Спи, милый принц
Шрифт:
— Вы можете сказать, итальянцы это или англичане?
— Не могу. Они то ненадолго выглядывают из дверного проема, то отступают в тень. Коричневое пальто, по-моему. Иногда в шляпе, иногда нет. За вами следили прежде, лорд Пауэрскорт?
— Следили, капитан Ферранте. Но это было много лет назад, в Индии.
В Дели или в Калькутте? В Дели, припомнил он. Там ему пришлось очень туго, поскольку вокруг было слишком много людей, слишком много лиц и глаз, машинально вглядывающихся в тебя, если ты белый. Но только двое из них шли за тобой с ножами, шли за англичанином, одним из правителей. Он вспомнил одолевавшую его потребность бежать, как можно быстрее оторваться от преследователей, промчаться по площади и укрыться в одном из
— Что же, нам следует подумать, что с этим сделать. Или кто это может быть. У вас есть какая-нибудь мысль о том, кто это может быть, лорд Пауэрскорт? Ладно, поговорим об этом позже, в вашем отеле. Видите, это пьяцца Четвертого ноября. А это фонтан, где нашли тело.
Слева от них возвышался собор Сан-Лоренцо с фасадом, так за четыреста пятьдесят лет и не завершенным. Справа — прекрасное Палаццо деи Приори с изящными окнами и готическими скульптурами, цепями и решетками ворот, исполняющими роль памятников давних побед над врагами Перуджи. Корсо Ваннуччи, названный в честь знаменитейшего из живописцев Перуджи, Перуджино [84] , уходил отсюда к площади Виктора-Эммануила. Там стояла огромная статуя самого короля Виктора-Эммануила II [85] . Интересно, подумал Пауэрскорт, подсчитывал ли кто-нибудь число статуй Виктора-Эммануила, разбросанных по вновь объединенной им стране? Он неизменно сидел на коне. Сидел в каждом крупном городе Италии, взирая сверху вниз на свой народ. Скульпторы могли бы ставить ему памятники и от собственного имени — таким количеством работы он их обеспечил.
84
Пьетро Ваннуччи (1446–1524), прозванный Перуджино, учитель Рафаэля.
85
Виктор Эммануил II (Vittorio Emanuele) (1820–1878) — король Сардинского королевства в 1849–1861 годах и первый король объединенной Италии с 1861 года.
Фонтан поднимался тремя грациозными ярусами — пара двадцатичетырехугольных бассейнов, увенчанная бронзовой чашей.
— Люди приходят посмотреть на этот фонтан со всего мира, — печально произнес Ферранте. — И всегда, я думаю, говорят о скульптурах по его сторонам, о тонкой работе мастеров, о маленьких статуях героев перуджийской истории. Они забывают, что он значит для жителей города. Жители идут сюда за свежей водой. Идут, чтобы омыться в маленьких бассейнах. Я уверен, шестьсот лет назад все это было для них куда важнее статуй. Свежая вода на вершине холма — люди, должно быть, думали, что она исходит от Бога.
Но взгляните, — Ферранте подвел Пауэрскорта к самой кромке фонтана. По другую его сторону молились, склонив головы, две монахини. — Они забросили тело на верхний ярус. Доктора думают, что лорд Грешем был мертв еще до того, как из него вытащили ножи. Я думаю, они перерезали горло и другие места уже потом. Кровь переливалась через мраморный край в нижний бассейн. Думаю, они перекрывают вон там выпуск воды из фонтана. И фонтан наполняется кровью Грешема.
Это то, что видят монахини по пути в кафедральный собор сзади нас. Они видят отметины на руках и сбоку на теле. А поскольку вода вытечь не может, когда монахини возвращаются со службы, здесь еще очень много крови, хоть тело уже и убрали. Кровь, смешанная с водой, переливается через край фонтана Маджоре и течет по улице.
Несколько паломников присоединилось к монахиням, преклонив колени на жестких камнях площади. Вода, теперь уже чистая, текла, спадая в фонтан, плеск ее тонул в звуках молитв и шарканье ног проходящих мимо людей.
