Спит - и руки недвижны
Шрифт:
Глен Доусман знал - Бог на его стороне.
Тут пролетарские сектора огласились диким ревом. Из раздевалки, держа в руках короткий меч и карборундовый щит, вразвалку вышел Потемкин. Доусман мучительно сглотнул. Президенту сразу вспомнилось детство в Техасе. Да-да. Примерно так и выглядел тот гигантский черный медведь. Всю грудь и брюхо Потемкина, будто шерсть, покрывал толстый ковер жестких темных волос. Вождь мирового пролетариата нагло скалил белые зубы в зловещей ухмылке. Глубоко посаженные глаза под косматыми бровями придавали мохнатому коммунисту определенное
Доусман сразу пересмотрел свои планы относительно близящегося поединка. Ладно, пусть будет ничья. Вполне приемлемое и достойное отступление. Конечно же, Всеамериканские Штаты могут снять свои претензии к Судану. А вдруг это уже прелюдия к величественным всенародным похоронам? "ПРЕЗИДЕНТ УМИРАЕТ НА СВОЕМ ПОСТУ!" Доусман с тоской представил себе газетные заголовки - и вдруг понял, что остался наедине со страхом. Наедине с будущим, которое обещало быть очень и очень недолгим.
Да, что ни говори, а политика - ад для пожилого. Президент тяжко вздохнул и пригнулся.
Потемкин шел на него как танк.
Не дожидаясь столкновения с волосатой машиной, Доусман швырнул сеть. Потемкин резко взмахнул коротким мечом - и сеть полетела в сторону вместе с искрами от удара лезвия о шипы...
Разум Эбботта подавал отчаянные сигналы его телу. Вихрем вылетая из сна, командир успел досмотреть стремительно вспыхивавшие картинки сомнительного мира, очередной войны - и мира окончательного, что наступил с появлением Спящего.
– Все, подъем, - внушил он своим офицерам.
Шлюзы открылись. Крепления размагнитились - и буровая капсула выпала из брюха огромной боевой машины.
Вот они уже летят ко дну Саргасс сквозь миазмы водорослей и замогильный мрак. Эбботг включил фары. Лучи света устремились в никуда.
– Показания!
Один из офицеров стал следить за циферблатом:
– Погружаемся быстро... 300... 360... 410... 480... 500...
И тут Эбботт отчаянно вскрикнул. Контакт с первым офицером вдруг вспыхнул мучительной короной огня и боли. Потом воцарилась мертвая тишина.
– Армия Лорайна только что взорвала боевую машину, - сообщил Эбботт остальным. Он решил не задерживаться на сенсорных впечатлениях о последнем мгновении жизни первого офицера, отнятой сокрушительным ударом командующего армией Лорайна.
Теперь оставалось надеяться только на себя - а сверху стремительно приближалась вражеская армада.
Когда достигли дна, у Эбботта немного отлегло от сердца.
"Господи, что я делаю?" - снова подумал он.
Член команды у планшета с картой сообщил: они как раз над точкой.
– Начинать проходку?
Эбботт кивнул, понимая, что начинает терять контроль над ситуацией. Команда наверняка почувствовала мятущиеся мысли командира.
Офицер за картой покрутил в воздухе указательным пальцем, подавая знак оператору. Тот заметил и набрал на панели управления клавиши нужного наклона. Буровая капсула приподнялась на хвосте и мало-помалу двинулась вперед. Потом оператор протянул руку к переключателю - и носовой бур медленно завращался. Работала машина почти бесшумно.
– Кессонщик, - напомнил оператору Эбботт, - шесть миль идешь под пятьдесят градусов, а потом доводишь до полных девяноста. Все понял?
Кессонщик кивнул, и буровая капсула пошла. Носовой бур пробил слой ила, разметал его по сторонам и врубился глубже. Мотор начал подвывать. Назад веером летела черная грязь, а капсула неуклонно спускалась на своих гусеницах по шахте, которую сама же для себя бурила.
Эбботт уже не мог сдержать навязчивую мысль. Тогда он затемнил ее для команды и принялся наконец обдумывать. Вот в сотнях миль от капсулы, где-то в глухом каменном центре мира сидит Спящий и молча прослеживает мысли всего человечества, удерживая его от нескончаемых войн прошлого. А он, Эбботт, теперь твердо знает, что способен выполнить поставленную задачу... Люди Лорайна ему не соперники. Эбботт не сомневался. Даже если это самообман, теперь уже все равно. (Если армия Лорайна уничтожит его раньше, чем он доберется до Спящего, никакой разницы. Все будет кончено. Тут только одна альтернатива - это сделает именно он, Эбботт. И он должен об этом подумать.)
Должен подумать о Спящем- О том, что внизу.
Прежде Спящий был человеком. Фамилии его теперь уже никто не помнил да и кого она интересовала? Фамилия его, впрочем, была Бланос. Поль Вевери Бланос, теолог. Философ. Всю жизнь он трудился во имя идеалов разума и добра.
Именно Бланос был инициатором проведения в Базеле Конгресса под девизом "Pacem In Terms", что впоследствии привело к созданию Всемирного Совета. Он написал целые тома о радости и логике мира, а девятитомная история войны отняла у него тридцать лет исследований и анализа.
Когда был напечатан ее последний том, стало ясно, что по данному вопросу сказано последнее слово. Отныне всякому, кто вообще собирался рассуждать о войне и мире, неизбежно приходилось ссылаться на Бланоса.
Но подавляющее большинство - включая глав государств, причислявших Бланоса к своим друзьям, - и понятия не имели о его принадлежности к группе, известной лишь друг другу как Одиннадцать Посвященных. Группа помимо Бланоса включала в себя финансовых магнатов, всемирно известных филантропов, ярких личностей, основателей династий и руководителей фондов во имя прогресса человечества. В узком кругу, используя свои вполне реальные рычаги, этим людям удавалось предотвращать бесчисленные конфликты. Предотвращать силой своего богатства, власти и здравомыслия.
И, когда вертолет Бланоса был захвачен фанатиком из вновь возрожденной секты душителей, именно Одиннадцать Посвященных с быстротой молнии пришли на помощь философу.
Тело и мозг были уже мертвы.
Медицина оказалась бессильна. Труп есть труп.
Но у Одиннадцати Посвященных имелись еще кое-какие возможности.
Они забрали останки Бланоса и превратили их в машину. Бланос продолжал жить. Конечно же не в реальности. Бланос видел сны. Не имея возможности полностью вдохнуть в него жизнь, Бланоса вернули к некой промежуточной ступени, по природе очень похожей на сон.