Сплетающий души
Шрифт:
Ее горячность, казалось, имела мало общего с тем, что Паоло оказался способен писать.
— Возможно, в самом послании содержится ответ на ваши вопросы.
Я озаботился тем, чтобы согреть заклинанием чашку воды и отмерить ромашки и таволги из скромных запасов кожаной сумки. Потом предложил госпоже чай с кусочком древнего чернослива, о который, я надеялся, она все же не сломает зубы. Но она снова взяла письмо и принялась теребить его. Чего она боялась? В конце концов, еще раз взглянув на спящего мальчика, она развернула листок.
Хотя это была всего одна густо исписанная страничка, госпожа Сериана изучала ее около получаса, если не больше, а потом молча протянула мне. Я отставил чашку в сторону и взял письмо.
Дражайшая моя матушка!
Я всем сердцем надеюсь, что этим утром ты проснешься полностью исцелившейся от своего скорбного недуга. Я умоляю тебя не рвать письмо в отвращении к моему лицемерию или к правде, которую ты узнала прошлой ночью. Я прошу в последний раз одарить
Паоло расскажет тебе обо всем, что обрушилось на нас, и вместе с тем об открытии, которое я сделал слишком поздно. Клянусь тебе собственной жизнью, я не искал сознательно твоей погибели и не выдавал умышленно защиту Авонара. Я не могу ожидать, чтобы кто-то в это поверил, кроме разве что тебя, всегда желавшей видеть во мне только лучшее. Даже Паоло, несмотря на свою преданность, и тот сомневается. И сам я сомневаюсь в себе, хотя оба этих поступка так чужды моим желаниям, что я не могу признать их возможными. Но конечно же, я должен, ибо будущее миров снова под угрозой из-за меня, а спасение — снова в твоих руках и, через твое заступничество, в руках моего отца.
Мир, который Паоло опишет тебе, — не Гондея и не знакомый нам дом, где мы родились. Пределье — третий мир, мир еще незавершенный, еще растущий, населенный странным и чудесным многообразием существ, которые, пусть и не слишком красивы и изящны, не более злы по природе своей, — чем любая из человеческих рас. Этот мир зародился в хаосе Пропасти, когда мы пересекали ее, совершая побег из Зев'На. Каким-то образом — я сам пока не понимаю как — мои действия и состояние рассудка в том путешествии создали глубочайшую связь между мной и Предельем, так что я знаю, чувствую и воспринимаю его жизнь, как если бы оно было частью меня.
К несчастью, магия Пределья открыла мне истину о том, что я подозревал и чего боялся все эти четыре года. Лорды так и не выпустили меня из рук. Думаю, они сами осознали это, когда я четыре месяца назад пересек Мост, и теперь грозят разрушить все миры, с которыми я соприкасаюсь. Если все останется так, как есть, лорды наверняка смогут достичь того, чему мы не дали свершиться четыре года назад. Как справедливо опасается принц, они обретут власть надо мной, а значит, и над Пропастью. Похоже на то, что им уже удается использовать меня, выпуская на волю разрушение; ты, советники и подданные моего отца горько пострадали от этого. Я говорю об этом не затем, чтобы оправдать себя, ведь в конечном счете я ответствен за это, как и за все зло, которое я сотворил.
Путь к спасению представляется мне крайне простым. Моя смерть устранит эту опасность, и, если бы дело касалось лишь этого, я охотно преклонил бы колени перед принцем и позволил ему завершить то, чего он столь страстно желает. Но я убежден, что из-за моей странной связи с Предельем тысячи невинных погибнут вместе со мной. Я словно сточная канава лордов; когда против них направляют свою силу дар'нети, через меня она обрушивается на эту землю в виде огненной бури. Чем более изранена она, тем слабее становлюсь я сам, и потому мне кажется, что, если меня не станет, погибнет и Пределье со всеми его обитателями.
Две вещи должны быть сделаны.
Во-первых, атаки Авонара на Зев'На должны прекратиться до тех пор, пока я не буду мертв. Лорды все равно не страдают от них, а отражают на меня, чтобы вернуть Пределье к хаосу и тем самым усилить себя.
Во-вторых, мой отец должен проникнуть в мое сознание и разорвать эту связь с Предельем прежде, чем убьет меня. Я не могу сам просить его, поскольку не знаю, как найти своего отца в принце Д'Нателе, а принц не выслушает меня прежде, чем ударить. Ты должна убедить его сделать это если и не по собственному желанию, то из сострадания к людям, которых у него нет причин ненавидеть и нет причин уничтожать.
Теперь я буду ждать. У меня не хватает сил, чтобы задержаться дольше, а Паоло подвергается опасности каждый миг, пока я делаю это. Он сможет показать, где я, когда убедится, что все случилось именно так, как я и сказал. Но если пройдет слишком много времени, больше пяти дней, мне останется лишь один путь. Мне придется отправить одиноков в тот мир, где мы родились, в надежде, что они смогут найти там пристанище, когда меня не станет. У меня есть подруга, обладающая некоторым влиянием, которая обещает сделать все возможное для их безопасности.
Знаю, что твоя вера и любовь бессчетное число раз спасали меня от отчаяния. Я хотел бы думать, что, когда все закончится, ты сможешь навестить Пределье и взглянуть на его чудеса. Пусть Паоло познакомит тебя с Вроуном и его друзьями, которых я повстречал во сне, с Нитеей, всю свою жизнь дарящей другим то, чем она никогда не сможет обладать сама, и с Томом, сыном овцевода, по чьим следам я пришел туда. Он сыграет для тебя такую музыку, какой ты еще никогда не слышала.
