Спецслужбы России за 1000 лет
Шрифт:
Получив новую информацию о намерениях заговорщиков, Николай Павлович решил форсировать события. 13 декабря он вызвал командующего Гвардейским корпусом генерала А. Л. Воинова, вступившего в командование гвардией в 1824 г. («…человек почтенный и храбрый, но ограниченных способностей и не успевший приобресть никакого весу в своем корпусе» [351] ). Николай поставил его в известность о воле Константина и поручил собрать всех генералов и полковых командиров гвардии в Зимнем дворце в понедельник, в 6 часов утра. Он намеревался обратиться к высшему командному составу гвардии, «…дабы лично им объяснить весь ход происходившего <…> и поручить им растолковать сие ясным образом своим подчиненным, дабы не было предлога к беспорядку» [352] . К 8 часам вечера Госсовет был собран, но Михаил – личный свидетель волеизъявления Константина – отсутствовал: он получил сообщение о прибытии в Петербург только в 14 часов 13 декабря и прибыть к намеченному
351
Там же.
352
Там же.
Николай позднее вспоминал: «Мы ждали Михаила Павловича до половины одиннадцатого ночи, и его не было. Между тем весь город знал, что Государственный совет собран, и всякий подозревал, что настала решительная минута, где томительная неизвестность должна кончиться. Нечего было делать, и я должен был следовать один. <…> Подойдя к столу, я сел на первое место, сказав: „Я выполняю волю брата Константина Павловича“. И вслед за тем начал манифест о моем восшествии на престол. Все встали, и я также. Все слушали в глубоком молчании и по окончании чтения глубоко мне поклонились, при чем отличился Н. С. Мордвинов, против меня бывший, всех первый вскочивший и ниже прочих отвесивший поклон, так что оно мне странным показалось. Засим должен был я прочесть отношение Константина Павловича к князю Лопухину, в котором он самым сильным образом выговаривал ему, что ослушался будто воли покойного императора Александра, отослав к нему духовную и акт отречения и принеся ему присягу, тогда как на сие права никто не имел. <…> Во внутреннем конногвардейском карауле стоял в то время князь Одоевский, самый бешеный заговорщик, но никто сего не знал; после только вспомнили, что он беспрестанно расспрашивал придворных служителей о происходящем» [353] .
353
Там же. – С. 20–21.
В 7 часов утра присягу Николаю принесли члены Сената, Синода и большая часть личного состава гвардейских полков, дислоцированных в столице. Из гвардейской кавалерии в самом Петербурге стояли только Кавалергардский и Конный полки и Черноморский эскадрон, на окраинах города – 2-я, 4-я и 6-я сотни Казачьего полка, другие три сотни были на льготе на Дону. Остальные полки – Гусарский, Драгунский, Кирасирский, Конно-егерский, Уланский и Лейб-кирасирский Ее Величества (не гвардейский) – дислоцировались вне пределов столицы. Все гвардейские пехотные полки – Преображенский, Московский, Семеновский, Гренадерский, Измайловский, Павловский, Егерский и Финляндский – имели в казармах 1-е и 2-е батальоны, 3-и батальоны находились в окрестностях столицы. Гвардейский экипаж, артиллерия, саперы, инвалидные роты, вспомогательные подразделения, учебные негвардейские части, а также жандармы дислоцировались в городе. Таким образом, большая часть гарнизона присягнула новому императору, что позволило создать достаточный кредит доверия в силовых подразделениях и рассчитывать на лояльность большинства войск.
14 декабря офицеры-мятежники затемно были в казармах и вели среди солдат своеобразную агитацию. Она основывалась не на идеях равенства граждан, сокращения срока службы или других демократических ценностях, знакомых современному российскому обществу, а на банальной лжи! Солдатам Московского полка А. А. Бестужев говорил, что их (солдат) обманывают: государь (Константин Павлович) не отказался от престола, а закован в цепи; шеф полка (Михаил Павлович) задержан под Петербургом и тоже в цепях. Солдатам Гренадерского полка он же говорил, что к ним (солдатам) его прислал Константин Павлович, поэтому второй раз присягать не следует. Лейтенант А. П. Арбузов уверял матросов Гвардейского экипажа, что в окрестностях столицы стоит армия, которая уничтожит всех присягнувших Николаю. Подобных свидетельств в материалах Следственного комитета по делу декабристов имеется множество.
Утверждение заговорщиков о незаконности новой присяги базировалось на следующих постулатах: Николай узурпировал власть; законный государь Константин I и великий князь Михаил Павлович арестованы. Последнее утверждение было для солдат особенно важным: части, активную агитацию в которых проводили мятежники, входили в состав 1-й гвардейской дивизии, находившейся под командованием великого князя. Столь постыдный для офицеров обман объясняется тем, что подтолкнуть к мятежу прошедших Отечественную войну солдат можно было только под предлогом, что они выступают за правое дело.
