Спи, милый принц
Шрифт:
В Дублинском замке располагается ныне центр одной из крупнейших в мире осведомительских сетей. В каждом тайном обществе Ирландии имеются люди из полиции либо других правительственных служб. На некоторых их совещаниях присутствует, быть может, больше осведомителей, чем истинных заговорщиков. Дабы оправдать суммы, которые на них тратятся, осведомители лезут вон из кожи, стараясь опередить друг друга. Скоро нам потребуются осведомители, которые будут доносить на других осведомителей. Я уверен, что многие из них — двойные агенты, работающие на ирландские тайные организации
— У Иисуса Христа было всего лишь двенадцать соратников, и то один из них оказался двойным агентом, — позволил себе дерзновенное замечание Пауэрскорт.
— Попади он в Ирландию, на другую сторону работали бы четверо или пятеро его учеников. Когда узнаешь, какие кучи денег передаются этим ирландским Искариотам, тридцать сребреников начинают казаться пустяком.
Нокс опустил взгляд на папку, которую держал в руке. За окнами упражнялся отряд конных гвардейцев, бодрые, аристократическим голосом отдаваемые команды летели по парку к нянюшкам и младенцам, мирно продвигающимся сквозь послеполуденные часы к часу чаепития.
— Перехожу к вашему запросу, лорд Пауэрскорт. Мы проверили имена ваших телеграфных рабочих по архивам Дублинского замка. Ни одно там не значится. Это не означает, будто они не могут оказаться сторонниками насильственных действий — в конце концов, любой не лишенный ума политический убийца прилагает особые усилия, чтобы не попасть в наши бумаги. Однако я думаю, что причастность этих людей к каким бы то ни было преступлениям весьма маловероятна.
Временами они решаются переплывать Ирландское море, дабы подкладывать бомбы в Лондоне. Однако в целом ирландцы одержимы своим маленьким островом, своим местом на нем и соотносительными правами любых чужаков, обосновавшихся среди них за последние восемьсот лет. Они смотрят назад, не вперед. И смотрят внутрь, не вовне.
Короче говоря, лорд Пауэрскорт, я думаю, что любой из этих телеграфных рабочих навряд ли представляет какую-либо опасность. Однако я могу ошибаться. Когда дело идет об Ирландии, англичане, как правило, ошибаются.
Небольшое общество восторженных созерцателей собралось на Сент-Джеймсской площади у новых штор леди Пембридж.
— Ну разве они не божественны? И цвет их, Розалинда, так идет к этой комнате! — Мэри, она же миссис Уильям Берк, средняя из сестер лорда Фрэнсиса Пауэрскорта, спешила воздать должное своей старшей сестре, гордой обладательнице новых портьер, роскошно свисавших, заслоняя огромные окна ее гостиной. — А отделка! Какая прекрасная работа!
Пальцы ощупывали подкладку, глаза впивались в ламбрекены.
— Знаешь, — сказала старшая сестра, — я попыталась пробудить в Пембридже хоть какой-то интерес к цветам и рисунку. С таким же успехом я могла обращаться к львам с Трафальгарской площади. Он совершенно безнадежен. Ни малейшего понятия о рисунках.
— По-моему, они все такие, — сказала сестра средняя. — Мужья, то есть. Да, может, оно и к лучшему, — и ей вспомнилась стоимость новых кушеток, появившихся в прошлом году в ее собственном доме.
Происходившее здесь было собранием клана — ежегодной общей встречей семейства Пауэрскорта, созванного старшим братом на секретное совещание.
— Они могут оказаться несносно любопытными. Собственно, я опасаюсь, что такими они и окажутся, — сказал лорд Пауэрскорт, приготовляя леди Люси к ритуалам инициации, которые ей предстояло претерпеть на семейной встрече в Сент-Джеймсском доме.
— И что же вызовет их любопытство, лорд Пауэрскорт? — леди Люси, собираясь покинуть свой дом на Маркем-сквер, в пятый раз оглядывала выбранное ею платье.
— Кто же, как не вы, леди Люси? Не забывайте, младшая из моих сестер, леди Элинор, вас еще ни разу не видела. Она сгорает от такого любопытства, какое и Чеширскому коту не снилось.
— Спасибо, но, думаю, с этим я как-нибудь слажу, — улыбнулась леди Люси. — В любом случае, это будет не хуже, чем общество моих четверых братьев, поносящих меня за рождественским обедом за то, что я до сих пор не нашла себе мужа. Один из них даже заявил однажды, будто я для этого уже старовата. Вообразите. Но если серьезно, лорд Пауэрскорт, я польщена и очень довольна тем, что вы сочли возможным пригласить меня этим вечером на обед. Не означает ли это, что вы считаете меня членом семьи?
Пауэрскорт уже начал привыкать к ее поддразниваниям.
— Леди Люси, дорогая, — рассмеялся он, — я наслаждаюсь возможностью принять вас в лоне моей семьи. Однако помните об опасностях, кои в нем таятся.
Вот в этом лоне она теперь и пребывала, и чувствовала себя в нем, как дома, — стояла, беседуя с Уильямом Берком, у камина, и пламя играло в ее синих глазах. Разговор на другом конце комнаты, наконец, отвлекся от штор. Пауэрскорт не сомневался, что так оно и случится.
— Так где, ты говоришь, Фрэнсис с ней познакомился, Розалинда? — Элинор, подобно ее брату, взявшись за расследование, от него уже не отступалась, собирая улики и показания.
— Ну как же, здесь, по-моему, и познакомились. Леди Люси обедала у нас как-то вечером, тогда, я думаю, все и началось. Пембридж говорит, что слышал, как они условливались о свидании в Национальной галерее.
— А, так она художественная натура? Фрэнсису такие нравятся. Но вот практична ли она? Некоторые из этих артистических дам нарочито пренебрегают своими домами и мужьями, — и перед умственным взором леди Элинор прошло видение некоего убогого обиталища в Хампстеде или Сохо, набитого незаконченными холстами и открытыми баночками с краской.
— О, думаю, она вполне практична, — ответила леди Розалинда, бросив через комнату взгляд на стройную фигуру у огня. — У нее сынишка от первого брака. Мужа убили в Хартуме, он был там с Гордоном.
— Вот оно что, — на леди Элинор, жену военного капитана, находившегося ныне на маневрах в Средиземном море, услышанное произвело впечатление. Эту вдову осенял ореол славы. — Но скажи, Розалинда, — Элинор бросила взгляд на леди Люси — взгляд, с не лишенным приятности покорством, отмеченный ее братом. — У них это как, ну, ты понимаешь, серьезно?