Спецслужбы и войска особого назначения

Кочеткова П. В.

Последние дни Гувера не были слишком приятными. «Вашингтон Пост» обнародовал факт проведения ФБР секретных акций, касающихся частной жизни политиков, бизнесменов, журналистов, людей из шоу-бизнеса. Действия ФБР и его шефа подверглись критике, прямо говорилось о его связях с гангстерами и о гомосексуализме. Президент Никсон неоднократно предлагал ему уйти на пенсию. В последний день жизни Гувер удалился в апартаменты своего приятеля. Они поужинали и выпили по бокалу бурбона. После 22.00 позвонил Никсон и в очередной раз предложил ему выйти на пенсию. Утром следующего дня Эдгара Гувера нашли мертвым. Сейчас уже трудно сказать, что правда, а что ложь в воспоминаниях людей, которых Гувер держал в своем кулаке. Ответы на эти вопросы покрыты кладбищенской пылью.

Одно ясно: Гувер был геем, и это оказало значительное влияние на историю США. При жизни его ненавидели и боялись. После смерти объявили национальным героем,

а его имя выгравировано золотыми буквами на стенах штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне. Рональд Рейган сказал как-то: «В XX веке не было человека, который значил бы больше для Соединенных Штатов, чем значил Гувер».

(Т. Зуева //Встреча. — 1993. — № 8–9.)

ГРУППА КЕФОВЕРА

В 1950 году сенатор Эстес Кефовер, молодой человек из Теннесси, сумел уговорить своих коллег вплотную заняться расследованием роли преступных организаций в торговле между штатами. Кефовер обладал некоторым опытом борьбы с преступностью и коррупцией: сенатором он стал после того, как ликвидировал организацию «Босса Крампа» в своем родном штате. Собрав группу образованных молодых людей, Кефовер убедил их, что обстоятельства открывают перед ними блестящие перспективы. Если большую часть проводившихся сенатом расследований можно было сравнить с боронованием уже вспаханной почвы, то команда Кефовера взялась за обработку целины. Его соратники, в частности Джозеф Л. Неллис, возглавлявший расследование деятельности Кливлендского синдиката, за очень короткий срок собрали громадное количество новых материалов.

Слушание дела стало телевизионной сенсацией — настолько громкой, что кое-кем из гангстеров, появившихся в качестве «звезд» на экранах, вероятно, овладели смешанные чувства. Такие люди, как Лански и Костелло, охотно вкладывали средства в новые виды индустрии, в том числе в телевидение. Однако инстинкт самосохранения заставлял некоторых пренебречь уже сделанными капиталовложениями, и они отказывались говорить перед телевизионной камерой.

Группа Кефовера, изучив события прошлого, включая эпоху сухого закона, убедилась в существовании альянса преступности, политики и большого бизнеса, начало которому положил «черный вторник» 1929 года. Подобного рода «деловые связи» обнаруживались в одном городе за другим. Подтвердилась роль Мафии — не как огромной контролирующей организации, а как «цементирующего начала», объединяющего самые разные интересы. На свет божий были извлечены — по крайней мере, частично — материалы операции «Дно» и выявлены связи администрации района Ньюпорта — Ковингтона с преступным миром. Открылась грязная подоплека деятельности Синдиката на громадной территории — от Лас-Вегаса, где комиссия расследовала убийство Сигела, до Майами-Бич, где ее внимание сосредотачивалось на попытках Чикагского синдиката силой разделаться с местной фракцией, известной под названием «Эс и Джи Синдиката». Но кто прислушался к выводам комиссии?

Американцы наблюдали за развитием драмы так, словно это был очередной душещипательный телесериал. Поколению, которому внушили, что ФБР давно расправилось с гангстерами и что политики, произносящие высокие слова о Знамении и Отечестве, не могут совершать неблаговерные поступки, трудно было поверить в реальность того, о чем ему рассказали. Правда, рядовые граждане стали организовывать комиссии по борьбе с преступностью, а репортеры некоторых газет даже получили звание «специалистов по преступлениям», но в целом интерес общества к этой стороне дела жизни иссяк столь же быстро, сколь пробудился.

Сенатор Джозеф Маккарти, с 1948 года накапливающий эффективную, хотя и не всегда достоверную информацию, постепенно вытеснил со страниц газет Кефовера, и многие с облегчением вздохнули. Куда патриотичнее было бороться с красной опасностью, чем разоблачать американских парней, которые всего-то-навсего хотели иметь немножко больше свободы в своей предпринимательской деятельности. В шумихе, поднявшейся в период маккартизма, об открытиях комиссии Кефовера почти забыли.

Однако кое-какие ощутимые результаты работа комиссии все же принесла. Фрэнк Костелло, представленный обществу именно как «премьер-министр преступного мира», оказался ненужным Синдикату. Лански вынужден был закрыть свое нелегальные казино на Золотом берегу во Флориде. И прошлое Джо Адониса в конце концов сыграло Против него. Джо долгое время обманывал блюстителей порядка, утверждая, что родился в США, тогда как в действительности его привезли из Италии в Нью-Йорк семилетним ребенком. В 1956 году, опасаясь привлечения к ответственности за ложные сведения и понимая, что тайна его рождения разоблачена, Адонис дал согласие на депортацию и уехал в Италию.

