Сполохи
Шрифт:
– Ты ж злая ведьма, или врешь? Тогда выпускай меня, я тоже злой, еще как злой.
– Трогмортен Карре, – напомнила Мист. – И я не только тебя отпущу, но и дам оружие.
– Верхняя тюрьма для ценных узников, – решился он, сильно щурясь на Мист. Он явно почти не видел ее во мраке, куда едва долетали слабые отсветы факела, но все равно старался. – От развилки вверх, потом налево. Она сразу над этим местом.
– А за какие такие шиши его туда отправили?
– Нужен он Серым, поет складно про Подземелья эти, будь они неладны.
–
– Это не важно.
– Хорошо, что ты станешь делать когда я тебя отпущу? – сменила вопрос Мист.
– Пойду и убью тех, кто меня сюда засунул. Если дотянусь. Если смогу.
– Хорошее дело, – согласилась Мист и шепотом прочитала заклинание. – Тебе в помощники кого-то освободить?
– А оружие дашь, ведьма?
– Дам, – Мист отняла у Воина первый попавшийся кинжал и сунула своему негаданному информатору.
– Вот того напротив выпусти. И через две камеры мужика. Он тронутый, но могуч. Может, и завалим кого, – отозвался заключенный, пробуя кинжал на палец.
Пока Мист освобождала тех, на кого он указал, мужчина молчал, видимо, собираясь с силами.
– Ты правда ведьма, так? Тогда дай нам сил, чтобы не зря. Чтоб все не зря.
– Легко, – мрачно ответила Мист. Она достала из сумки бутылку Серого мира и сунула ему. – Пить, пока не затошнит.
Тот откупорил пробку, с сомнением понюхал, отпил, потом еще и еще, и потом с удивлением сказал:
– Может, у тебя и рескат есть еще?
– Есть, – сказала она. – А ты пользоваться им умеешь?
– Я был брат ловчий, – сказал бывший пленник. – Да только меня самого обвинили в ереси.
– Как пройти в реликварий?
– Что?
– Реликварий. Рескат за дорогу до реликвария, – предложила Мист.
Мужик сощурился, пытаясь во мраке разглядеть больше.
– Разве тебе не Трогмортен Карре нужен?
– И он. И другие ведьминские дела, тебе не важные. Рескат, – сказала волшебница твердо. – За дорогу.
– Откуда рескат?
– Меня поймали и допрашивали, – спокойно ответила Мист. – Но не очень удачно для себя.
– Встретились-таки с настоящей ведьмой, – неожиданно расплылся в страшенной улыбке бывший узник. Пустые провалы на месте зубов выглядели настолько неестественно, что, казалось, сама реальность туда проваливается и всасывается. Мист даже отшатнулась, сделала короткий шаг назад, ловя себя почти в падении.
– Мы договорились?
– Бумага есть? И грифель. Идем к свету.
Прозвучало почти как проповеди Тилайны, но думать об этом было не к месту. Мист и ее разросшаяся группа сопровождения переместились к месту под факелом, и освобожденный долго чертил грифелем на расстеленном на полу свитке с обратной его стороны, вырисовывая схему и описывая комнаты и возможные места встречи с живыми.
– И я даже знать, наверное, не хочу, что тебе там в реликварии надо.
– И не стоит, – согласилась Мист, на кончике языка которой крутился честный ответ, что идет она за мощами Святого Амайрила, которых официально не существует вовсе. Она поискала по рюкзаку и протянула негаданному помощнику аккуратно завернутый в ткань рескат. – Вот. Надеюсь, ты в самом деле умеешь им пользоваться.
– Умею, – голос бывшего ловчего даже подсорвался от восторга, словно не хватило воздуха. – Покажу им колдунью смерть, – сказал он, разворачивая оружие и берясь за него явно опытным, тренированным движением. Это было особое прикосновение, особый хват.
– Как это работает? – спросила Мист. – Почему тебе не больно?
– Рука, – объяснил он, поднимая ладонь с рескатом и поворачивая так и сяк в свете факела. Его рука похожа на руки марионеток, которых производили для своих целей Раджехог и Карн: с серо-синими линиями, покрывающими ее вместо нормальных едва видимых сосудов. – Видишь шрамы? Тут выжжены нервы. Я ничего не чувствую несколькими пальцами и частью ладони. Поэтому у каждого ловчего свой захват, у кого как легло омертвение.
– Вообще-то, – с оттенком отвращения сказала Мист. – Это некромантия с применением технологий Ардоры, судя по тому, как это выглядит. Кто вообще допустил использование таких вещей в церкви Эйна?
– Святой Фофей создал первых ловчих, – сказал он. – Погоди. Ты говоришь, это все … ересь? Да откуда тебе, ведьме, такое знать?
– От других еретиков, конечно же, – ответила Мист, бросая еще один неприязненный взгляд на рескат. Рассказывать о том, что она, вероятно, отправила в поля пепла зажившегося на свете Фофея, конечно, не стоило. – Вам еще что-то нужно, или нам пора отправляться по своим целям?
– Еще кинжал дашь? Только мне особо нечего предложить-то уже, наверное. Разве что душу. Душу за кинжал возьмешь?
– И что я буду делать с твоей душой? Себе-то не приладишь, – Мист поморщилась, разоружила Воина на еще одну единицу и передала ее бывшему ловчему. – А теперь вперед. Я не собираюсь вечно бродить тут во мраке, мне еще по полям Пепла бродить, если следовать вашей нехитрой мифологии.
И дернула Тилайну за плащ, когда та собралась что-то сказать и насоветовать. Не время, не место, и нечего каким-то потенциальным смертникам знать, что по подвалам Атенаума разгуливает настоящая гнильцова эльфийка, вдобавок к гнильцовой ведьме.
– Наверх нам тоже, – сказал ловчий, весь подбираясь и собираясь с силами. Его спутники с угрюмой решимостью следовали за ним, тоже налившиеся до края глаз серым миром, но со всей очевидностью развивающиеся на каждом шагу. Они были смертниками, Ллоединн уже поцеловала их и звала к себе, и Мист почти чувствовала ее печать.
Наверху лестничного пролета они расстались. Ловчий и его команда молча и целеустремленно двинулись дальше вверх, а Мист и ее присные свернули налево, и потом снова налево, словно это было каким-то важным знаком.