Спиридов был — Нептун
Шрифт:
— Не горюй, Фетка, авось, ежели я везучий, тропку проложу и тебя не позабудут.
— А тебе не засиживаться в гардемаринах желаю, лихолетье, видать, нынче приспевает...
Глава 3
В ЛИХУЮ ГОДИНУ
С возвращением императорского двора на берега Невы обрел свою полную силу Сенат, но верховную власть безраздельно взял в свои руки кабинет министров. Номинально первым кабинет-министром считал себя Эрнст Бирон, но на деле главенствовал Андрей Иванович Остерман.
Немалую роль в его карьере сыграл адмирал Корнелий Крюйс, взяв его к себе в секретари. Собственно, Андрей Иванович рискнул тогда отправиться в неведомую для него Россию и потому, что его старший брат уже несколько лет подвизался наставником дочерей вдовой царицы Прасковьи Ивановны. Она тогда и нарекла Генриха именем Андрея Ивановича. В ту пору познакомилась с ним и средняя дочь, царевна Анна Иоанновна.
Недолго состоял Остерман при Крюйсе. Царь Петр взял способного юношу, знающего шесть иноземных языков, в посольский приказ, и с той поры началось его восхождение на вершину власти.
При всех пороках и изъянах натуры Остермана, в глубине его души оставалось неравнодушие к делам флотским. Видимо, глубоко укоренились первые впечатления от службы у Крюйса, да и всю жизнь на дипломатическом поприще соприкасался он постоянно с боевыми делами и буднями моряков, флотом. Понимал значимость, не только для обороны, но и в делах внешней политики, морской мощи державы. Держал в поле зрения балтийские эскадры и каспийскую флотилию, озирался с грустью на азовские и крымские берега, некогда завоеванные Петром I и потерянные ныне.
После кончины Апраксина Остерман не предлагал кого-либо назначить президентом Адмиралтейств-коллегии. С одной стороны, присматривался к флагманам, с другой стороны, вице-президента, датчанина Петра Сиверса, верного кандидата, не мог переносить. Всегда он имел свое мнение, кичился, что сам царь Петр I слушался его советов, упорствовал, правда, часто по делу.
Избавиться от него помог случай. По характеру Сиверс был крутым человеком, но с открытым взглядом, не умел притворяться.
С некоторых пор сошелся Сиверс накоротке с немцем Минихом. При Петре I тот верховодил на стройке Ладожского канала. Царь его хвалил, но люди роптали: не жалел он русского мужика, костями мостили они это сооружение.
Пошел в гору Миних при Петре II, помог ему избавиться от опеки Меншикова, тот произвел его в графы и назначил губернатором Ингерманландии, Финляндии и Карелии, вице-президентом Военной коллегии.
Сразу после кончины Петра II адмирал высказался Миниху, не скрывая своей приверженности Елизавете:
— Лучше было бы, ежели престол заняла Анна Иоанновна, она герцогиня и достойна его более других, — не скрывал своих симпатий немец.
Миних прекрасно знал, кто сопутствует Анне. Да и недолюбливал он Елизавету, которая относилась к нему неприязненно.
Адмирал был совершенно противоположного мнения:
— Твоя герцогиня прав законных на престол не имеет. Корона принадлежит по праву ее императорскому высочеству, цесаревне Елизавете.
Миних до поры до времени прикусил язык, мало ли как обернется дело. Когда же узнал, что в Москве карают противников Анны и твердо стал у власти Бирон, настрочил донос на Сиверса. Остерман, казалось, только этого и ждал. Строптивого адмирала отрешили от всех должностей и сослали навсегда «в его кексгольмскую деревню». А Миних сразу стал генерал-фельдмаршалом и президентом Военной коллегии.
Взяв в руки флотские дела, Остерман по чиновничьей привычке для поправки дел образовал Комиссию, которую сам и возглавил.
Вскоре после переезда в Петербург занялся он делами экспедиции на Тихий океан. Вернулся оттуда Беринг, не все ему удалось сполна, и опять просился в новый вояж, но флагманы флотские задумали осваивать Великий океан по-иному.
Белесый заряд снежного шквала налетел внезапно и сплошь затмил и без того тусклый диск солнца. Поваливший, как из прорвы, мокрый снег спеленал бастионы крепости Петра и Павла. Непроницаемой завесой заволокло только что видневшийся берег Невы.
Застигнутые врасплох редкие прохожие съежились, нахлобучив поглубже шапки, а сновавшие по набережной кибитки и возки поневоле замедлили свой бег. Однако проезжавшие мимо Кунсткамеры легкие темно-зеленые санки, запряженные парой гнедых, понеслись еще шибче, разбрызгивая в стороны месиво воды и снега. Седок, вице-адмирал, граф Николай Федорович Головин, поторапливал кучера. Он спешил на заседание Правительствующего сената и Адмиралтейств-коллегии. Накануне засиделся допоздна у своего давнишнего приятеля вице-адмирала Наума Сенявина. Дружелюбие сблизило их давно.
По-разному сложилась морская карьера давних приятелей.
Наум Сенявин начинал простым солдатом лейб-гвардии Преображенского полка. На палубу корабля впервые ступил матросом во втором Азовском походе. С послом Григорием Украинцевым на корабле «Крепость» плавал к туркам в Константинополь. Штурмовал Нарву, Шлиссельбург, Юрьев. Отличился при абордаже шведского судна под Выборгом, за что произведен из унтер-офицеров в боцманы. Командовал шнявой «Мункер» под флагом Петра. Выполнял особые поручения царя за границей. Закупал пушки в Лондоне, перегонял купленные корабли из Голландии. В первом сражении корабельного флота со шведами у острова Эзель одержал победу, захватил в плен три корабля. Петр назвал победу Сенявина «добрым почином русского флота» и пожаловал его тогда в капитан-командоры. Потом Сенявин водил в бой эскадры...
Николай Головин окончил Навигацкую школу. Был послан на стажировку в Голландию, в английский флот, побывал в Средиземном море, на Кипре, У берегов Египта. Участвовал в стычках с шведами, крейсировал у Ревеля и Аланд. При появлении на Балтике английской эскадры адмирала Норриса, для поддержки шведов, Петр послал к нему Николая Головина.
— Когда увидишь флот английский, пойдешь к Норрису. Объявишь адмиралу письмо наше и скажешь: ежели будет приближаться к берегам российским, не остановится и не даст объяснений, то его не за приятеля примем...