Спираль
Шрифт:
Где-то вдалеке сработала сирена. Андо вспомнил, как однажды в детстве, когда он был совсем маленьким, в их деревеньке зазвонил пожарный колокол. Его родители работали допоздна, и он всегда оставался дома под присмотром бабушки. Когда звуки колокола неожиданно раскололи хрупкую ночную тишину, он перепугался, побежал к бабушке и долго еще сидел рядом с ней, уткнувшись лицом ей в колени и дрожа от страха. Он не знал источника этого незнакомого гулкого звука, не знал, что это колокольный звон, оповещающий о пожаре, но этот звон вселил в его детскую душу страх. Ему казалось, что этот звук предупреждает о каком-то грядущем ужасном несчастье, о трагедии... Ровно через год после того дня, как он слышал колокольный
...Рюдзи, ты, кажется, пытаешься мне что-то сказать, ведь так?..
Когда останки отдавали родственникам покойного, ему почудилось, будто мирно лежавший в гробу Рюдзи, похожий на пустотелую жестяную куклу, немного расслабил застывшие мышцы своего белого лица и изобразил на губах некое подобие улыбки. И Маи Такано, увидев это выражение на лице покойного, неожиданно поклонилась, неизвестно кому и неизвестно зачем. Это было всего лишь час назад. Наверное, родственники Рюдзи проведут бессонную ночь, готовясь к завтрашней кремации. Интересно, где сейчас на своем пути к родительскому дому Такаямы в Сагами-Оно проезжает катафалк с его гробом? Была бы возможность, Андо обязательно сходил бы на церемонию кремации, чтобы удостовериться, что тело Рюдзи превратилось в пепел. Почему-то его не покидало ощущение, что Рюдзи Такаяма до сих пор жив.
4
Они договорились встретиться на скамейке возле университетской библиотеки. Сразу после того как закончилась его лекция на юридическом факультете, Андо, взглянув на часы, поспешил к месту встречи.
Вчера Маи Такано неожиданно позвонила в Палату медэкспертизы, и так совпало, что в этот день Андо опять дежурил. Услышав голос Маи в телефонной трубке, он моментально вспомнил ее лицо.
Редко, но случалось, что родственники тех людей, которых он анатомировал, звонили ему на работу, чтобы уточнить причину смерти. Но Маи Такано звонила совсем по другому поводу. Она рассказала, что вечером того же дня, когда состоялась процедура вскрытия, она ушла пораньше с поминок и поехала на квартиру к Рюдзи Такаяме, чтобы разобрать его неопубликованные рукописи. Она уже почти закончила все разбирать, когда случилось нечто, ее обеспокоившее. Маи не стала говорить, что именно произошло, но намекнула, что, возможно, это имеет какое-то отношение к смерти Такаямы.
Разумеется, этот рассказ очень заинтересовал Андо, и ему захотелось узнать подробности, но, кроме того, он почувствовал, что ему необходимо снова увидеть эту странным образом очаровавшую его женщину. Он предложил Маи Такано встретиться после его лекции, а она в ответ назначила место встречи: «Встретимся у библиотеки, на скамейке под вишней».
За все время учебы в университете никто из его тогдашних друзей и знакомых ни разу не предлагал ему встретиться под вишневым деревом. А его будущая жена, которая в то время училась на филологическом факультете, предпочитала встречаться под китайским гинкго.
Он заметил Маи уже издалека. Она сидела на скамейке под вишней. На ней было цветастое платье, и, может быть, поэтому она показалась ему гораздо моложе, чем десять дней назад в кабинете дежурного судмедэксперта.
Андо, держась чуть на расстоянии, прошелся взад-вперед мимо скамейки, чтобы удостовериться, что это действительно Маи. Но женщина сидела, уставившись в книжку, и он никак не мог разглядеть ее лица. Тогда Андо решительно двинулся к ней. Заслышав его нарочито громкие шаги, Маи подняла взгляд от книжки.