Хотя Синдикат не свернул своей деятельности в Ньюпорте, Хот-Спрингс, Гретне (Новый Орлеан), Янгстауне, Сисеро, Билокси, Бомонте и т. д., а Лас-Вегас

продолжал разрастаться с феерической быстротой, потеря Флориды нанесла преступному миру ощутимый удар. Возникла необходимость в организации нового игорного центра в этом регионе. Лански, заглядывая вперед, просчитал, что нелегальный игорный бизнес на территории любого штата — предприятие чересчур рискованное и недостаточно застрахованное от обвинений в безнравственности. Со временем, рассуждал он, возможно, и удастся создать новые центры законным путем, но пока лучше убраться подальше. В период действия Сухого закона основным средством передвижения для гангстеров служил автомобиль, позволяя совершать деловые операции между штатами. Теперь самолет, который уже перенес тысячи любителей острых ощущений в Лас-Вегас, мог переправлять их в другие экзотические местности, например, на Кубу. Синдикату гостеприимный остров был хорошо знаком, только обстановка там была недостаточно стабильной. В 1944 году Батисте пришлось разрешить свободные выборы, на которых он потерпел поражение и уехал во Флориду, не теряя, впрочем надежды заново обрести и власть. Лански решил поставить на бывшего кубинского диктатора. Меньше чем через год после роспуска комиссии Кефовера Батиста действительно вернулся на Кубу, а Лански приступил к созданию новой империи еще большего масштаба.

Гавана стала Лас-Вегасом Карибских островов. Синдикат вложил миллионы в строительство небоскребов, совершенно изменивших облик кубинской столицы; в городе быстро расплодились всевозможные виды рэкета. Лански по своему обыкновению позволял другим наживаться, осуществляя общее руководство, чему способствовала его личная дружба с диктатором. Но, естественно, далеко не всем в Мафии это пришлось по вкусу — многие, как, например, Альберт Анастасиа, хотели большей свободы. Получив решительный отпор, Анастасиа взбаламутил весь Синдикат, настроив часть гангстеров против Лански. Мобилизовав свои силы в разных концах страны, тот без труда усмирил бунтарей, когда же Анастасиа, не желая сдаваться, созвал на совещание недовольных членов Мафии, Лански приказал его убрать. Анастасиа был убит 25 октября 1957 года в парикмахерской той же самой гостиницы, где двадцать лет назад было совершено нападение на Арнольда Ротштайна. Репортеры, придававшие большое значение подобным совпадениям, не знали, что в 20-е годы Ротштайн был компаньоном Чарльза А. Стоунхэма, владевшего рядом игорных домов и ипподромов в Гаване. Но даже если б и знали, вряд ли стали бы об этом говорить. Стоунхэма помнили прежде всего как спортсмена и владельца нью-йоркской бейсбольной команды «Джайнтс».

Убийство Анастасиа напугало кое-кого из членов Мафии, и они на конференцию не явились, однако множество гангстеров в назначенное время прибыли в дом Джозефа Барбары в небольшой деревушке Апалачи штата Нью-Йорк. Местная полиция устроила облаву, делегаты попрятались в кустах… Охота на Мафию приобрела невиданный доселе размах.

Министерство юстиции создало «специальную группу» для борьбы с организованной преступностью. Благодаря ее усилиям перед судом в Италии предстал Никола Джентиле; не забывшего давние обиды стареющего экс-уполномоченного по вопросам улаживания конфликтов обманом вынудили подробно рассказать о его прошлом. «Специальная группа» считала необходимым продолжить кампанию против Синдиката, но администрация Эйзенхауэра проигнорировала ее рекомендации. Когда шум по поводу апалачинского сборища утих, «специальная группа» была распущена. По иронии судьбы, после того как в 1961 году президентом стал Джон Ф. Кеннеди, основные ее разработки были использованы на новом этапе войны с преступностью.

Между тем бородатый кубинец по имени Фидель Кастро оказался более опасным для гаванской империи Мейера Лански, чем Анастасия и Мафия. В Штатах все, включая администрацию Эйзенхауэра, умудрялись много месяцев не замечать стараний Кастро поднять на Кубе мятеж, зато бесправный и беззастенчиво эксплуатируемый кубинский народ видел в нем национального героя. К концу 1958 года недовольство Батистой и его союзниками-ганстерами резко усилилось. Кубинская армия отказалась защищать своего президента, и ранним утром 1 января 1959 года Батиста во второй раз отправился в изгнание. Лански последовал за ним. Кубинцы в ожидании нового диктатора, которому отныне предстояло заботиться об их благе, первым делом уничтожили счетчики для оплаты стоянки автомобилей, а затем разбили и сами машины.

Летя над сине-зелеными водами в своей дом, расположенный позади Гольфстрим-парка к северу от Майами, Лански строил планы создания империи на Багамских островах. Реактивные самолеты открывали доступ сколь угодно далеко — в Лондон, Париж, в Португалию и любые другие уголки земного шара, привлекательные для богатых бездельников.

(X. Мессик, Б. Голблат. Бандитизм и мафия. История организованной преступности в Америке //Иностранная литература. — 1992. — № 11–12.)