Спеши вниз
Шрифт:
Поезд подошел к вокзалу. Они встали.
— Нет, — заявил мистер Блирни, сотрясаясь от хохота, — я вовсе не хотел, чтоб вам было всепонятно, приятель, вовсе нет.
Чарлз глядел на него и раздумывал, сердиться ли ему или в свою очередь расхохотаться, разделив непосредственное веселье и добродушие толстяка. Он так и не пришел к решению, даже когда они вместе вышли из вагона и очутились на вокзальной площади.
— Вы заняты? — спросил мистер Блирни. — Если нет, то не зайдете ли ко мне в гостиницу? Там выпьем.
— А вы где останавливаетесь? — осведомился Чарлз; после стольких стараний он не мог отказаться от паломничества
— «Гранд-отель». Где же еще устраиваться в этой дыре? — просипел мистер Блирни, и, когда Чарлз согласился, он умело остановил проезжавшее мимо такси.
Через несколько минут они были в вестибюле отеля, и мистер Блирни оказался в центре внимания засуетившегося вокруг него персонала. Подбежал регистратор с книгой, выскочил из кабинета администратор, кинулся к лифту рассыльный, даже носильщик проследовал с чемоданами мистера Блирни вдвое быстрее обычного. В этом человеке было что-то электризующее, он величественно высился над всеми, весело покрикивая и непрерывно извергая поток удручающе несмешных шуток. Чарлз отошел в сторонку, довольствуясь ролью восхищенного наблюдателя. Мистер Блирни был первым на его веку человеком, умело сочетавшим добродушную непринужденность с непоколебимой самоуверенностью. Противореча распространенному мнению, что добродушие — признак неуверенности, он тем самым подтверждал общее правило.
Наконец они удобно расположились в Дубовой гостиной. Мистер Блирни настоял на своем и заказал на свой счет четыре двойные порции виски.
— По две на брата, приятель, так полагается, — сказал он тоном, не допускающим возражений. — Первую — одним махом, а вторую — со смаком.
Он осушил свою рюмку, и Чарлз последовал его примеру.
— Фу-у-у! — отдувался мистер Блирни, откинувшись в своем кресле. — Начинаю чуточку согреваться, а то совсем окоченел за последние три часа. Стар я уж, наверно, для вечных скитаний, да еще при вагонных сквозняках. Придется, видно, разъезжать в машине, а это разорит меня в полгода.
Он закурил свою сигару. Чарлз отказался от предложенной ему и достал сигареты.
— Собственно, и ехать-то было незачем, — продолжал мистер Блирни. — Просто надо присмотреть за одной нашей труппой, подвизающейся на здешних под мостках.
— Одна из ваших трупп? — осведомился Чарлз.
— До известной степени. Это не моя антреприза, но я представляю антрепренера. До нас дошли слухи, что им не хватает перцу. Комикам надо обновить репризы, хору подтянуться, — знаете, как бывает?
Чарлз постарался сделать вид, что знает. Они выпили по второй.
— Мне придется… Господи, вот неожиданность, — вдруг прервал себя мистер Блирни. — Сюда, Бернард! — закричал он. — Сюда, Вероника! Идите сюда! Это дядя Артур!
Чарлз оглянулся, внезапная догадка пронзила его до самых печенок. С дружескими улыбками, адресованными мистеру Блирни, к ним подходили оба Родрика.
Людям случалось совершать самоубийства, идя навстречу мчавшемуся паровозу. В таких случаях, вероятно, бывает мгновение — ну, скажем, от одной до трех секунд, — когда самоубийца стоит на рельсах, твердо упершись ногами в землю, и каждый мускул и нерв его напряжен в ожидании сокрушающей встречи с паровозом. Такая степень напряжения, должно быть, неповторима и невозможна в повседневной жизни. Но именно она наступила для Чарлза. Когда он вскочил на ноги, каждый мускул его напрягся в отчаянной попытке скрыть охватившую его дрожь и полуобморочное состояние.
