Спешите делать добро
Шрифт:
Аня. Интересно.
Мякишев. Что?
Аня. Ты смеешься, а глаз у тебя гру-у-устный!
Мякишев. Неужели заметно?
Смеются.
Сима. Бобик, на еще ягодку… Ну, чего ты? Скучный какой… Устал? Ты не уставай. (Кормит.) На, Бобик, на, сладкий мой… А хочешь, полежи? (Шепчет.) Хочешь к Симе на ручки?
Борис(озирается).
Сима. Ну а чего ты? Ты из-за ребеночка своего расстраиваешься? Пройдет. Они, маленькие, всегда болеют. Приедем – проведаешь… Устал ты. Хочешь, вмиг скроемся? Убаюкаю, моего сладкого, утешу, моего неутешного. Я ведь вся – для тебя.
Уходят. Горелов танцует с Зоей под транзистор.
Горелов. Надо вам кончать эту историю. Я всегда говорил: это добро добром не кончится. Нашли себе забаву. Игра в Олю… Молчишь?
Зоя. Она нам стала как своя. Я вообще терпеть не могла, когда чужие люди в доме, но с Ольгой…
Горелов. Кончать, я тебе говорю. Пока не поздно… О, благодарю за прекрасный танец!..
Зоя(делает книксен). Правда, тут недавно встала ночью. Смотрю, как она спит. Дышит не так, пахнет не как мой ребенок… И взрослая же совсем. (Как бы одергивая себя.) Нет! Она ведь не виновата…
Горелов. Но и ты не виновата. Никто не виноват, что он пахнет так или иначе, красив он или урод… Никто не виноват в своем рождении – мысль! Но и никто не виноват, что один запах для него родной, а другой… а от другого – аллергия! Тоже мысль!
Зоя. Не в этом дело. Скажи, а у нас подают в суд за клевету?
Горелов. Что? Мне бы ваши заботы!
Зоя(вдруг кричит, раздраженно). Оля! Сережа! Сколько можно! В ушах звенит!.. Извини, Витя.
Горелов. Вас понял. (Подходит к Мякишеву.)
А Аня – к Зое. Дети валятся на землю и лежат, отдыхая.
Зоя. Ни о чем не могу думать: будто пиявки к голове присосались…
Аня. Эта баба свое дело сделала: она тебя отравила. Если б я была писательницей…
Зоя. А ты знаешь, что она у Симы брошку украла? Да-да! Вроде взяла поносить, а отдать забыла… Ты не забывай, в какой обстановке она выросла. Мать пьяница, в бане работает, отец неизвестно кто, отчим тоже… А как она врет? Да и бросалась ли она под поезд?
Аня. Зоя, ты что?
Зоя. Не знаю. Встает с петухами, храпит, слюнявит палец, когда читает, – не выношу. Утащила брошку. Как сорока – хвать все, что блестит. Есть не умеет, за столом сидеть не умеет… Упрямство! Все делает по-своему. В деревне все хорошо, правильно, а в городе нет. Всех учит…
Аня.
Зоя. Не знаю, не знаю.
Аня. Ну, Зоя.
Зоя. И как нарочно, какую книгу ни возьму… или тут по телевизору… что за пьесы сочиняют, совсем с ума сошли: ему сорок – ей восемнадцать, ему шестьдесят – ей двадцать…
Аня. Ну уж это-то тут при чем? Совсем!.. Давай я ее к себе заберу на несколько дней, отдохни…
Зоя. Это – выход? Слепая? Посмотри. (Показывает на Олю, которая издалека глядит на Мякишева.) Нет, не могу, для меня это слишком…
Аня. Простая ты наша.
3оя. А что? Я простая. Вся моя роль.
Аня. Ну и не психуй.
3оя. Господи, как все хорошо-то было.
Сережа пристает к Оле, щекочет ее травинкой. Оля отмахивается.
Оля. Не липни, сказала! Как комар! Эх! Уплыву вот скоро, как облачко! Воротишься, а меня уж нету! Что смотришь? Не век у вас вековать, не малютка…
Сережа. Чего-чего?..
Оля. Ну тебя!.. Все одно не поймешь!.. (Зовет.) Сима! (Встает и уходит.)
Сережа – следом.
Горелов(Мякишеву). По-моему, твоей жене намекнули тоже… насчет Ольги…
Мякишев. Кто? Она тебе сказала?
Горелов пожимает плечами.
Что ж она мне не говорит?..
Горелов. А ты говорил? Кстати, а почему ты ей не сказал?
Мякишев. То-то я смотрю, она такая… Она ведь теперь замучается. Что за гадость! Ну, и что она?
Горелов. Я думал, нет тайн между мужем и женой, все говорится. А оказывается, разговор между мужем и женой, как музыка – без слов?
Мякишев. Как две музыки.
Горелов. И обе без слов? Я говорил: это добро добром не кончится. Хочешь сберечь семью – кончай игрушки.
Мякишев. Что она тебе сказала?
Горелов. Она ничего не сказала. И не скажет. Но я тебе говорю.
Выходит Борис, нервно усмехается, закуривает, почти наталкивается на Горелова.
О, еще один экземпляр!.. У тебя, брат, такой вид, будто ты Симу в лесу зарезал.