План мятежников осуществился только на этапе агитации и только в трех частях: Гвардейском экипаже, частично в Московском и Гренадерском полках. Когда наступило время действовать и рисковать своей жизнью, организаторы заговора повели себя далеко не самым лучшим образом: Каховский отказался выступить в роли террориста-одиночки; Булатов и Якубович вовсе не явились в полки и не приняли командование своими отрядами; Рылеев и Трубецкой также не явились на Сенатскую площадь. «Диктатор» Трубецкой за один и тот же день изменил и императору, и своим товарищам по обществу. Большинство заговорщиков поступили так же: 14 декабря безропотно присягнули Николаю I в составе своих полков.
Необходимо
На пост у дома князя А. А. Лобанова караульная смена проходила сквозь цепи восставших. Две смены в 24 штыка, выведенные Насакеном, простояли под ружьем лицом к лицу и почти вплотную к каре восставших, отдавая честь, когда вдали показывался Николай. Роты Гренадерского полка, несшие караул в Кронверке и Петропавловской крепости, также остались в руках правительства. Начальник караула у Нарвской заставы поручик А. С. Кушелев отказался от предложения М. Бестужева захватить Михаила Павловича при въезде в Петербург. 4-я фузилерная рота Московского полка (командир Куприянов), занимавшая караул в Измайловском полку, присягнула вместе с измайловцами. Сменивший Одоевского во внутреннем карауле князь В. А. Долгоруков [354] на вопрос Николая I, может ли он на него рассчитывать, ответил: «Я – князь Долгоруков». Ни один из караулов не выступил на стороне мятежников.
354
Долгоруков Василий Андреевич (1804–1868) – доверенное лицо Николая I с 14 декабря 1825 г., в 1838–1841 гг. состоял при наследнике – будущем императоре Александре II, с 1845 г. генерал-адъютант. Участник подавления восстания в Польше 1830–1831 гг. В 1841–1848 гг. начальник штаба инспектора резервной кавалерии. В 1848–1853 гг. товарищ военного министра. С 1853 г. член Государственного совета. В 1853–1856 гг. военный министр. В 1856–1866 гг. шеф жандармов и главный начальник III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Пришедшие в полки заговорщики действовали так. Во время церемонии в Московском полку Д. А. Щепин-Ростовский, М. А. и А. А. Бестужевы уговорили часть солдат 1-й гренадерской, 2-й, 3-й, 5-й и 6-й фузилерных рот не присягать. Командир бригады генерал-майор В. Н. Шеншин, полковой командир П. А. Фредерикс и полковник П. К. Хвощинский, пытавшиеся противодействовать мятежникам, получили тяжелые ранения. В итоге заговорщики вывели на Сенатскую площадь чуть более 670 штыков. В Гренадерском полку на стороне восставших оказались большая часть 2-й гренадерской, 1-й, 4-й, 5-й и 6-й фузилерных рот и отдельные люди из 2-й и 3-й фузилерных рот, оставшиеся от караула, примерно 1250 штыков. Под командованием адъютанта 2-го батальона Н. А. Панова они двинулись сначала в Зимний дворец, затем на Сенатскую площадь. В Гвардейском экипаже мятеж поддержали все 8 строевых рот и артиллерийская команда (около 1100 штыков из штатного числа 1280). Мятежные части вышли без артиллерии, а матросы Гвардейского экипажа – без патронов, с учебными деревянными кремнями в ружьях (всего около 3000 штыков при 30 офицерах).
В самом начале восстания действия правительства носили спонтанный характер. Николай I и его приближенные знали о факте заговора и возможности вооруженного выступления, но не знали ни планов противника, ни сил, которыми он располагает. Должностные лица, отвечавшие за безопасность в столице – военный губернатор Милорадович, комендант города генерал П. Я. Башуцкий [355] и обер-полицмейстер генерал А. С. Шульгин [356] , – не сумели выявить это и предотвратить такое развитие событий. Командующий гвардией генерал А. Л. Воинов растерялся, поскольку никогда не имел дела с подавлением мятежей в собственных войсках. Император допустил серьезную ошибку, приказав большинству старших офицеров собраться к 11 часам во дворец на молебен: в результате многие подразделения на некоторое время остались без высшего командования. В этих условиях государь заявил Бенкендорфу, что если они умрут, то умрут, исполнив долг.
355
Башуцкий Павел Яковлевич (1771–1836) – российский военный деятель. На службе с 1786 г. К 1803 г. генерал-майор, с 1816 г. генерал-лейтенант, с 1828 г. генерал от инфантерии. Участник русско-шведской (1788–1790 гг.) и русско-прусско-французской (1806–1807 гг.) войн. Участник Заграничных походов 1813–1814 гг. В 1808–1812 гг. и до 1833 г. комендант Санкт-Петербурга.
356
Шульгин Александр Сергеевич (ок. 1775–1841) – российский военный деятель. В 1795 г. корнет, к 1814 г. генерал-майор. Участник Швейцарской кампании 1799 г. и русско-прусско-французской войны 1806–1807 гг. В 1812 г. в распоряжении генерал-полицмейстера армии. Участник Заграничных походов 1813–1814 гг. московский (в 1818–1825 гг.), затем петербургский обер-полицмейстер. В январе 1826 г. снят с должности и определен состоять по кавалерии. С 1834 г. в отставке.