Список прегрешений

Файн Энн

Иногда Джемисон убивает тех, кто попадает в его ловушки. А иногда использует их на свой лад. Однажды он поймал взрослую чайку, прекрасную птицу, приземлившуюся в палисаднике у его дома ранней весной, когда дул сильный ветер. Он засадил ее в тесную корзину и держал там много часов, пока мы с Касс упрашивали его выпустить птицу, а Лиза стояла у него за спиной и чуть не плакала.

Джемисон слушал нас, усмехаясь щербатым ртом и стряхивая сор с куртки. А потом взял да и подрезал чайке крылья, так что она больше не могла летать, никогда.

— Как только вы ушли, — рассказала Лиза много месяцев спустя. — Он сделал

это, как только вы ушли.

Эта чайка умерла, на вторую зиму, а до тех пор вынуждена была ковылять среди Джемисоновых овощных грядок, словно утка, которую неправильно нарисовали — слишком длинной и расцветка не та — и клевать жуков и слизняков, чтобы те не портили салат, предназначенный на продажу. А Лизе приходилось на все это смотреть!

С тех пор как Джемисон проделал это с чайкой, Касс перестала с ним разговаривать. И ни один из нас не ступал больше на тропинку, что вела к его дому.

Тогда-то Касс и придумала «слежку».

2 глава

— Том. Томас! Том!

Я неподвижно сижу на высокой стене над теплицами и жду, когда маме надоест звать меня и она начнет звать Касс.

— Томас! Где ты? Томас!

За ее спиной прошел Джемисон и бросил на ходу:

— Напрасно стараешься. У этого мальчишки давно уши заложило: чем старше становится — тем хуже.

Я чуть не сорвался, так хотелось ему ответить. Но я сидел слишком близко: они догадаются, что я был тут все время.

— Касс. Касс. Кассандра!

Она сразу высунулась из окна своей спальни.

— Я занята. Чего тебе нужно?

Я все еще не могу привыкнуть к тому, как Касс огрызается, если родители зовут ее. А ведь были времена, когда ни она, ни я не шелохнулись бы, сколько нас ни зови, — но это было еще в те времена, когда мы вместе шли по следу. Мы относились к слежке серьезно; скрючившись от холода, так что тело затекало, мы были готовы сидеть в засаде часами — под мокрыми деревьями или в залитых водой канавах, — поджидая, когда наконец пройдет мимо Джемисон, весь такой довольный. Лишь после этого мы могли пошевелиться. Джемисон использовал всякие яды, спреи, газы и ловушки, а еще у него было ружье, которое его дед оставил у себя после войны, но на которое у него не было разрешения, так что следить за ним было всегда опасно. Отец нам строго-настрого запрещал приближаться к Джемисону, пока тот работал. И он не шутил. Мы с самого начала знали: если попадемся — пощады не жди.

Но Касс считала, что это наш долг. А Лиза, хоть и не смела нам помогать, ни разу не проболталась. Так что мы с Касс разряжали смертоносные маленькие ловушки, которые Джемисон с таким старанием устанавливал. Выбивали маленькие камешки: они должны были с силой вылетать, если срабатывала стальная пружинка. Соскребали грубые серые шарики ядовитой приманки — те, что Джемисон подбрасывал в компостную кучку, и закапывали их поглубже вместе с палками, которыми их собирали и которыми рыли эту яму. С самого начала мы действовали с большой осторожностью. Мы навидались «успехов» Джемисона и не рисковали без нужды.

Весной, когда для Джемисона наступала горячая пора — и самая кровавая, — мы следили за ним день за днем. Неделями воображали себя изгоями или борцами сопротивления, партизанами или разведчиками. Помню, однажды я был даже волчонком. В те времена жизнь казалась намного веселее.

А теперь я следил за ним один. Самое ужасное — это кроты. Джемисон ненавидел кротов так же сильно, как Касс ненавидела его. Я никогда не испытывал ни к кому подобной ненависти, может, у меня дырка там, где должна входить эта злоба. Порой мне кажется, что я почти начинаю ненавидеть, но дальше этого дело не заходит. Да, я считаю, что Джемисон отвратителен. Мне не нравятся его слова и поступки. Мне не нравится, что он работает на нашей ферме: придет время, и хозяином здесь стану я, а каждое поле или лес в округе будут хранить его призрак. Не будь он отцом Лизы, пусть бы убрался куда подальше! Но все же при виде Джемисона я не закипаю от гнева. И я бы не стал день изо дня рисковать из-за него, как Касс. Не представляю, как можно так сильно ненавидеть.

Впрочем, Касс всегда была горячая голова. Злючка, звал ее отец и всегда уходил из комнаты, когда она заводилась. Зато с мамой они могли пикироваться часами, вот как в это утро в саду — Касс наполовину высунулась из окна спальни, а мама грозит ей снизу метлой.

— Не понимаю, почему я должна. Почему?

— Потому что я так сказала.

— Это нечестно!

— Послушай-ка, милочка…

Но Касс ее перебила:

— Не говори мне: «Потому что я так сказала». Я уже не ребенок!

— Предупреждаю тебя, Касс…

Я перебрался по стене поближе к Джемисону, мама и Касс подняли такой шум, что он по-прежнему меня не замечал. Джемисон не из тех, кто глазеет по сторонам, и он никогда не смотрит вверх. Я следил, как он копал — медленно и размеренно, как обычно. Заметив извивающегося дождевого червя на свежем коме земли, он наклонялся и очищал его от влажной почвы, так нежно, что можно было подумать, будто он хочет его спасти, а вовсе не собирается бросить беднягу в старое покореженное ведро у себя за спиной. Я-то знаю, на что ему эти червяки! Он использует их как приманку для кротов.

Но вот Джемисон решает, что набрал достаточно, и, тихо насвистывая, отправляется к сараю. А я остаюсь один, смотрю на ведро, и мне хочется, чтобы Касс была рядом, а не пререкалась бы без толку во дворе с мамой.

Она бы живенько соскочила со стены и, схватив это гадкое ведро, полное извивающихся скользких червей, помчалась бы по тропинке туда, где росла высокая трава. И там бы опрокинула его, чтобы все червяки медленно и тихо расползлись, кто куда. А потом бы поскакала назад, бросила бы ведро, и оно так бы и лежало перевернутое в том самом месте, где он его оставил.

— Вот! — сказала бы она. — Это ему наука! Живодер!

Касс надеялась бы на то, что Джемисон подумает на собак, или что он замешкается у сарая, или что эти червяки окажутся настоящими бегунами, ну, или на что-нибудь еще в этом роде. Касс часто вела себя так, словно все вокруг идиоты; но я-то не мог так поступить с Джемисоном, теперь нет.

Еще несколько месяцев назад, может, это и сошло бы. Когда он приковылял бы из-за теплицы и увидел на траве перевернутое ведро, то, ясное дело, сразу бы смекнул, что это наших рук дело.