Верь мне.
— Значит, он был здесь. Пока мы спали? Поразительно, что он смог пройти сквозь мои охранные чары…
Госпожа опустилась на колени рядом с юношей, качая головой, и слова замерли у меня на губах. Как глупа бывает уверенность, так легко уводящая нас от очевидного. Она смотрела на него
Я уронил письмо на пол, охваченный отвращением — чувством, взращенным во мне за пятьдесят лет выслушивания рассказов о лордах Зев'На и их омерзительных играх.
— Есть ли хоть малейшая возможность, что Паоло сумеет это пережить? — прошептала госпожа.
— Я не слышал, чтобы кто-либо пережил подобное насилие. Паоло погибнет, когда… существо… покинет его. Если только я не убью его сам, чтобы уничтожить того, кто владеет им.
Я был в ужасе, меня мутило. И все же…
Я снова взял листок и изучил его. Несомненно, это ловушка. Дьявольское отродье просит отца проникнуть в его сознание… раскрыться… сделать себя, принца Авонара, уязвимым.
И все же слова никак не вязались с подобной низостью. Слова… Толкование слов было моей жизнью. И никогда прежде я не читал слов, переполненных таким одиночеством и болью, отчаянной честностью, скрывавшей нежный возраст автора. Я не мог примирить то, что я предполагал… что знал… чему меня учили… с тем, что я прочел.
Мог ли мальчик, которого я знал как Паоло, действительно быть гнусным воплощением злобного лорда Зев'На? Я мысленно вернулся в нашему первому знакомству в моей палатке в пустыне, потом — к погребу, который стал нашей темницей. Он явно был собой во время нашего первого разговора. Когда же произошло замещение? Его забота обо мне в дни моего безумия была искренней и доброй, и единственное изменение в его поведении произошло после… нет, как раз перед тем, как я сломал заклинание Раделя, когда его руки стали холодными как лед, голос стал тихим, а я… я изменился…
— Великий Вазрин!
Я склонился над спящим юношей и потряс его с силой, которая подняла бы и мертвого, — и госпожа, несомненно, предположила, что именно это я и пытаюсь сделать.
— Мастер Вен'Дар, будьте милосердны. Оставьте его с миром.
Я не обратил на нее внимания.
— Паоло! Просыпайся! Я знаю, что это ты.
— Проклятье, неужели нельзя маленько поспать без того, чтобы тебя не начали дергать туда и…
Долговязый, взъерошенный мальчишка сел, потирая лицо и позевывая, но, увидев госпожу, потрясенно разинул рот и осекся.
— О сударыня, как здорово… как здорово видеть вас.
— Так ты не… — Она внимательно всмотрелась в него, потом взглянула на меня, словно я сыграл с ней какую-то школярскую шутку. — Он в порядке. И он — это он. Должно быть, мы ошиблись.
Она выхватила письмо из моей руки и вчиталась в него снова, пока я пытался сдержать возбуждение. Если это правда…
— Паоло, мы боялись за тебя, — сообщил я, присев, чтобы заглянуть ему в глаза. — Прошлой ночью ты был не вполне собой.
Мальчик прислонился к изогнутой каменной стене, поскреб в затылке и вздохнул.
— Он не хотел вредить мне. Он знал, что это опасно, и даже думать не хотел об этом, о такой злой штуке. Он даже не знал, как у него это выходит. Он дал решать мне. Я согласился, что другого выхода нет.
— Так ты знаешь, что произошло, — уточнил я. — Что он сделал с тобой.
— Конечно знаю. Мы так и задумали. Ну, мы не думали, что ему придется выходить настолько вперед. Только то, что он спрячется… внутри меня… чтобы помочь, если понадобится.
— Значит, он оставил собственное тело и обосновался в твоем. А когда увидел, что я не могу освободиться, покинул тебя, чтобы перебраться ко мне.
Поддерживающие руки. Сила и рассудочность, которых я сам не смог бы добиться. Направляющий, но не управляющий мыслями и действиями, хотя и разделивший мои воспоминания и способности. И когда дело было сделано, он отступил, вернув мне разум и душу невредимыми. Не искаженными. Не погибшими. Свободными.
— Мы не ожидали, что госпожа окажется в такой беде. А потом вы оказались единственным, кто мог помочь. Ему пришлось вас освободить.
Его решительный взгляд встретился с моим, и я ничего… ничего не прочел в нем, кроме простой правды.
— О чем вы говорите? — потребовала объяснений госпожа. — Я думала, Герик овладел Паоло так же, как Гар'Деной. Почему Паоло не погиб?
— Сударыня, юный Паоло живет, дышит и радует нас своим обществом даже после того, как поделился своей личностью, потому что ваш сын не в большей степени является лордом Зев'На, чем вы сами. Это легенда, миф, сотый талант. Дважды в эту ночь я перечислял дары, не подозревая о том, что мне помогла проговорить этот список сама его вершина, его загадка. Кто способен столь полно отринуть собственную жизнь и принять взамен тело, разум и дух другого — взяв взаймы его силу или отвагу, умения или знания, — а после вернуть ту, другую, душу неповрежденной? Кто сможет совершить это и сам сохранить целостность? Ваш сын, сударыня, — дар'нети, ему шестнадцать лет, и, как случается почти что с каждым из нас, его дар пришел к нему с нежданной, ошеломляющей и таинственной внезапностью. И в чарующей прихотливости Пути он, по всей видимости, оказался Сплетающим Души, обладателем редчайшего из талантов дар'нети, носителем дара, который таит в себе великолепнейшие возможности и сложнейшие последствия. И он даже не подозревает об этом.