Спецы
Шрифт:
— А если ветер переменится? — не унимался дотошный Виталий Федорович.
— Согласно прогнозу погоды, он будет дуть в восточном направлении вплоть до утра. — Логачев сладко, по-кошачьи потянулся и добавил: — Давай, Федорыч, связывайся с «наружниками». Пора приступать к операции.
«Мне бы твой оптимизм! — брюзгливо подумал я. — „Согласно прогнозу погоды“… Гм!!! Синоптик, так же как сапер, ошибается один раз, но… каждый день!»
«Наружка» в составе двух человек бесшумно появилась из-за деревьев секунд через сорок.
— Я старший группы, он — проводник, — пояснил худощавый, неприметный мужчина, указав на своего товарища, телосложением и неприметностью похожего на него как две капли воды. —
Проводник вывел нас к небольшой бронированной дверце с обратной стороны забора, дал ключ от нее, шепнул: «Другой такой есть только у Войкова» — и растворился в темноте.
— Ну, с богом! — запросив текущую обстановку у «наружки», перекрестился Логачев (мы с Ерохиным последовали его примеру), рукой в резиновой перчатке вставил ключ в замочную скважину и осторожно повернул. Хорошо смазанные петли не скрипнули. Мы беспрепятственно проникли на территорию усадьбы и разделились согласно оговоренной схеме. Я и Логачев тенями скользнули к дому. Ерохин остался прикрывать. По сведениям «наружников», Войков находился сейчас в спальне на втором этаже. Один охранник дежурил в будке у главных ворот, трое лениво совершали плановый обход, остальные отдыхали. Исключение составлял лишь начальник службы безопасности, бродивший по коридорам особняка. Я быстро прокрутил в голове информацию из его досье: «Фомичев Николай Юрьевич, 1965 года рождения, в недавнем прошлом — полковник милиции… Моральные качества — подл, беспринципен, жесток, склонен к педофилии… Вплоть до сентября 2006-го возглавлял отделение милиции в городе Прудянске Н-ской области… Крышевал местных наркоторговцев, да так усердно, что Прудянск превратился в настоящую мекку областных наркоманов. Героин там свободно продавался и через дилеров (о занятиях коих знали практически все соседи), и в разбросанных по городу круглосуточных (!) цветочных ларьках. А так называемые легкие наркотики (марихуану, насвай и т. д.) можно было спокойно приобрести в любой коммерческой палатке. Наркоманская идиллия продолжалась достаточно долго. Но в один прекрасный день грянул гром. Любимую племянницу губернатора области, приехавшую погостить к институтской подруге, избили, изнасиловали и посадили на иглу трое наркоманов. (Близкие знакомые означенной подруги.) Проведав о случившемся, губернатор не на шутку обиделся и сурово покарал тех, до кого смог дотянуться, а именно: насильников, подругу, наиболее засвеченных наркодилеров (всех убили „при попытке к бегству“). Основательно тряхнули местечковую наркомафию вместе с „крышей“, в результате чего она (наркомафия) ушла в подполье, а ряд ментов-крышевальщиков отправились загорать на нары. Однако Фомичев ухитрился выйти сухим из воды.
Едва начались репрессии, он стремительно ушел в отставку и уже на следующий день возглавил службу безопасности господина Войкова, по нашим сведениям, имевшего непосредственное отношение к «верхней» наркомафии, губернатору недоступной». Такой вот фрукт…
— Мангуст, я Мышь, — когда мы проникли на первый этаж, прошелестело в наушниках. — Начальник С.Б. зашел в спальню к основному фигуранту.
— Придется брать обоих, — жестами показал мне Васильич, получивший аналогичную информацию.
Я молча кивнул в знак согласия. Поднявшись по мраморной лестнице, мы очутились в широком, застеленном коврами коридоре. Высоко под потолком горели позолоченные светильники. Из-за ближайшей двери доносились приглушенные
— …нюхом чую надвигающуюся опасность! — волнуясь, говорил дребезжащий фальцет. — Враги где-то поблизости!
