Сплетающий души

Берг Кэрол

— Сераф! — воскликнул я.

Сераф, самая южная из долин Айдолона, была землей ис1фистых ручьев, зеленых холмов и белых утесов, оплетенных лозами с красными цветами. Ее непреходящая весна дарила Гондее свежайшие ветра. В белокаменных городах и селениях жили отважные люди, гордые тем, что держат свои изобильные виноградники так близко от края Пустынь.

Но значение новости Мен’Тора простиралось много дальше трагедии щедрой земли, которой коснулась война. С первых же лет нашей войны с лордами, когда они уничтожили Гритну, Эрдрис и Пилатию, зидам не было пути в Долины. Мы думали, что оставшиеся земли будут в безопасности, пока стоит сам

Авонар.

— Наши враги вторглись с южных границ и ударили по городам Танис и Эфах, отступив прежде, чем принц успел их встретить, — пояснил Мен'Тор, качая головой. — Но сейчас нам открылась истинная мощь лордов. Завтра принц пройдет по руинам Эфаха, сознавая, что судьба мира повисла на тончайшей из нитей. Если зидам удастся захватить Долины, остававшиеся в неприкосновенности тысячу лет, Авонар будет окружен. И это станет концом всему, точно так же, как если бы увенчался успехом замысел лордов по уничтожению Моста или сын демона стал помазанным Наследником.

— Но как это возможно? — изумился я. — Стража…

— Кто-то предал стражей долины. Хотя только принц и Наставники знали их секрет, это едва ли можно счесть неожиданностью сейчас, когда Разрушитель явил себя.

— Теперь принцу придется прислушаться к тебе, отец, — вмешался Радель. — Сначала уничтожим Разрушителя, а потом и Зев'На.

— Вы полагаете, что все это сделал сын принца? — поинтересовался я.

— Принц уверен в этом, — ответил Мен'Тор. — Он считает возможным, что Разрушитель прочел все его мысли о защите Авонара. И он придет сюда сразу, как только сможет, чтобы вытащить планы Разрушителя из нашего пленника. И тогда мы избавим этот мир от этого дьявольского отродья.

— Я не улавливаю вашей логики, Мен'Тор. Нам не удавалось выбить лордов из Зев'На все эти годы. И если мальчик присоединился к ним в их крепости, значит, они теперь практически неуязвимы.

— Если все обстоит именно так, принц сказал, что поведет весь Авонар, до единого человека, против Зев'На.

Нарастающий ужас придал смысл словам Мен'Тора, заставив поблекнуть свет ламп.

— Наконец-то! — воскликнул Радель. — Его глаза открылись!

Он быстро подошел к окну и схватился за подоконник, словно уже мог собственными глазами разглядеть разгорающуюся битву.

Я содрогнулся от ликования Раделя.

«Весь Авонар, до единого человека, против Зев'На…»

Наше последнее прибежище. Послать к пустынной крепости всех — мужчин, женщин, детей, — вооруженных палками, мечами или магией, в чудовищной, безумной священной войне, которая окончится уничтожением — лордов или дар'нети. Семейство Устеля из поколения в поколение отстаивало идею этого невозможного штурма. Они давно утверждали, что лишь наши колебания: неверие в собственные силы и нежелание вступить в бой — затянули эту войну так надолго. Но покупать безопасность резней… даже победив, мы проиграем.

— Это безумие, Мен'Тор, — произнес я. — Принц никогда не пойдет на подобное. Я знаю, каков он в глубине души, и, даже если мне придется бодрствовать и заклинать тысячу ночей, я уговорю его отказаться от этой нелепости.

— Позвольте мне объяснить вам, что такое безумие, Наставник, — протянул Мен'Тор. — Принц, который не может назвать свое имя одинаково в разные дни. Принц, чья верность сомнительна до крайности. Чья «глубина души» прикипела к человеческой женщине и мальчишке, продавшему глаза и душу, чтобы стать четвертым лордом Зев'На. Наследник Д'Арната, который не может даже в малейшей степени воспользоваться

своим даром Целителя.

Он говорил с той мрачной откровенностью, с которой в равной степени мог сообщить матери о гибели ее дочери-воительницы и выразить несогласие со своим портным. Такова была невозмутимая рассудительность Свершителя Мен'Тора, убеждавшая многих дар'нети, что он лучше годится для того, чтобы возглавить нас, чем наш пылкий, неистовый принц.

— Тысячу лет, Вен'Дар, мы позволяли лордам насмехаться над нами, питаться нашими слабостями, держать нас взаперти за стенами или в крохотных долинах, как будто для этого были рождены дар'нети. И теперь они в шаге от того, чтобы усадить выпестованное ими отродье на престол Д'Арната. И вы не позволите нашему принцу сразиться с ними? Вы предположите, что некое таинственное сопряжение планет скорее поставит под удар нашу безопасность, чем испорченный мальчишка, поклявшийся в вечной преданности нашим врагам! И вы смеете называть нелепостью наши замыслы! — Хотя ни тон, ни тембр его голоса не менялся, Мен'Тор вскочил на ноги, взволнованный собственной речью. — Вы хороший человек, Вен'Дар, и Авонару понадобится ваш дар, когда его жители вступят в бой. Но вы плохо служите нам — на грани с предательством, — пестуя безумие принца.

Пока я распинался, как дурак, полагая, что очередной круг спора сможет хоть что-то изменить, Мен'Тор тяжело вздохнул и положил руку на плечо Раделю.

— Мне пора идти. Этой ночью мои люди удерживают стены Авонара. Я просто подумал, что сам должен поделиться с тобой этой новостью.

— Благодарю, отец. Как прикажешь поступить с Наставником? Он пытался вытянуть из пленника сведения.

Мен'Тор скорбно взглянул на меня.

— Мы никогда не склоним Наставника Вен'Дара на нашу сторону. Лучшее, что мы можем сделать, — не позволить трусам, подобным ему, влиять на принца. Наш долг — помочь Наследнику Д'Арната сосредоточиться на надлежащем ему занятии — защите Авонара, Долин, Гондеи и Моста, пока святой Вазрин не сочтет нужным одарить нас правителем, достойным трона Д'Арната.

Радель широко улыбнулся и обнял Мен'Тора.

— Как скажешь, отец. Времена меняются.

Он стоял в дверях, глядя, как его отец спускается по ступеням. Потом он вновь повернулся ко мне.

— Мой отец — мудрый человек, Наставник. Хотите, я покажу вам, как мы заставим нашего безумного принца сосредоточиться на его обязанностях?

Он улыбался.

Усталый, растерянный, предвидящий, как наши враги растерзают наше сердце, я не ответил ему. И не заметил движения его руки…

Я изменился. Словно грозовое облако, внезапно лишенное ветра и дождя, или лес, в одно мгновение утративший все свои деревья, так и моя жизнь вдруг потеряла смысл — и все значения, которые можно выразить в словах. Чья-то рука взяла меня за плечо и подтолкнула к двери. Мои ноги двигались туда, куда их направляли.

— Придется мне посадить вас с тем конюшонком, Наставник. Не хочется мне оставлять вас вдвоем, но должен же кто-то мыть и кормить вас. Мне придется распустить ваших слуг. Мы не можем позволить им шнырять повсюду. А когда принц будет допрашивать мальчишку, я просто удостоверюсь, что он ничего не помнит о своем сокамернике.

Рука провела меня вниз по двум лестничным пролетам, через подвал, отперла дверь и втолкнула меня в темноту.

Я рухнул на земляной пол, и дверь захлопнулась за мной. Я пытался собраться с мыслями, но они выпадали из упорядоченного логичного мира и уплывали прочь.