Спецслужбы Российской Империи. Уникальная энциклопедия
Шрифт:
В апреле 1754 г. умирает Чоглоков, гофмейстер двора великого князя Петра Федоровича. На его место императрица назначает «по совместительству» А.И. Шувалова. Новая должность не доставила начальнику Канцелярии тайных розыскных дел приятных ощущений. Сам факт, что начальником их двора является глава страшного ведомства политического сыска, явно приставленный к ним императрицей Елизаветой с целью надзора, чрезвычайно нервировал как наследника Петра Федоровича и его окружение, так и великую княжну. Впоследствии Екатерина II вспоминала, что встречалась с Шуваловым каждый раз «с чувством невольного отвращения». По ее словам, выходило, что глава Канцелярии тайных розыскных дел пытался окончательно рассорить ее с Петром Федоровичем, чтобы полностью подчинить наследника трона своему влиянию и после смерти Елизаветы Петровны через него управлять государством. Учитывая умственные способности Шувалова, подобные обвинения Екатерины II кажутся весьма сомнительными, однако подобные планы действительно могли вынашивать его родной и двоюродный братья.
За успешное выполнение обоих этих ответственных поручений императрица в августе 1760 г. назначает главу Канцелярии тайных розыскных дел сенатором.
Смерть Елизаветы Петровны 25 декабря 1761 г. и восшествие на престол Петра III поначалу не ослабили влияния партии Шуваловых. Что касается А.И. Шувалова, то уже вскоре после своего воцарения новый император пожаловал ему чин генерал-фельдмаршала и полковника Измайловского полка. 21 февраля 1762 г. был издан манифест императора, по которому Канцелярия тайных розыскных дел формально ликвидировалась, а фактически политический сыск передавался в ведение Сената. В апреле Петр III освобождает А.И. Шувалова от обязанности надзирать за томившимся в тюрьме свергнутым Иоанном Антоновичем и другими членами Брауншвейгской фамилии. 9 июня 1762 г., за две недели до своего низложения, Петр III награждает А.И. Шувалова двумя тысячами крепостных за верную службу. Близость к новому императору естественным образом предопределила его позицию в начавшемся 23 июня 1762 г. государственном перевороте в пользу Екатерины. Новоиспеченный генерал-фельдмаршал однозначно принимает сторону Петра III и, как заявляла впоследствии Екатерина II, взялся за дело, которое решительно должно было переломить ход событий: «Потом приехали... из Петергофа князь Трубецкой и граф Александр Шувалов: они хотели увериться в расположении войск и убить меня». Проверить это утверждение невозможно, но, во всяком случае, увидев, что сила на стороне Екатерины, оба эмиссара ее свергнутого супруга поспешили присягнуть и, бросившись к ее ногам, стали молить о прощении, которое им и было даровано. Девятилетнее общение с Екатериной II в качестве гофмейстера и занятая во время переворота позиция не оставляли никаких шансов Шувалову на продолжение карьеры в новое царствование. В 1763 г. он был отстранен от всех занимаемых официальных должностей.
Глава 6
Тайная экспедиция при Правительствующем сенате
В феврале 1762 г. взамен уничтожаемой Канцелярии тайных розыскных дел Петр III учредил при Сенате Особую экспедицию, ведающую вопросами политического сыска. Однако власть Петра III была настолько непопулярной в обществе, особенно в армейской среде, что ее не могли спасти органы безопасности ни в прежнем, ни в реформированном виде. В июне 1762 г., опираясь на гвардию, Екатерина осуществляет переворот против собственного мужа и берет власть в свои руки. Ненавидя мужа, новая императрица при каждом удобном случае старалась подчеркнуть глупость и безумство его поступков, однако его решение о сохранении политического сыска под крышей Сената глупостью ей не показалось. Своим указом от 19 октября 1762 г. Екатерина II почти дословно повторяет манифест Петра III от 21 февраля того же года, полностью солидаризируясь с ним. Лицемерием новая правительница ничуть не уступала своему супругу. Еще в бытность свою великой княгиней, имея основания опасаться главы Канцелярии тайных розыскных дел А.И. Шувалова, Екатерина как-то заявила окружающим: «Не знаю, но мне кажется, что у меня на всю жизнь будет отвращение к назначению чрезвычайной комиссии, особенно когда эта комиссия должна оставаться негласною... Преступление и производство дела должно быть оглашено, чтобы общество, всегда судящее беспристрастно, могло распознать правоту».
