Спираль времени
Шрифт:
Поняв причины отчужденности Гезы, Ден решил сдерживаться. Он заставлял себя хорошо относиться к Рени, любимцу брата, и даже обещал никогда не наказывать его. Нарушив это обещание, Ден тут же постарался исправить ошибку и посвятил Гезу в свою тайну.
Геза был очень заинтересован. Он думал об услышанном всю ночь, а наутро, что уж никак не входило в планы Дена, позвал Рени и рассказал ему все.
К удивлению Гезы, Рени нисколько не удивился услышанному.
– Я знаю об этом, – сказал он. – Я давно это заметил. Иногда Ден (наедине с
– И ты не испугался?
– Немного испугался, когда это случилось в первый раз, – ответил Рени. – Но больше был заинтересован. Есть много такого, чего мы не знаем. Пришельцы были людьми, но они понимали, как это происходит. И не боялись. Почему же мы должны бояться? Надо не бояться, а стараться понять.
– Почему ты думаешь, что пришельцы знали о таком явлении? – спросил Геза.
– Потому что они сами были такими.
– Они?
– Да. Ты помнишь, как Лези (это было имя раба, ударившего пришельца палицей) напал на одного из них? Я видел. Удар пришелся по голове, но палица прошла насквозь.
– Я закрыл глаза от ужаса и ничего не видел.
– Я видел хорошо.
– Почему же ты не рассказал мне?
– Я думал, что ты видел сам.
– А почему ты молчал о Дене?
– Я думал, ты сам знаешь. Ты молчал. Я считал, что тоже должен молчать. Обнаружить знание такой тайны опасно.
Эти слова напомнили Гезе о вчерашнем ударе плетью, который Ден нанес Рени. Он посмотрел на обнаженное плечо молочного брата и не увидел сине-багровой полосы, которую хорошо помнил.
Рени перехватил его взгляд.
– Ден сильно ударил меня, – сказал он с мрачным выражением в красивых глазах. – Очень сильно. След должен был остаться надолго. Но я смазал плечо мазью, изготовлять которую меня научили пришельцы. И, как видишь, за одну ночь все исчезло.
– Научили пришельцы?
– Что тебя удивляет?
– А что это за мазь? – спросил Геза вместо ответа.
– Я покажу ее тебе.
– И ты научил других?
– Нет, это опасно. Но я употреблял ее несколько раз, помогая другим, которых еще хуже избивали по приказу Дена. И всегда мазь помогала.
Геза улыбнулся.
– Рабы считают тебя волшебником, наверно? Они не боятся тебя? – спросил он.
– Нет. А если и боятся, то немного, и совсем не так, как тебя и Дена. Меня они любят.
– Ты же знаешь, что я никогда не наказываю рабов так, как Ден.
– Ты господин, и тебя боятся, как господина. А я такой же раб, как и они.
– Если бы это зависело от меня, Рени, ты давно уже перестал бы быть рабом.
– Я знаю.
Геза с нежностью обнял Рени:
– И твое плечо совсем не болит?
– Как только я наложил мазь, боль прошла.
– Расскажи мне, когда и почему пришельцы научили тебя такому лечению?
– Когда, я не помню. Они сами предложили научить меня. Они относились к нам очень хорошо.
– По-моему, Ден не знает о такой мази.
– Ты прав. Пришелец сказал мне: «Если кто-нибудь узнает, у тебя отберут мазь и запретят изготовлять ее. Храни тайну и посвяти в нее только верного человека», Они считали нас людьми, – с горечью добавил Рени.
Геза промолчал. Не раз приходила ему в голову мысль, что он оказал Рени плохую услугу, дав ему образование. Развитие умственных способностей только подчеркивало рабское положение. Но сделанного не воротишь!
– Ты мой брат, – сказал Геза, не зная чем успокоить Рени, только накануне испытавшего в полной мере, что он вещь, которую господин может сломать и выбросить в любую минуту.
– Только в твоих глазах, Геза, – ответил Рени. – Но это, – он дотронулся до обруча, пересекавшего его лоб, – не позволяет забыть.
– Снимай его, когда приходишь ко мне.
– А что это изменит? Горьки не внешние признаки рабства, а сознание его.
– Ты жалеешь, что я дал тебе знания?
– А ты думаешь, что другие рабы не чувствуют ничего? – печально спросил Рени. – Они неграмотны и дики, но душа их болит так же, как моя. Ты хороший человек, Геза, ты лучше других, но ты многого не понимаешь.
– Чего я не понимаю?
– Не понимаешь того, что раб такой же человек, как ты, – ответил Рени.
Гезу поразило сходство этих слов с тем, что говорили пришельцы. Люди, стоявшие намного выше его и Дена, и рабы, стоявшие, по его убеждению, намного ниже, мыслили одинаково.
– Ты ошибаешься, Рени, – сказал он. – Я давно это понял. Но ведь ничего нельзя изменить. Так устроен мир. Он всегда был таким.
– Устройство мира зависит от людей, – возразил Рени. – Изменить можно все. И когда-нибудь мир изменится. Жаль, что мы этого не увидим.
Геза вздохнул.
– Да, – сказал он, – конечно, жаль. Но я не представляю себе такого мира, где нет рабов. Не могу представить. Скажи мне, – переменил он тему, – ты веришь, что у Дена перевернулось все тело и сердце оказалось с правой стороны? Может ли это быть правдой?
– Я думаю, что Ден сказал правду. Такого не выдумаешь.
– Но это же невозможно!
– Почему? Оказалось же возможным, что палица прошла сквозь голову пришельца, как сквозь воздух. Оказалось же возможным, что мои пальцы проникали в тело Дена, не встречая сопротивления. Расскажи кому угодно, никто не поверит. Все скажут, что это невозможно.
– Тонкой иглой можно проткнуть щеку, – сказал Геза, – и щека пропускает иглу. Но то, что находится с левой стороны, не может оказаться на правой.
– Никогда?
– Никогда!
– Тогда смотри! – Рени подошел к стене и снял с нее боевую перчатку, которую вместе с остальными доспехами Геза хранил в своей комнате. – Видишь, большой палец находится слева. – Рени вывернул перчатку. – А теперь он справа.
Геза рассмеялся.
– Человека нельзя вывернуть, как перчатку, – сказал он.