Спецотдел
Шрифт:
Порывистый ветер швырялся мелким мусором и пылью, бил в лицо и протяжно завывал.
Если бы не Фридрих, Кирилл заблудился бы в ставшем совершенно незнакомым в сумерках чужом городе.
Возле временного убежища Кирилл остановился.
«Мы же не сможем сегодня искать девушек и старушек. Уже поздно. И ветер вон какой: кто в такую погоду будет торчать на улице? Давай искать завтра».
«Ладно, искать будем завтра», — легко согласился подселенец.
Кирилл
«А бомжей ты убьёшь сегодня».
«Зачем? Куда мы торопимся?»
«Мы никуда не торопимся. Но! Ты должен усвоить: сопротивляешься — будешь наказан. Так работает воспитание. К тому же, поверь: потом тебе станет легче. Возможно, тебе даже понравится. Моей жрице, пусть и не сразу, понравилось распоряжаться жизнями».
Голос Фридриха звучал без привычных человеческих интонаций. Спокойно, холодно — и в то же время с затаённой радостью, предвкушением.
Он всё-таки сумасшедший?
Хотя, чтобы сойти с ума, надо на нём стоять. А кто сказал, что такой, как Фридрих, хоть когда-то был по-человечески нормальным?
Пока Кирилл додумывал мысль, его руки уже вынимали из импровизированного тайника бутылки. Коньяк спрятать под одеждой — это не для маргиналов. А водку им.
Соседи ждали. Нехитрое угощение, полторашка дешёвого пива, пластиковые стаканчики. Чуть настороженные — не обманет ли? — и радостные улыбки. Старый, Тапыч и Витёк, как и Фридрих, полны предвкушения, но совсем другого.
«Видишь: у них одна радость — напиться до скотского состояния! Разве это жизнь? Разве это люди? Мусор. Скоты. Уроды. Да если ты убьёшь их, ты сделаешь мир чище!»
Какая знакомая риторика.
Кирилл усмехнулся.
Вручил Старому водочную бутылку.
— О, точно — праздник! — обрадовался тот.
Остальные заулыбались и одобрительно закивали.
Соседи радостно взялись мешать сомнительный «коктейль» из пива и водки, закусывая его дешёвой колбасой и неаппетитным подсохшим хлебом.
Кирилл хотел уйти в свой угол, но Фридрих не дал.
«Смотри, мальчик. Смотри: они скоро умрут. Впитывай их последние улыбки, жесты и слова. Говорят, для вас, людей, это что-то значит».
Пришлось остаться. Кирилл чокался с соседями стаканчиком с остатками минералки и мял в руке хлебную корку.
Следующий круг пивных возлияний под бессвязные разговоры о прошедшем дне.
«Скоро это закончится. Скоро они перестанут коптить небо».
Они же люди.
Грязные, пьяные. Вонючие. Безвольные. Но люди.
«Выбери они другой путь, не оказались бы здесь. И не подохли бы, как собаки».
Очередная порция «ерша» — и соседи скоро совсем захмелели, привычно ударились в воспоминания, перебивая друг друга и гомоня.
Фридрих
— А давайте-ка вот этим делом догонимся! — сказал подселенец голосом Кирилла.
Никто не возражал, и вскоре в стаканчики полилась ярко-голубая жидкость.
Кирилл смотрел, как соседи пьют ядовитое пойло, и чувствовал ставшую почти привычной тошноту.
— Давай ещё по одной! — взмахнул стаканчиком Витёк.
Он выхватил из-за пояса свою бутылку, глотнул коньяка и закашлялся: жжётся!
«Мне надо на воздух».
«Что такое, хе-хе? Барышне опять дурно?»
«Мне плохо!»
Да, состояние было так себе — и чем больше Кирилл об этом думал, тем хуже ему становилось. Совсем не сложно вывести себя из равновесия. Нужно только позволить себе сосредоточиться на ощущениях тела.
Боль в желудке и в голове. Головокружение. Жар. Тошнота.
«Ладно, иди».
Снаружи по-прежнему бушевал ветер.
«Не забудь унести свой коньяк. И стакан. Тебя не найдут, если ты будешь благоразумен. Если кто и заинтересуется, тут всё ясно: маргиналы добыли водки, догнались антифризом — бывает».
Им ведь ещё можно помочь. От первоначальных симптомов до вторичных может пройти несколько часов, даже сутки. Есть действенный антидот — фомепизол. Всё ещё можно исправить.
«Нет, они уже мертвы. Пока ещё пьют и болтают, но уже мертвецы. Разве не волнительно ощущать это? Разве не приятно?»
Кирилла вывернуло.
Он отошёл на пару шагов и осел на землю.
«Слабак! — возмутился подселенец, впрочем не слишком выразительно. — Ладно, посиди пока. Измельчали люди, ох, измельчали».
Кирилл не знал, сколько он просидел у бетонного блока в паре метров от коллектора.
Никто не придёт. Никто не спасёт тебя. Есть только ты — и монстр в твоей голове.
Ветер свистел всё яростнее, и стоило бы вернуться в относительное тепло коллектора, но он продолжал сидеть.
На дороге мелькнули фары, и вскоре рядом остановилась машина.
Кирилл насторожился, оглядывая тёмную старую «тойоту»: кто это разъезжает в такую погоду по окраинам?
Дверь переднего сидения приоткрылась, и водитель, перегнувшись через пассажирское кресло, высунулся из салона.
Скуластый восточный мужчина лет тридцати.
Он улыбнулся, заметив вскочившего с земли Кирилла, и спросил с сильным акцентом:
— Падскажи, дарагой, гиде тут магазин, а?
— Езжайте по трассе, — хрипло ответил Кирилл. — Вон к той пятиэтажке. Там супермаркет на первом этаже. Круглосуточный.