– Маи Такано... Если не ошибаюсь... – полувопросительно сказал Андо, подойдя поближе.
Со словами «Спасибо вам, за... тот день» Маи привстала со скамейки. Было видно, что она смутилась, пытаясь подобрать подходящие слова благодарности. Не так-то просто благодарить врача, который анатомировал любимого тобой человека.
Маи взглянула на руки Андо. Тонкие, ловкие пальцы, характерные для людей его профессии, крепко сжимали ручку портфеля.
– Не возражаете, если я сяду? – спросил Андо и, не дожидаясь ответа, сел рядом с ней на скамейку и положил ногу на ногу.
– Вы уже знаете результаты анализа? – Маи произнесла это без всякого выражения. Вместо ответа Андо взглянул на часы и спросил:
– Как у вас со временем? Может быть, пойдем выпьем где-нибудь по чашке чая? У меня есть к вам несколько вопросов.
Не говоря ни слова, Маи встала со скамейки и одернула подол платья.
Маи привела Андо в кафе. Для места студенческих сборищ тут было не так уж шумно – по своей атмосфере оно скорее напоминало небольшой гостиничный ресторанчик. Они сели у окна, из которого видна была улица. Официантка принесла воду и влажные полотенца.
– Фруктовое парфе [4] , – сказала Маи, как только официантка подошла к их столику. Она даже на секунду не задумалась перед тем как сделать заказ. Андо ничего не оставалось, кроме как попросить кофе. Образ «нерешительной девушки» – десять дней назад он запомнил Маи именно такой – рушился прямо на глазах.
– Мм... Обожаю, – сказала Маи, слегка поведя плечами. Андо вздрогнул, на мгновенье подумав, что она говорит о нем, но тут же понял, что речь идет о фруктовом парфе, и рассердился сам на себя.
4
Высококачественный сорт сливочного мороженого.
... Размечтался, как дурак. Стыдно, в моем-то возрасте...
Парфе было украшено вафлями, а на самом верху красовалась темная вишенка. Маи, похоже, была неравнодушна к здешнему парфе. Она ела лакомство с крайне сосредоточенным видом и этим настолько напомнила Андо сына, что он ощутил прилив невыразимой нежности. Так и не притронувшись к кофе, он сидел и любовался тем, как старательно – более подходящего слова и не найдешь – она подносит ложечку с парфе ко рту. Его жена (даже если бы ему и удалось затащить ее сюда) ни за что бы не заказала фруктовое парфе. Скорее всего, она бы попросила лимонный чай «и-пожалуйста-без-сахара», потому что все время сидела на диете и не позволяла себе ни капли сладкого. Однако Маи, по крайней мере в одежде, казалась стройнее его жены, когда та еще была здоровой... После того как они разъехались, жена настолько исхудала, что Андо не мог на нее смотреть без жалости. Но когда он вспоминал жену, он всегда видел ее лицо таким, каким оно было до их свадьбы – округлое, с мягкими чертами.
Маи съела вишенку и, выплюнув косточку на стеклянное, слегка вытянутое блюдце, аккуратно вытерла салфеткой рот. Он никогда раньше не встречал таких женщин – от одного только взгляда на нее ему становилось радостно. Роняя капли растаявшего мороженого на стол, Маи принялась за вафли. Когда с вафлями было покончено, она с задумчивым видом уставилась на остатки взбитых сливок на дне вазочки. «Облизать или не облизывать?» – было написано у нее на лице.
Доев парфе, Маи попросила Андо рассказать ей о методике проведения анализов. Ей хотелось узнать, что произошло с органами Рюдзи Такаямы после вскрытия. Андо смутился. Его не покидало ощущение, что произошла какая-то ошибка: он сидел в кафе напротив красивой молодой женщины, которая только что доела фруктовое парфе, и должен был объяснять ей, что делают во время лабораторного анализа с вырезанными из трупа органами... Андо попытался сообразить, с чего лучше начать свои объяснения.