Спиноза за 90 минут

Стретерн Пол

К этому времени работы Спинозы распространялись частным образом, а также в Гааге регулярно собиралась группа единомышленников дня обсуждения его идей. Среди них был богатый студент-медик де Врис. Когда де Врис узнал, что Спиноза болен и, вероятно, скоро умрет, он решил сделать ему подарок — 2 тысячи флоринов и ежегодное пособие в 500 флоринов. Но Спиноза отказался принять этот подарок и настоял на том, чтобы пособие было сокращено до 300 флоринов. Кажется, он боялся, что его независимость может быть подвержена опасности, и продолжал зарабатывать шлифовкой линз себе на жизнь, еле-еле сводя концы с концами. К этому времени он уже стал уважаемым мыслителем, известным во всей Европе, и несколько прославленных мыслителей приехали, чтобы встретиться с ним в его пыльной, затянутой паутиной комнате.

Следует отдельно сказать об одном из них, Эренфриде Вальтере ван Тширнхаусе, немецком ученом, который совместно со своим помощником, алхимиком, открыл способ изготовления фарфора, который стали производить в Мейсене в начале XVIII века, но слишком поздно, чтобы принести ему прибыль (он умер в 1708). Другим посетителем был Лейбниц, в то время единственный в континентальной Европе равный Спинозе философ. Спиноза обсуждал с ним свои идеи и показал экземпляр Этики и других неопубликованных работ. Лейбниц был под таким сильным впечатлением от увиденного количества неопубликованных работ, что, вернувшись в Германию, занялся плагиатом.

В 1673 году местный правитель, пфальцграф Карл Людвиг, предложил Спинозе возглавить кафедру философии Хайдельбергского университета. Пост был предложен при условии соответствия философии, которую Спиноза преподавал бы, учению церкви (это показывает, как хорошо был знаком граф Карл с философией Спинозы). Спиноза разумно отказался от этой престижной должности.

Он продолжал вести переписку с широким кругом выдающихся мыслителей. Одним из них был его друг, Хайнрих Ольденбург, с которым он впервые познакомился в Рейнсбурге. Несколькими годами ранее Ольденбург был назначен первым секретарем королевского общества в Лондоне. И никто, казалось, не возражал, чтобы этот нидерландский гражданин продолжал оставаться на своей должности на протяжении всей войны Англии с Голландией. Также никому не казалось странным то, что он продолжал переписываться со своим нидерландским другом Спинозой. Во время войны почту доставляли с задержками, но кроме этого ничто не мешало двум друзьям регулярно обмениваться друг с другом посланиями. Удивительно, но обмен глубокомысленными идеями, которые в глазах любого внимательного цензора, несомненно, выглядели бы как некие зашифрованные данные, не послужил поводом подозревать обоих в ведении шпионской деятельности. В те дни было необходимо сделать намного больше (или меньше), чтобы обратить на себя внимание такого рода, что Спинозе и было суждено вскоре обнаружить.

В мае 1673 года Спиноза получил приглашение от французского государственного деятеля Конде навестить его в Утрехте и поговорить о своих философских идеях. Утрехт находился лишь в 30 милях езды, но был оккупирован Францией. Спинозе были выданы необходимые документы для безопасного проезда, и он отправился на встречу с этим выдающимся человеком, другом Мольера и Россини. Когда Спиноза прибыл в Утрехт, он обнаружил, что Конде был отозван по делу государственной важности. Прождав его в Утрехте несколько недель (где он, несомненно, обескураживал французских поваров, заказывая молочные гренки и жидкую кашу с изюмом), Спиноза, в конечном счете, вернулся в Гаагу, где быстро стали расползаться слухи о том, что он французский шпион. Скоро дело приняло опасный оборот. (Прошел только один год с момента суда Линча надде Виттом.) Спиноза решил, что остановить подобные слухи очень просто: нужно выйти на улицу и заявить толпе, что, конечно же, он не может быть шпионом. К счастью, многострадальнему хозяину пансиона снова удалось запереть его в комнате в самый последний момент, а со временем затихли и слухи.

До сегодняшнего дня этот эпизод покрыт тайной. Совершенно серьезно предполагали, что Спиноза мог быть послан для проведения с Конде секретных политических переговоров от имени нидерландского правительства. Но учитывая сложную политическую ситуацию того времени, в это трудно поверить. Можно предположить только то, что Спиноза был настолько не похож на лазутчика, что именно ему поручили отправиться в» эту путешествие и доверили некое секретное послание.