— А, бродяги! — в упоении вопил мистер Блирни. — Я совсем забыл, что вы должны вернуться из Монте. Как старая Средиземная лужа? Лазурная, как всегда, а? И казино на месте,
— А мы не ходили в казино, — добродушно мурлыкал мистер Родрик. — Рулетка меня не волнует, пора бы вам знать, Артур.
— Пора бы знать! Мне? — с деланным возмущением проскрипел мистер Блирни, обращаясь к Чарлзу и всем своим видом стараясь изобразить оскорбленную невинность. — Откуда мне знать, что его волнует? Мне, ведущему такую примерную жизнь! Да? — продолжал он обычным для него громким голосом. — Вы, вероятно, не знакомы. Это вот Бернард и Вероника Родрик, старые мои друзья, а это, гм… вы, кажется, так и не назвали себя, молодой человек. Я только что встретил этого вот молодого человека в поезде и уже крепко с ним подружился.
— Зовут меня Чарлз Ламли.
Как глупо, как неуклюже! Именно сейчас, когда требовался блеск, непринужденный подхват веселой болтовни мистера Блирни, едкая эпиграмма или, может быть (и уже), умело ввернутый комплимент, — когда всего этого повелительно требовала обстановка, он был способен только на то, чтобы стоять чурбаном, нелепо растопырив руки, и пробормотать свое имя.
Просто и непринужденно, но именно с той долей теплоты, которая диктовалась случайным представлением малозначительного незнакомца, Бернард Родрик протянул мягкую руку. Чарлз протянул свою. Прикоснувшись, он живо ощутил разницу. Его рука окрепла и огрубела; кожа, залубеневшая за время его работы мойщиком окон от постоянного воздействия воды и воздуха, с тех пор стала несколько мягче, но все еще была шершавой и толстой, с мозолями на ладони у основания пальцев. Ногти у него были коротко подстрижены; ногти Родрика слегка выступали на кончиках пальцев, так что Чарлз явственно почувствовал их прикосновение. Невольно по нему пробежала легкая дрожь отвращения. Не только то, что ногти Родрика были слишком длинны и во всем его облике неуловимо проступали излишние лоск и холеность, но все вместе взятое и, сверх того, еще что-то более важное и трудно определимое отталкивало от него Чарлза.
Глаза их встретились. Чарлз очень старался понравиться мистеру Родрику. Мускулы его, на мгновение расслабевшие, снова напряглись в усилии подавить отвращение. Человек этот был близок к существу, которое могло придать смысл его бесцельному прозябанию. Но усилие его пропало даром.
— Моя племянница Вероника, — сказал мистер Родрик. Его взгляд скользнул мимо Чарлза, он смотрел на мистера Блирни.
Она вложила тонкую холодную руку в его ладонь.
— Виски! — крикнул мистер Блирни.
— Позвольте, я закажу, — не утерпел Чарлз, тоже почти срываясь на крик.
Ему так хотелось в свой черед бесшумно подойти по ковру с маленьким стаканчиком и поставить его перед ней. Мистер Блирни плюхнулся в кресло.
— Только не для нас, мы еще не обедали, — запротестовал было мистер Родрик. — А уж если вы так любезны, закажите мне сухой мартини.
Какое кому дело до того, что ты хочешь! Джентльмен сначала спросил бы девушку, что она хочет. Обернись к ней, вопросительно посмотри. И не пытайся говорить: что-то неладно с твоей глоткой.
— Благодарю, а мне джина с сиропом, пожалуйста. — Это были ее первые слова, обращенные к нему, потому что при представлении она только слегка и непринужденно улыбнулась, но не сказала ни слова. Голос у нее был чистый, не резкий, но звонкий.
Направляясь к стойке, Чарлз вдруг поймал себя на мысли: никакого фамильного сходства! Сестра или брат, чьей дочерью она была, наверно, не обладали никаким сходством с самим мистером Родриком. А может быть, между ними и нет кровного родства? Может, она приемыш?