Сплетающий души
Шрифт:
Се'на давонет, Гире Д'Арнат!
Я остановился в двадцати шагах от него и обнажил меч. Поза и слова Вен'Дара излучали любовь, говорившую мне, что он и в самом деле был Наставником, а не гнусным порождением моего сына. Но в этот день я не мог ответить на его приязнь. Моя душа была пуста, и я не доверял своей руке.
— Мне не нужны почести от тебя, Вен'Дар. Мне нужна моя жена и мой пленник.
Вен'Дар серьезно посмотрел на меня.
— Пройдемте со мной внутрь, государь. У нас так мало драгоценного времени.
Он поднялся на ноги и указал на маленькую дверь в каменной стене.
Я не шелохнулся.
— Клянусь всеми богами и демонами этой вселенной, Вен'Дар, если ты причинил ей вред…
— Прошу вас, не торопитесь с суждениями, сир. Нас не должно быть здесь, снаружи, когда прибудут остальные. Прошу вас, входите.
Вен'Дар отвернулся и начал подниматься по изогнутой лестнице так беззаботно, словно я был простым Чтецом, пришедшим проверить чары на его бочке для дождевой воды, или Стекольщиком, собирающимся вставить в его пустые окна цветные стеклышки, чтобы придать форму солнечным лучам.
Я убью его. Я бросился вверх через три ступеньки, последовав за ним в круглую солнечную комнату, все такую же, какой я ее помнил, — и в ней не было никого, кроме нас.
— Ты мертвец, Вен'Дар! — Я поднял меч. — Сей же миг скажи мне, где она, или следующего рассвета ты уже не увидишь.
— Вы совершенно правы в том, что касается спешности дела, государь. — Он указал на окно. — Мен'Тор и Радель уже направляются сюда. Мои чары замедлят их, но у нас есть, в лучшем случае, четверть часа. И если вам не удастся убедить их в том, что я мертв — во-первых, и что я не успел открыть вам ничего существенного — во-вторых, боюсь, ни одному из нас не дожить до завтрашнего дня, кроме как в тюремной камере или сумасшедшем доме, бессловесными. Они зашли слишком далеко. Они хотят ваш трон.
— Ты уже сошел с ума. Суть дома Устеля в их верности. Ты обвиняешь их, чтобы скрыть собственное предательство.
Солнце сверкнуло на моем клинке, нацеленном прямо ему в горло.
— Где моя жена?
— Ваша жена и юный друг пока находятся в безопасности — от ваших врагов и от вас. Уберите оружие, государь. Поверьте мне. Если я не смогу рассказать вам ничего интересного, у вас будет еще достаточно возможностей прикончить меня.
И он, словно безумец, шагнул прямо под мой клинок и положил руку мне на плечо, как делал уже столько раз прежде. И впервые с того времени, как Паоло сбежал из палатки Вен'Дара, гнев ушел, оставив меня опустошенным, иссохшим и невообразимо усталым. Моя рубаха и штаны были коричневыми от крови. Я пах ею. Она была под ногтями, в каждой поре кожи, и мне не верилось, что когда-нибудь я смогу смыть ее. Я опустил меч, осел на пол и откинулся спиной на грубый деревянный стул.
— Проклятый глупый колдун. Что ты натворил?
— Лучше спросите Мен'Тора и его сына, отчего они так
— Я слишком устал для игры в загадки. Ты не сможешь убедить меня в том, что болезнь Сейри — дело рук Мен'Тора или Раделя. Им нечего меня бояться. Я делаю ровно то, чего Они хотят… и не потому, что они так говорят, а потому, что у меня нет выбора.
— Они не уверены в вашем решении, касающемся сына, а сомнения таких людей еще страшнее, чем зло, против которого они сражаются. Это может подвигнуть их нарушить закон, который они должны защищать, и помочь врагу, ради поражения которого они готовы отдать жизнь.
— Нет здесь никаких сомнений. Я знаю, как должен поступить с Гериком. И это не то, чего я хочу. И не из-за того, что он сделал с Сейри, а из-за того, что, сделав это, он проявил свою истинную суть. Он — не мой сын с тех пор, как шагнул в око во дворце Зев'На. И не имеет значения то, что я не вспомню об этом, когда буду его убивать, и не важно, что станется со мной после этого. Он должен умереть. Другого выхода нет.
Вен'Дар снял с крюка на стене потертую кожаную сумку. Потом склонился над глубоким деревянным сундуком и достал несколько инструментов — киянку, маленький молоточек с металлической головкой, тесло, струг, — заворачивая их в лоскуты из груды, лежащей на полу, и при этом не переставая говорить.
— Я не могу дать вам столь желанный для вас ответ, государь. Но могу сказать следующее: Мен'Тор и Радель отняли разум вашей супруги и намеревались отнять ее жизнь, поскольку боятся, что она может поколебать вас в исполнении долга. Еще день назад я бы счел глупыми их сомнения в вашей решимости; я был убежден, что вы действительно убьете мальчика. Но сегодня я могу представить еще одну точку зрения на ваше затруднение — способную заставить ваше сердце искать иной путь. Если это не так, тогда наше положение ничуть не хуже прежнего. Но прежде чем я расскажу вам суть дела, я должен убедиться, что вы выслушаете историю Паоло и мою собственную, будучи самим собой — настоящим собой.
— Ты знаешь, я не могу выбирать, кем мне быть. Больше не могу. Равновесие утеряно. Д'Натель победил.
— Но вы, мой добрый друг Кейрон, все еще с нами. Даже сейчас я слышу ваш голос.
Взяв несколько книг и свитков с маленького письменного стола, он осторожно уложил их в сумку, поверх инструментов.
Я снова вскочил на ноги.
— Тогда скажи, почему мне шесть дней тому назад пришлось покинуть Нентао из-за того, что я готов был пытать Паоло до тех пор, пока он не ответит на мои вопросы. Скажи, почему мои руки, даже теперь, требуют держать этот клинок у твоего горла, пока ты не скажешь мне, где Сейри. Слишком поздно, Вен'Дар. Все, о чем я могу думать, — это смерть. Мне не найти дороги назад.
— Возможно, я смогу привести вас обратно.
Мои пальцы скользили по лозам, выгравированным на рукояти меча. Я не позволял себе смотреть на человека, бывшего моим ближайшим другом в этом расколотом мире, пока не уверюсь в том, что в следующий же миг не отрублю ему голову. Грудь словно сжимали полосы расплавленной стали, челюсть казалась запертой клеткой, и голос стал грубым и хриплым.
— Я, не скупясь, заплатил бы за такой подарок. Но чем продолжать бесплодные рассуждения о том, что мы некогда признали необратимым, скажи мне, где моя жена и мой пленник!