— Т-ты увер-рен? — промямлил сиплый тенор. — Д-думаешь, т-те р-разбойники с в-выставки п-пробрались с-сюда?!!
— Нет, Хозяин, не они, — пискляво возразил фальцет.
— А к-кто?!!
— Люди губернатора!!!
— Кто?!! — Тенор мигом прекратил заикаться и, хохотнув, изрек: — Ты дурак, Колька! До меня у них руки коротки. Неужто не успел убедиться? Не рискнет губернатор со мной связываться. Стоит мне звякнуть кой-кому, и под ним земля загорится. Синим пламенем!
— И, тем не менее, я чую недоброе! — настаивал фальцет. — Весь вечер места себе не нахожу! Как будто смерть ходит за мной по пятам и дышит в затылок!
— Значит, параноиком стал, — заключил тенор. — Пожалуй, придется тебя уволить. Тогда, без моего покровительства, губернатор тебя точно сожрет!
— Ни-на-а-да!!! — отчаянно взвизгнул фальцет. — Миленький, родненький, умоляю!!!
— А минет мне сделаешь, хе-хе, в знак уважения?
— Да!!! Да!!! Да!!!
— Вставай на колени и подползай. Я пока приготовлюсь…
— Заходим. Берешь мента, — жестами показал Логачев.
Толкнув незапертую дверь, мы со стволами на изготовку ворвались в роскошно обставленную, но пропахшую потом спальню, тускло освещенную декоративной напольной лампой-ночником.
На краю широченной постели сидел, раздвинув ноги, голый тип — костлявый, поросший красноватой шерстью, с глумливой физиономией, распухшим носом (моя работа. — Д.К.) и с заметно удлиненными ушами. Рыжая прическа а-ля Трахтенберг вкупе с вышеописанными «прелестями» делала его похожим на черта. Яков Михайлович Войков собственной персоной, предвкушающий некое поганое действо «в знак уважения».
К нему подползал на коленях грузный мужчина с пышными усами, в отглаженных брюках, в защитного цвета рубахе и с болтающейся под мышкой кобурой. Завидев нас, оба разинули рты, собираясь заорать (причем Фомичев даже не дернулся к оружию), но… не успели издать ни звука. Логачев стремительно метнулся к Войкову и сунул ему в пасть дуло «ПСС».
А я пнул ногой в челюсть бывшего полковника, и тот, тихонько хрюкнув, завалился на бок.
— Где ключ от задних ворот?! — страшным, свистящим шепотом спросил Логачев смертельно-бледного фигуранта. Дрожащим наманикюренным пальцем Яков Михайлович указал на журнальный столик красного дерева, на котором действительно лежала связка ключей. Быстро отыскав среди них такой же, какой был у нас, я молча предъявил его Васильичу, положил связку в карман и занялся начальником С.Б., начавшим постепенно приходить в сознание. Засунул ему в рот резиновый кляп, вынул из кобуры и сунул себе за пояс «макаров»-особый с глушителем, ударом в болевую точку парализовал пленнику правую руку и вопросительно посмотрел на напарника. Логачев уже закончил «пеленать» Войкова, представлявшего теперь весьма забавное зрелище: нечто голое, мохнатое, завязанное в причудливый узел, местами замотанное скотчем, с точно таким же, как у «Кольки», кляпом во рту…
Фомичев с мычанием открыл глаза и (наконец-то!) потянулся здоровой рукой к кобуре.
— Она пуста! — прошипел я. — А издашь еще хоть один звук, башку снесу! — Для пущей убедительности я продемонстрировал экс-полковнику конфискованный ствол.
Испуганно моргнув короткими ресницами, он моментально заткнулся.
— Понесешь ЭТО, — указав на узел, продолжил я. — Левую руку тебе специально оставили, придерживать будешь. И запомни, чмошник, не вздумай дурить по дороге! Иначе… — Я ткнул ему в морду дуло его собственного «макарова»-особого. — Усвоил, урод моральный?!