременно через нашего бизнесмена выйди на Одинокого Волка и сообщи, кто похитил документы. Необходимо, чтобы и он пошел по следу «Кобры». В одну из западней она и должна попасть. Наше дальнейшее благополучие, а может, и свобода вместе с жизнью зависят от исхода этой операции. Они должны исчезнуть. Все! О чем говорилось — забыто. Ничего не говорилось. Я на тебя выйду сам по мобильному. И больше здесь делать нечего.
Отошел к вороху бумаг на столе, глянул оттуда на все еще зажатого в углу гостя. Неожиданно попросил:
— Если будет хоть малейшая возможность остаться в этих коридорах — цепляйся. Ни наша жизнь, ни жизнь наших детей еще не кончилась, и руку с пульса убирать не хотелось бы.
— Да. Конечно, да, — здесь желание шефа полностью совпадало с его собственным, и Вениамин Витальевич даже закивал в знак согласия.
«Этот не потонет, — мысленно согласился и хозяин. — Говно не тонет. Но продаст ведь. Не громко, не сразу, но кому надо и где надо кое-что шепнет. И как только таких земля носит?»
Не земля — Вениамин Витальевич сам понес себя на полусогнутых к двери. Бездыханно проник через нее. В приемной секретарша с немым вопросом уставилась на него, но и без объяснения поняла: слухи о смене начальника, скорее всего, подтверждаются. А что может быть хуже для секретарши? Новый шеф в первую очередь приводит нового водителя и человека в приемную.
А тут и посетитель, раньше не замечавший ее в упор, поклонился и попрощался:
— До свидания.
И хотя секретарши работают на день-два дольше своих бывших начальников, новое место себе они начинают искать при первых признаках перемен. Но едва она потянулась к телефону, чтобы начать обзванивать знакомых, замигал сигнал: кто-то выходил на прямую связь с начальником. Тот трубку не поднимал, и секретарша вынужденно сняла ее сама.
— Мне хотелось бы поговорить с Вениамином Витальевичем. Ему здесь привет с юга передают.
— Ой, подождите, подождите. Я вас соединю, — заторопилась секретарша, накануне строго-настрого предупрежденная насчет привета с юга для Вениамина Витальевича. Набрала воздуха и потянула дубовую дверь:
— Извините, вы предупреждали меня насчет звонка Вениамину Витальевичу с юга… — А сама зырк по беспорядку на столе, мрачному виду шефа. Слухи подтверждались…
— Спасибо, — метнулся к телефонам начальник. Безошибочно выбрал ту трубку, по которой мог соединиться с далекой Чечней. Махнул рукой секретарше — свободны. — Алло, вы меня слышите?