Однако, став императрицей, она быстро забыла свои мысли относительно гласности при расследовании важнейших преступлений и, как и ее предшественники, вновь сделала ставку на тайный орган госбезопасности, замаскированный на этот раз от посторонних глаз. Позднее, в законодательной записке о будущем устройстве Российской империи, Екатерина II так сформулировала свое мнение по поводу функций данного органа. Тайная экспедиция, по ее убеждению, во-первых, должна собирать сведения «о всех преступлениях противу правления» и, во-вторых, «велит преступников имать под стражу и соберет все обстоятельства», т.е. осуществляет арест злоумышленников и проводит расследование по их делам. Исследователь проблемы Н.Б. Голикова так оценивает результаты проведенной императрицей реорганизации: «Передача Тайной экспедиции в ведение генерал-прокурора обеспечивала органам политического сыска максимальную централизацию, независимость от других учреждений и сохранение наиболее полной секретности при расследовании политических процессов». Не следует думать, что замаскированный орган госбезопасности был подчинен собственно Сенату как высшему государственному учреждению, при котором он формально числился. Как и раньше, структура политического сыска вновь замыкалась напрямую на персоне самодержца, на этот раз благодаря посредству генерал-прокурора Сената, игравшего, по большому счету, роль передаточного звена.
Как свидетельствуют источники, Екатерина II действительно знала толк в политическом сыске и лично вникала во все тонкости того, «что до Тайной касается». Причина подобного пристрастия императрицы вполне объяснима, поскольку власть ее первоначально не была особенно прочна. Это впоследствии время правления Екатерины стало восприниматься дворянством как счастливый «золотой век», а вначале оно далеко не единодушно признало ее право на власть. Часть дворян вообще желала видеть на престоле малолетнего сына Екатерины II Павла, причем совершеннолетие последнего дало новый толчок подобным настроениям. Спустя два года после воцарения Екатерины офицер В. Мирович попытался осуществить государственный переворот и освободить заключенного в Шлиссельбургской крепости Иоанна Антоновича, также имевшего все права на корону, поскольку после смерти Анны Иоанновны именно он был провозглашен императором. Скоропостижная смерть мужа Екатерины Петра III была более чем подозрительна даже для непосвященных и закономерно породила слухи о том, что законный император жив, но где-то скрывается. Подобные настроения привели к появлению целого ряда самозванцев, несших в себе огромную потенциальную угрозу неверной супруге. «Золотой век» дворянства обернулся для крестьян дальнейшим усилением крепостного гнета, на что ответом стала последняя грандиозная крестьянская война 1773–1775 гг. под предводительством Е. Пугачева, который также объявил себя императором Петром III. Расследованием причин восстания, потрясшего сами устои Российской империи, также занималась госбезопасность. Поскольку личная жизнь императрицы была весьма далека от аскетизма, то многочисленные слухи, сплетни, шутки и прибаутки, ходившие по этому поводу в народе, также составляли предмет неослабевающего интереса политического сыска. И это были лишь некоторые причины, побуждавшие Екатерину II сохранять специальный орган для осуществления этого специфичного вида государственной деятельности.
Подавляющее большинство дел, по которым вел следствие этот «новый-старый» орган госбезопасности, как и прежде, были так или иначе связаны с «первыми двумя пунктами» указов 1715 и 1730 гг. Через Тайную экспедицию прошли в основном разбирательства по всем политическим процессам того времени. Являвшийся формально главой Экспедиции генерал-прокурор Сената А.И. Глебов лично докладывал о ее деятельности императрице, от которой получал указания, и, помимо нее, не был обязан отчитываться по этим вопросам ни перед кем. В 1764 г. Екатерина сместила А.И. Глебова и назначила генерал-прокурором князя А.А. Вяземского. Фактически же политическим сыском в империи руководил обер-секретарь Экспедиции С.И. Шешковский, бессменно занимавший этот пост в течение целых 30 лет.
«Просвещенная императрица» не могла не понимать, что пытка как средство получения показаний все более и более становится анахронизмом в глазах как отечественного, так и европейского общественного мнения, симпатии которого она так настойчиво старалась завоевать. В указе Сенату от 15 января 1763 г. по этому поводу говорилось: «Чтобы всех тех, кои в разные преступления впадают, обратить к чистому признанию больше милосердием и увещанием, а особливо изысканием по происшедшим в разные времена околичностям, нежели строгостью и истязанием, но стараться как возможно при таких обстоятельствах кровопролитие уменьшить». Далее подчеркивалось: «Когда при следствии какого дела неминуемо дойдет до пытки, в таком случае поступать с крайнею осторожностью и рассмотрением, и паче всего при том наблюдать, дабы иногда с винными и невинные истязания напрасно претерпеть не могли». Тем не менее пытка сохранялась как последний способ вырвать у подследственного истину: «Если же все способы не предуспевают, в таком уж случае дошедших к пыткам по законам пытать».