В это время Спинозе было уже за 30. Долгие ночи уединенных размышлений и пополнение своих средств к существованию тяжелой работой по шлифовке линз стали сказываться на его слабом здоровье. Вероятно, его легкие пострадали из-за постоянного вдыхания стеклянной пыли. Он начал страдать от чахотки. Уже к лету 1676 года хилую, сотрясаемую кашлем фигуру Спинозы все реже и реже можно было видеть на улице, а с наступлением зимы он слег совсем. Его здоровье стало быстро ухудшаться.

Спиноза умер в воскресенье, 21 февраля 1677 года, когда домовладелец был в церкви. В последнее время врачебный уход за Спинозой осуществлял его старый друг, доктор Мей ер. Есть странная история о том, что после смерти Спинозы доктор Мейер исчез вместе с небольшой суммой денег, лежавшей на столе, и ножом с серебряной ручкой. Это звучит нелепо, хотя может быть и правдой. Еще возможно то, что доктор-клептоман сумел стащить также и весь запас в несколько сотен незаконченных линз, которые позднее попали в руки торговца антиквариатом Корнелиуса ван Халевейна.

Как бы то ни было, у многих сложилось впечатление, что после смерти Спинозы осталось немногое. И даже жадная единокровная сестра Ребека решила, что на этот раз незачем обращаться в суд. Но эти сведения противоречат другим, из которых известно, что после Спинозы осталась библиотека, насчитывавшая до 160 книг, «каталог которой был сохранен». Такое собрание стоило бы кругленькую сумму в те дни, когда книги в кожаных переплетах использовали не только для оформления интерьера, но и читали. Спиноза также оставил и какое-то количество неопубликованных работ, включая и его шедевр, благодаря которому его всегда будут помнить, Этику. Эти работы и его письма увидели свет под названием Opera Posthumа (Посмертные работы) в год его смерти. Но опубликованы они были анонимно, так как Спиноза определенно заявлял, что не желает, чтобы ему приписывали создание какого-либо учения. Согласно его душеприказчику, «в одиннадцатом определении Страстей [в Этике Спинозы], где он объясняет природу честолюбия, он открыто осуждает тщеславие и людей такой натуры».

Весь последующий год власти изо всех сил старались не допустить выполнения предсмертных пожеланий Спинозы, пытаясь привлечь как можно больше внимания к его Opera Posthuma. Работы Спинозы были отождествлены с его именем и запрещены на основании того, что они «ослабляли» веру и «принижали подлинность чудес». Все его творчество было объявлено «нечестивым, атеистическим и богохульным». Так родился спинозизм. И как будто помогая ему укорениться, несколькими годами позже французский энциклопедист Бейли определил в своем словаре спинозизм как «самую чудовищную и нелепую гипотезу, которую можно только себе представить». Критика творчества Спинозы на таком высоком уровне продолжалась до конца следующего века, когда не кто иной, как Юм говорил о ней, как об «отвратительной гипотезе».

Погребенный в церкви Нойкерк на Площади Дам в центре Амстердама, Спиноза, как, вероятно, и при жизни, не обращал никакого внимания на подобную критику.

Послесловие

Спиноза ошибался, рассматривая мир как целиком рациональный. Современные ученые совершают подобную ошибку, когда абсолютизируют математический подход. До Спинозы философы имели склонность рассматривать мир с точки зрения человека. После него философы упорно придерживались того же подхода, все больше осознавая его ограниченность. Спиноза, напротив, пренебрег таким подходом, предпочтя смотреть на мир сточки зрения вечности (sub specie aeternitatis). В наше время и ученые, и философы смирились с тщетностью поисков какой-либо конечной истины. Те «истины», которые мы можем открыть, могут быть только «нашими», истинными, так сказать, лишь с нашей точки зрения. Общий критерий немыслим и невыразим словами. «Бог мертв» также означает, что вечность слепа.

Спиноза указывал на то, что поиски причины лишили бы мир очарования. Под этим он понимал то, что разум лишит мир как священной, так и суеверной его сторон. Он рассматривал смысл лишь как еще одну ступень к пониманию самих себя и мира, нас окружающего. Если бы мы неотступно следовали по пути рационального мышления, то мы бы вновь открыли Бога в «религии, свободной от иллюзий». Во времена Спинозы эта мысль во многом подтвердила подозрения религиозных властей о том, что большинство мыслителей рационалистов так и останутся на первой ступени. И их подозрения больше, чем просто подтвердились. Сегодня большинство ученых остаются на той стадии рационального развития, на которой находился некогда Спиноза. И даже те, кто приходит к «религии, свободной от иллюзий», остаются по ту сторону всех основных религий, за исключением, возможно, буддизма. То же было и со Спинозой.