— Как по-вашему, капитан Ферранте, почему его бросили здесь? Это так и было задумано? Или их застали врасплох?
— Я думаю, они намеревались нанести ему все эти раны. Но не думаю, что хотели бросить его здесь. Думаю, они выходят на площадь по одной из этих узких улочек. И собираются уйти по другой, возможно, той, по которой только что пришли мы. И тут они слышат шум. Может быть, слышат, как подходят монахини. Не поют ли они, направляясь в церковь, эти монахини? Убийцы в панике. Они быстро делают на теле надрезы.
И убегают. Достойные сестры находят труп, раны на нем, кровь. Они думают, это знаки Бога. А когда выходят после молитвы, тела нет. Мои люди, они уносят его. Что думают монахини? Возможно, он восстал, восстал из мертвых. Здесь, в Перудже, у нас произошло второе Воскрешение, в четыре часа утра. И теперь они молятся. Никогда не останавливаются. У фонтана всегда находится монахиня.
Капитан Ферранте перекрестился, вспомнив, быть может, брата-священника, свою благочестивую жену, напоминающую ему о его долге.
— Позвольте мне угостить вас пивом, капитан Ферранте. Отель мой совсем рядом. Пожалуйста, я настаиваю.
Двое мужчин пошли по Корсо Ваннуччи. Каменные грифоны, символы Перуджи, наблюдали за их продвижением. Живые глаза, глаза людей, глаза соглядатаев, помечали их недальний путь. Теперь повсюду вокруг роились университетские студенты — прогуливающиеся рука об руку по улице, сидящие в кафе, беседующие о лекциях, планирующие революции, влюбляющиеся. Вдали в розовом, исчерченном черным небе садилось за холмы Умбрии солнце.
— Случайности. Вечные случайности, вот что осложняет нашу жизнь.
Ферранте медленно прихлебывал пиво в тихом углу отеля. Пауэрскорт понимал, что отсюда капитан может приглядывать за входом, оставаясь невидимым с улицы. На сей раз лимонных пирожных не было, лишь несколько маслин.
— Я думаю, лорд Пауэрскорт, о том, что должно было произойти, вероятно, должно было. Эти люди убивают лорда Грешема. Они намерены где-то оставить тело. Никто его не знает. Проходит время, и он становится еще одним неизвестным покойником, зарытым с другими неизвестными в могилах без имен на надгробии. Но нет, мешает случайность. Они взяты врасплох, убийцы. Они паникуют. Они бросают тело. Монахини находят его. Они поднимают шум насчет Божьих знамений. Это появляется в вашей «Таймс». Вы едете в Перуджу. Теперь мы знаем, кто он. Но, может быть, они ждут и вас тоже, убийцы. Каким-то образом они узнают, что вы собираетесь приехать сюда. Может быть, и убийцы читают «Таймс», как все в Англии. Они думают — и лорд Пауэрскорт тоже, он приедет в Перуджу.
Я вам скажу одно, друг мой. Здесь они вас не убьют. Они не убьют вас в Италии. Сначала им придется убить Доменико Ферранте!
Пауэрскорт рассмеялся и похлопал капитана по плечу. Обниматься с итальянцами — это уже входит у меня в привычку, подумал он, — с Панноне, с Ферранте. Два человека, меньше чем за месяц.
— Капитан Ферранте! Я чрезвычайно вам благодарен. Уверен, ответ на мои проблемы находится в Лондоне, не в Перудже. Завтра мне придется отправиться домой.
— Но как нам доставить вас домой, друг мой? Вот в чем вопрос. Не думаю, что вам следует отправляться назад тем же путем, каким вы попали сюда.
Капитан Ферранте раскуривал большую сигару. Густые клубы дыма волновались вокруг их маленькой софы, словно та стояла в первом вагоне поезда.
— Не нравится мне вид человека, который только что вошел сюда, — сказал он, добавляя к прежним клубам новые. — Чем хуже нас видно, тем лучше. Этой ночью, лорд Пауэрскорт, я буду держать ваш отель под присмотром. Очень осторожно, вы понимаете. Может быть, нам удастся схватить одного из этих наблюдателей и узнать от него всю правду. Может быть.