Сужение сферы применения пытки постарались заполнить действием религии. Для получения правдивых показаний с обвиняемым, равно как и с доносчиком, в начале следствия беседовал тюремный священник Петропавловской крепости, чьи действия стали называться «увещевание священническое». Важнейшей целью следователей как в рясах, так и в партикулярном платье было добиться от допрашиваемого не только чистосердечного признания, но и раскаяния в содеянном. Раскаяние под угрозой применения пытки в случае упорствования быстро превратилось в высшую форму признания под воздействием религиозного чувства. Широкому внедрению его в следственную практику в немалой степени способствовала и показная набожность С.И. Шешковского, отмечаемая современниками. При этом ставшее ритуалом раскаяние чрезвычайно упрощало розыск, делая ненужным не только улики и доказательства, но и пытку как способ получения признаний. Пытать в Екатерининскую эпоху действительно стали несколько реже, однако сенатское постановление от 15 мая 1767 г. указывало, что «пытки же производить, если же со увещевания не признаются». Окончательно пытки были отменены Александром I лишь в 1801 г.
Помимо некоторого ограничения пыток, Екатерина II внесла в деятельность политического сыска два важных новшества. Во-первых, она распорядилась засылать лазутчиков в места массового скопления людей для подслушивания разговоров. Московский главнокомандующий князь М.Н. Волконский 13 декабря 1773 г. так характеризовал императрице свою деятельность на этом поприще: «Употреблять надежных людей для подслушивания разговоров публики в публичных собраниях, как-то: в рядах, банях, кабаках, что уже и исполняется, а между дворянством также всякие разговоры примечаются». Секретными агентами в собственном смысле слова такие «слухачи» еще не являлись, но были, безусловно, их предшественниками. Екатерина II желала знать не только что говорят, но и что пишут ее подданные, и вторым ее нововведением стала перлюстрация корреспонденции, т. е. ознакомление с письмами без ведома отправителя и получателя. На почтамтах письма аккуратно вскрывали, переписывали, а оригиналы отправляли по назначению. Вызывавшие по тем или иным причинам интерес письма отправлялись в Тайную экспедицию, а иногда попадали на стол к самой императрице. Перлюстрация стала дополнительным источником информации, и если добытые таким путем сведения заслуживали внимания, то начинался стандартный розыск с арестом подозреваемых, допросами свидетелей и т.п.
После смерти Екатерины II в 1796 г. на престол вступил ее сын Павел I. Матери своей он не любил и многие из своих начинаний, будучи императором, проводил в пику прежней политике. Хотя новый император и освободил из заточения и ссылки целый ряд преследовавшихся при Екатерине II по политическим мотивам лиц, тем не менее Тайная экспедиция была оставлена в неприкосновенности. Подчиненный генерал-прокурора П.Х. Обольянинова, фаворита Павла, чиновник Д.Б. Мертваго вспоминал об этом периоде: «Время это было самое ужасное. Государь был на многих в подозрении... Знатных сановников почти ежедневно отставляли от службы и ссылали на житье в деревни. Государь занялся делами церковными, преследовал раскольников, разбирал основание их секты, многих брали в Тайную экспедицию, брили им бороды, били и отправляли на поселение. Словом, ежедневный ужас. Начальник мой стал инквизитором, все шло через него. Сердце болело, слушая шепоты, и рад бы не знать того, что рассказывают». Уже в самом начале правления Павла I была сделана попытка рассмотрения письменных доносов самим царем. Подозрительный даже к ближайшему своему окружению, император приказал повесить на стене Зимнего дворца специальный ящик, куда каждый желающий мог положить сообщение для государя. Никому не доверяя этой ответственной миссии, царь каждый раз собственноручно открывал ящик и забирал корреспонденцию. Правда, вскоре Павлу I пришлось отказаться от этой затеи – в ящик стали бросать ругательные письма и памфлеты против него самого. Шпиономания доходила до крайних пределов. Граф Е.Ф. Комаровский вспоминал, что как-то раз в беседе с ним Павел I сказал, «что все против него, т.е. императрица и наследник, что он окружен шпионами». Император, по словам князя А.Чарторыйского, с самого момента восшествия на престол со страхом предчувствовал грядущий дворцовый переворот. Предчувствия не обманули Павла, и, невзирая на все меры предосторожности, переворот все-таки произошел.