Список холостяков

Фэйзер Джейн

Мужчины обменялись рукопожатиями. Генри несколько настороженно посмотрел на Макса, который был по-столичному изысканно одет в костюм, явно сшитый на заказ. Генри сразу же почувствовал себя неуклюжим провинциалом.

— Итак, я оставлю вас одних, — сказала Констанция. — Генри, вы сможете отыскать дорогу домой?

— Навряд ли мистер Энсор захочет взять меня на работу, если я окажусь до такой степени некомпетентным, что не смогу найти обратную дорогу, — немного резко заявил Генри.

— Конечно, — поспешно ответила Констанция. — Прошу извинить меня, просто я иногда

веду себя как наседка.

У Макса брови поползли вверх, когда он услышал эти слова. Он посмотрел на Констанцию, не скрывая усмешки:

— Как наседка?

— Всего доброго, мистер Энсор, — попрощалась Констанция и отвернулась, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Она перешла мост и, остановив экипаж, направилась в Баттерси. Кебмен с удивлением посмотрел на нее, когда она попросила его остановиться возле мрачного серого здания, в котором находился приют для падших женщин.

— Пожалуй, будет лучше, если вы подождете меня. — Она окинула взглядом узкие грязные улочки. — Похоже, сюда заезжает не слишком много экипажей.

— Экипажам здесь делать нечего, мисс, — заметил кебмен, снимая с шеи шарф. — Сколько вы там пробудете?

— Не более получаса, — ответила Констанция. — Я заплачу вам за ожидание.

Он кивнул, потом достал газету и принялся изучать страницы, посвященные скачкам.

Констанция подошла к поцарапанной, наполовину облупленной двери и позвонила. Дверь открыла мрачного вида женщина в черном платье, поверх которого был надет накрахмаленный фартук. Констанция решила, что это надзирательница или сестра-хозяйка. Она смотрела на девушку не слишком дружелюбно.

— Я хотела бы поговорить с Гертрудой Коллинз, — сказала Констанция, стараясь держаться не слишком высокомерно, но и не чересчур заискивающе, тем более что ей очень не нравилось то, как ее разглядывали.

— Для чего она вам понадобилась?

— У меня есть для нее информация, которая может ее заинтересовать.

В глубине дома, откуда доносились запахи вареной капусты и дезинфицирующих средств, послышался детский плач.

— Я не собираюсь причинить ей вреда, уверяю вас. — Констанция на секунду заколебалась, потом решительно добавила: — Я вовсе не питаю дружеских чувств к лорду Беркли.

Женщина еще пристальнее уставилась на нее, но теперь Констанция заметила, что ее взгляд немного смягчился.

— Вы ее родственница? — спросила женщина.

— Нет, но я желаю ей только добра.

— Не много нашлось таких людей, которые желали бы ей добра, — сказала женщина. Она пошире открыла дверь. — Может быть, она и не верх добродетели, но воспользоваться се положением, а потом бросить — это просто подлость. Я бы всех их перестреляла.

Констанция легко могла в это поверить. Она вошла в дом и последовала за женщиной в маленькую гостиную с покрытым черно-белым линолеумом полом и с неудобными жесткими стульями, стоявшими вдоль стен. Спустя несколько минут в комнату вошла молодая женщина, держа на руках ребенка.

— Что вам от меня нужно? — спросила она.

Констанция вышла из дома спустя полчаса, раздираемая самыми противоречивыми эмоциями — от справедливого негодования до торжества.

Теперь у нее было достаточно фактов, чтобы написать статью. Желтая пресса с восторгом ухватится за эту скандальную историю, и Гертруда получит финансовое вознаграждение, в то время как лорда Беркли распнут на кресте общественного мнения. Общество может смотреть сквозь пальцы на тайную связь с представительницей низших классов, но на шумный скандал оно не может не обратить внимания. А Констанция собиралась на страницах «Леди Мейфэра» щедро облить Беркли грязью так, чтобы ни в одном приличном доме его больше не принимали.

Она вернулась домой во время ленча и обнаружила, что Генри уже вернулся с собеседования, раскрасневшийся от успеха. Ему понравился Макс Энсор, и, судя по всему, это впечатление было взаимным. Он был готов приступить к работе в следующий понедельник. Он съел немного сыра с хлебом, после чего отправился покупать кольцо для своей возлюбленной.

— Это просто поразительно, как он расцвел, — заметила Пруденс. — У него даже походка изменилась.

— Нам надо побыстрее найти ему подходящее жилье, — заметила Честити, наливая себе в стакан лимонаду. — За обедом отец наверняка наведет на него ужас. Итак, где ты была, Кон?

Констанция стала накладывать себе в тарелку цветную капусту с сыром, попутно рассказывая сестрам о своей поездке. Когда она закончила, Пруденс задумчиво сказала:

— Я лишь надеюсь, что этот крестовый поход не вовлечет нас в неприятности, Кон. Не думай, что я не согласна с тобой. Этот человек отвратителен. Но мы играем с огнем.

— Но кто сможет догадаться, что эта статья написана сестрами Дункан?

Пруденс пожала плечами:

— Не знаю. Но у меня неспокойно на душе.

— Ну ладно, мне пора идти в парк, чтобы отвести Генри в розарий. — Честити встала из-за стола. — Жду не дождусь момента, когда они встретятся. Это так романтично.

— Генри! — воскликнула Пруденс.

— Романтично! — подхватила Констанция.

— Романтична сама затея, — пояснила Честити. — И я собираюсь надеть свою лучшую шляпку в честь такого события.

Она, как и обещала, оделась с особой тщательностью и, покручивая зонтик, отправилась в парк. Генри, как они и договаривались, ждал ее у ворот.

— Как вы думаете, ей понравится это? — выпалил Генри, едва Честити подошла к нему. Он держал в руках маленькую коробочку. — Это кольцо в честь нашей помолвки. Я знаю, что она не сможет его надеть, но я решил, что все равно должен ей подарить его.

— Оно прелестно, — сказала Честити, вынув кольцо из коробочки и разглядывая его на солнце. — Любой женщине оно понравилось бы. Такое изящное и скромное.

— Это все, что я мог себе позволить.

— Оно прелестно, — заверила его Честити. — Вон та дорожка приведет нас прямо в розарий.

В розарии стояла тишина, воздух был напоен благоуханием. Они расположились на скамейке, стоявшей на самом солнце, и принялись ждать. Генри то и дело вскакивал и ходил по узким, усыпанным гравием дорожкам между клумбами с розами. Несколько раз он начинал грызть ногти, но спохватывался и прятал руки в карманы.