Спокойствие королевства превыше всего!
Шрифт:
Король сразу притих и ограничился легкими взбрыкиваниями. Проходя по деревне, Бурелом слегка присвистнул. С полок у хозяек посуда полетела на пол, а с мельницы — голубь Его Инквизиторства. Домой. Птица хоть и не отличалась умом и сообразительностью, но со старшиной и его рогаткой была хорошо знакома.
Так в суетных хлопотах жизнь возвращалась на круги своя, а Бурелом с королем — к дому епископа.
— Паршивая овца, отбившаяся от стада! Опять иноземным демонам поклоняешься?! Епитимью на тебя наложу! Неделю перед алтарем поклоны бить будешь!!! — Разбушевался Епископ-Инквизитор.
— Лоб расшибет. Тебе же лишние хлопоты.
Его Инквизиторство поперхнулось.
— А что с ним еще делать? Никакого сладу. Что университеты заморские натворили. Может, его в какие другие края на переучивание отправить?
— Что ты, пропадет по дороге. Кто ж с ним на иноземщине церемониться станет?
— И то верно…
— Ладно, ты не наезжай на него сильно, он и так пострадалец.
— Что еще за напасть?
— Да, по пьяни-то он на этот раз в народного мстителя поиграть решил. Напялил маску и отправился к графу. «Я Зорро!»… А граф — сам забулдыга беспросветная. Короче, ввалили там Его Величеству, не разобравшись.
— Надо будет с графа взыскать. Что это он? Совсем нюх потерял?
— Так у Филиппка кагор кончился, он бормотухи и нажрался. А от нее совсем не королевское амбре. Вот и вышла незадачка.
— Выясним, где это Величество всякую дрянь находит, — злобно зашипел падре Левиафан.
— Выясни, выясни. А то совсем король загнется. Ему потом еще от лесничихи перепало. Из дома графа Филиппок с обиды в леса подался. По дороге на осле в деревню зачем-то вломился. Шпагой горшки на плетне побил. Старуха сослепу да впотьмах Его Величество ухватом и окучила…
— Осел-то где, кстати?
— Да, сбежал давно. Уже дома, поди.
— Хоть это слава Инквизиции… И голубь вернулся… — епископ помолчал немного. — Ей, кто-нибудь!.. Отведите Его Величество во дворец и глаз не спускать!!! Если снова улизнет куда — всех, как поросят, на костре подпалю, дармоедов!!!
Унылого Филиппка потащили, куда велено, а Левиафан с Буреломом отправились в епископскую трапезную.
— Три бутылки, значит… — робко начал падре.
Старшина свирепо посмотрел на Инквизитора.
— Ах, да… Еще за голубя… Совсем меня без святого нектара оставляешь…
— Ладно, не плачься. Тащи его сюда. Мой кагор, твоя закуска, посидим, как в старые добрые времена…
Епископ оживился.
— А что? Давно так не сидели. Все хлопоты, хлопоты… А жизнь проходит…
На третьей бутылке Его Инквизиторство погрустнело.
— Что с Филиппком-то делать? Пропадает человек. Жалко. Не чужой все-таки.
— Это верно. Хоть и с закидонами, но свой парень. И душа добрая… Надо ему какое занятие найти, что ли.
— Какое ж занятие? Его все на буйства тянет. Бунтарь хренов…
— А пусть и буянит. По расписанию. Притащить в королевство чудо-юдо о пяти головах — пусть Его Величество державу от супостата защищает по пятницам.
— Только без жертв! Не переборщи!
— Не боись. Наденем чудищу намордники, когти подстрижем, на цепь посадим, мозги предварительно вправим, чтобы не дурковал… Правда, кормить его придется…
Его Инквизиторство торжественно вознесло перст к небу:
— Спокойствие королевства превыше всего!
— За это и выпьем.
— Виват Его Величеству — защитнику королевства!
— Виват!
Заморское чудище оказалось строптивое, но после вдумчивой получасовой беседы с Буреломом прониклось диспозицией и куртуазностью момента. По пятницам честно выходило на работу полдня реветь на все королевство и биться с Филиппком, после чего сваливало в выделенную для проживания пещеру. Его Величество был горд и счастлив. Женился на принцессе погорелого театра, выбросил из головы все демократические идеи и строго-настрого запретил новорожденному наследнику когда-либо шляться по заморским университетам. Короче, все жили долго и счастливо.