Спецназ Третьей Мировой. Русские козыри
Шрифт:
– Один негр, другой полицейский, которые орут – Кот и Валун далабайобы? – сразу же сориентировался лейтенант.
– Ага, они самые! Что, были уже?
– Да, были сразу же, как мы только позицию заняли. Вышли, орали, руками махали, мы сразу поняли, что сдаются и у них есть какая-то информация. Они уже внизу в аэропорту в фильтропункте.
– Ну и отлично, надеюсь, найдём.
Булыга захлопнул дверцу и помахал рукой. Алкснис взял автомат в положение на грудь и отдал честь поворотом головы. Его бойцы, одновременно с ним, стали по стойке
– Пока, братья десантники-прибалты! – проорал из кузова Кошкин, в знак приветствия задирая вверх ствол «Минигана».
Вечерело. Со стороны гор по грунтовке медленно ехал «Гантрак», на крыше которого меланхолично восседал Рыхлый и покуривал трубочку. В кабине рядом с Мелконяном сидел бледный Свенссон с закушенными губами и меланхолично покуривающий сигару Пехотин.
Час назад Рыхлого и Мелконяна, выходящих со своих снайперских позиций, обстреляла группа десантников, приземлившихся на склоне горы.
Взаимное опознавание длилось минут тридцать и могло бы длиться ещё дольше, если бы на дороге не показался головной дозор разведывательной группы Альтенбурга. Разведчики шли вдоль дороги в колонну по двое, в середине несли носилки с кем-то раненым. Раненый, огромного роста детина, валялся без сознания. Рядом с носилками шёл ещё один незнакомец с перебинтованной головой в коричневом джинсовом комбинезоне с АКМ-Сом за спиной и о чём-то переговаривался с командиром группы, иногда показывая в разные стороны руками.
Радист разведчиков подал знак. Группа залегла вдоль дороги. В небо взлетела ракета – сигнал взаимного опознавания. Альтенбург, переговорив по радиостанции, выяснил, что рядышком с ними находится отделение из третьей роты, на которых вышел со стороны аэродрома противник. Лейтенант Пехотин, выяснив, что американцев всего двое и один маленького роста с огромной винтовкой, просто встал и, выйдя на дорогу, помахал руками из стороны в сторону. Рыхлый и Мелконян выползли из укрытий и бросились к лейтенанту и лежащему на носилках.
– Знакомься, Юрис! Это мой снайпер и мичман с группы каптри Иванова. Связь с подгруппой «Море» у нас уже давно пропала, я даже не знаю, остался из них кто живой.
Мелконян, взяв в сопровождение трёх десантников, ушёл за припрятанным ранее грузовиком. Пехотин с Рыхлым и разведывательной группой поднялись наверх к расщелине. Как только вниз первым спустился Рыхтенкеу, не получивший ни одной царапины, Ара выскочил из-за камня не сразу. Сначала долго присматривался. Рыхлый, почувствовав, что за ним наблюдают, рассмеялся:
– Иди сюда, Ара-джан! Всё кончилось!
Ара молча вылез и пошёл обниматься, при этом сообщив, что он приготовил на всех рыбного супа и горячего чая. Взглянув наверх, на спускающихся по фалам десантников, добавил, что и на гостей хватит.
Прошло несколько часов, прежде чем всё имущество группы вытащили наверх и уничтожили все признаки пребывания разведгруппы.
Бахраджи ничего бросать не собирался, а возле травмированного гидроударами лейтенанта-«тюленя» суетился словно курица над цыплятами. Пехотин вниз не спускался, Рыхлый отсоветовал. Когда спустились вниз, уже вечерело. Пока грузились в американский грузовик, освобождали его от трупов, хозяйственный Ара, завладев американским примусом, успел сварить кофе, который по просьбе Пехотина забрали с «Гнезда Кондора» разведчики-десантники. Ковалёв, благодаря стараниям санитара десантников, пришёл в себя и тихонько ругался на всех подряд, пытаясь встать и проверить наличие своих радиостанций и всяческого связного имущества.
На аэродром прибыли уже затемно. Группу Иванова привезли намного раньше. Десантники с удивлением посматривали на Мошарука в американской каске и куртке с закрытыми глазами, меланхолично качавшего головой.
– Смотри, у него в ушах наушники, на связи с кем-то, что ли? – кивнул в сторону матроса один из десантников.
Мошарук не обращал внимания, в ушах звучало что-то заунывно-печальное, заглушая все звуки извне. Рядом на броне, завёрнутое в плащ-палатку, лежало тело Буцая, которое одновременно придерживали и Мошарик, и Лось, и каптри. На шахте, оцепленной десантным взводом, уже вовсю хозяйничала группа контрразведчиков с представителями главного управления Генштаба.
Мы сидели в помещении какого-то бывшего кафе за столами, сдвинутыми в ряд. На входе возле грузовика, в котором оставили имущество, стоял десантник с автоматом. За стойкой, пользуясь отсутствием начальства, уже хозяйничал Бахраджи, на которого с удивлением косился какой-то тип в ПШ и фуражке без знаков различия, такой чистый и неуместный среди нас, облачённых в грязные комбинезоны и трофейную американскую форму. Кэгэбэшник наверняка. Но Аре он даже слова не сказал, просто зыркал то на нас, то на моего армянина.
Из всего разведывательного отряда не хватало только моего раненого радиста и погибшего минёра-водолаза Гриши Буцая. Рядом с Ивановым сидел громадного роста мужик в грязном комбезе и с интересом осматривался вокруг.
– Смотри, Кошак, – бросил он второму незнакомцу поменьше ростом и помоложе на вид, – в Джуне мы бы в баре не посидели.
– А то, тащ капитан! Смотрите – вон у матроса какая штуковина в ушах! Связист поди али контужен?
Мошарик вынул наушники из ушей и с умным видом бросил:
– Сам ты оглох! Это магнитофон такой, вон послушай, – он протянул Кошкину наушник.
Тот, всунув его в ухо, восхищенно зацокал языком.
Ара, словно заправский американский бармен, принёс на подносе какое-то печенье и несколько кружек с чаем и кофе. Передо мной и Ивановым предусмотрительно поставил по пепельнице.
– Командир-джан, ни коньяка, ни виски нет, кагэбисты всё забрали!
– Встать смирно! – рявкнул комитетчик, до этого спокойно наблюдавший за нашими безобразиями.