Спецназ всегда Спецназ. Прорыв диверсанта
Шрифт:
Утром он проснулся от незнакомых звуков, пытаясь понять, что это. Как оказалось – Олеся доила корову, и тугие струи молока били в подойник.
Все-таки Саша до мозга костей горожанин. Научили его в спецназе многому: ходить бесшумно по лесу, маскироваться, сливаясь с местностью, выживать, питаясь съедобными растениями да разными жучками-червячками. Но живую корову он видел только издалека, из окна машины, а как доят – не видел никогда.
Встал быстро, сложил в узел подушку и одеяло. Выскочил во двор, по-быстрому сделал физзарядку, обмылся у колодца. Водичка чистая, вкусная,
Из коровника Олеся вышла с полным подойником молока.
– Доброе утро, Олеся!
– Доброе, Саша! Идите в избу, завтракать пора.
Они поели вчерашней вареной картошки, попили парного молока с домашним караваем.
– Вот что, Олеся. Если в деревне кто спросит про меня, говори – дальний родственник, от призыва в Красную армию скрывался. А теперь – и от немцев. И называй меня на «ты» – родственник все-таки, если ты, конечно, согласна.
– Хорошо. Теперь – в лес. На сеновале веревки на стене висят, возьми.
Саша сходил, снял со стены сеновала связку коротких веревок, поискал глазами топор – не нашел. Странно: идти в лес за дровами – и без топора и пилы. Однако Олеся лучше знает – она местная. Как говорится, в каждой избушке свои погремушки. Его дело – хозяйке с дровами на зиму помочь. Впрочем, печь топится и летом, готовить-то надо на печи… А газа в деревне отродясь не было. К тому же вылазка в лес ему полезна – подходы к деревне запомнить надо, на местности сориентироваться. Карты, даже самой захудалой, ведь нет, и придется все запоминать.
Далеко идти не пришлось, лес был рядом.
Олеся и Саша собирали валежник. Потом они увязали его в две вязанки, причем для себя Саша связал прямо-таки огромную, едва поднял.
– Смотри не надорвись, беженец, – пошутила Олеся, – лечить я не умею.
Однако Саша отмолчался и продолжал тащить вязанку. «Лучше бы пилу взять, – подумал Саша, – валежник нести неудобно – широкий, цепляется за кусты, а в печи прогорит быстро. Не то – попиленные деревья: и жару больше, и горят дольше. Еще бы тележку для перевозки не мешало. Ага, еще бы грузовичок тебе», – усмехнулся своим мыслям Александр.
Поход в лес занял полдня. Еще часа два Саша рубил валежник, чтобы в печь вошел. Куча дров получилась изрядной.
– Да здесь на неделю хватит! – радостно всплеснула руками девушка, увидев результаты его труда.
Довольный похвалой, Саша оглядел кучу дров и солидно сказал:
– Пилу бы да тачку или тележку какую-нибудь – на зиму дров запасти надо, валежником не натопишь.
– Отец еще угля на зиму брал, да где ж его сейчас возьмешь? Война! Мой руки, кушать будем.
Пока Саша рубил валежник, Олеся приготовила драников, выставила на стол розоватое, тонкими ломтиками порезанное сало, малосольные огурчики.
Когда Саша уселся за стол, Олеся обвела глазами угощение и горестно вздохнула:
– Эх, был бы отец дома!
– Не горюй, – отозвался Александр, – вернется еще твой батька.
– Когда-то это еще будет…
– Погоним немца – вернется!
– Боюсь я! Вон, война только началась, а немцы уже куда продвинулись! Вот ты взрослый – объясни мне, почему Красная армия отступает?
– Врасплох они нас застали, – привел ставший потом расхожим аргумент Саша.
Не мог же он, в самом деле, рассказать ей о чистках в армии 37–39-го годов, когда были репрессированы командиры армий, дивизий, полков, а также о том, что на их место встали неопытные, малообразованные партийные выдвиженцы, ничего не понимающие в тактике и тем более в стратегии. И о многих других причинах вроде сталинского приказа «не поддаваться на провокации». В ангарах стояла боевая техника, но горючего и боеприпасов к ней не было. Мало того, военно-служащие не умели с новой техникой обращаться: в баки дизельных танков заливали бензин, коим питались Т-26 и БТ. Таким образом, много техники было выведено из строя.
А укрепрайоны вдоль старой государственной границы? После пакта Молотова – Риббентропа из дотов было снято вооружение, а сами укрепления разрушены. Новые же никто построить не успел, да этим и не особенно заморачивались – ведь существовала сталинская доктрина: врага будем бить на его территории, победим малой кровью! Дозакидались шапками!
Саша набил рот драниками со сметаной. Ну и вкуснятина! Умеют же белорусы делать из картошки, бульбы по-ихнему, прямо-таки объедение! Прожевав, спросил Олесю:
– Никаких сообщений с фронтов нет?
– Сама бы хотела знать, да радио не работает. А почему врасплох застали? – вернулась она к прерванному разговору. – Ведь товарищ Сталин должен был предвидеть, знать.
– Я же за него тебе ответить не могу, – резонно рассудил Саша. – Да, я после обеда пойду пройдусь по округе.
Олеся покачала головой, осуждая. Какие могут быть прогулки, когда война?
Пообедав, Саша поблагодарил Олесю и, вый-дя из избы, не спеша направился из Богдановки на юг. Через полчаса он добавил шагу, а потом и побежал, благо дорога была хоть и грунтовой, но ровной. Бежал ровно, сохраняя дыхание.
Неожиданно для него за деревьями раздался перестук колес. Александр метнулся к ближайшим кустам и, пригибаясь, осторожно двинулся вперед.
Через полсотни метров деревья кончились, и открылась насыпь с железнодорожными путями. На рельсах стояла ручная дрезина, возле нее – два немца, и, судя по тому, что они осматривали рельсы и стрелочный перевод – явно технических специалиста. Один, в очках, похоже, был старшим – на ремне у него висела кобура с пистолетом. У другого, долговязого, за спиной болталась винтовка «Маузер 08К».
Пока Александр соображал, как подобраться поближе и остаться при этом незамеченным, немцы уселись на дрезину и взялись за рычаги. Постукивая на стыках рельсов колесами, дрезина медленно укатила за поворот.
– Ваше счастье, фашисты, задержись вы немного – и я бы забрал ваше оружие, – процедил огорченный Александр.
Впрочем, два немца – слишком незначительная цель. Со слов Олеси, недалеко должна быть небольшая станция Лобча. Надо разведать, что творится на ней.
Александр вышел на тропинку, ведущую вдоль насыпи, и едва успел пройти сотню метров, как далеко позади услышал шум приближающегося состава. Впереди пыхтел паром паровоз. «Тьфу, по своей земле ходить не дают!» – Александр снова нырнул в кусты.