Спор о Русском море
Шрифт:
Продвижение России в Туркестан и присоединение к ней в 1884 г. Мервского оазиса сильно обеспокоили Англию, усмотревшую в этом угрозу своим колониям в Азии, особенно в Индии. Англичане начали подстрекать афганские племена к нападению на русских. Однако 18 марта 1885 г. генерал Комаров наголову разгромил афганцев на реке Кушка. В ответ Англия стала угрожать России войной и потребовала международного разбирательства русско-афганского конфликта. Александр III категорически отказал Англии. С марта по сентябрь 1885 г. России и Англия были на грани войны. Английские адмиралы планировали провести эскадру кораблей через проливы в Черное море. В планы англичан входили обстрелы и высадка десанта в районе Одессы и на Кавказском побережье. Россия в ответ усилила береговые крепости в Очакове, Севастополе,
Тем не менее правящие круги России осознали, что с появлением броненосцев и больших транспортных пароходов резко возросла угроза нашим южным границам. В конце 70-х — начале 80-х гг. XIX века разрабатываются планы захвата Константинополя с моря, поскольку война 1877–1879 гг. показала, каких людских потерь и сколько времени стоит продвижение армии к проливам сухим путем.
И только тогда русское правительство решает начать строительство полноценных боевых кораблей на Черном море.
В 1883 г. в Николаеве и Севастополе закладываются три однотипных броненосца «Екатерина II», «Чесма» и «Синоп». Это были первые крупные военные суда, заложенные на Черном море после Парижского мира. И это притом что ограничения Парижского мира на строительство кораблей были отменены еще в 1870 г. Несколько позже, в 1891 г., заложили близкий к ним по типу броненосец «Георгий Победоносец».
Все эти броненосцы отличало необычное расположение артиллерии. Шесть 305-мм пушек были расположены в трех барбетных установках, две на носу и одна на корме. Броненосцы всех стран были спроектированы так, чтобы обеспечить максимальную мощь огня на борт. Кстати, корабли даже характеризовались весом бортового залпа (точнее, весом снарядов). У русских же броненосцев типа «Екатерина II» на борт могли стрелять только четыре из шести 305-мм орудий. Зато вперед могли вести огонь четыре 305-мм пушки. Дело в том, что эти броненосцы были специально спроектированы для встречного боя в проливах. Во встречном бою огневая мощь «Екатерины II» была по меньшей мере в два раза больше, чем у любого английского, французского или немецкого броненосца.
Кроме того, с 1892 г. по 1899 г. в строй вошли еще три броненосца: «Двенадцать Апостолов», «Три Святителя» и «Ростислав», а также крейсер «Память Меркурия», минные заградители, линейные крейсера, миноносцы, канонерские лодки и другие суда.
Таким образом, к концу века Черноморский флот по огневой мощи многократно превосходил турецкий флот. А корабельный состав флота показывал, что флот готовится к решительным наступательным задачам — высадке десанта и встречному бою в проливах. Тем не менее вероятный противник — британская Средиземноморская эскадра — превосходил Черноморский флот по числу броненосцев. Так, в 1896 г. британская эскадра на Мальте состояла из 11 броненосцев. В их числе были: новые барбетные «Рамиллиес» и «Ри-вендж», их башенный аналог «Худ» (все водоизмещением по 14 150 тонн, скорость хода 15,5 узла, вооружение: 4 — 343-мм и 10 — 152-мм орудий); малый броненосец «Барфлер» (водоизмещение 10 500 тонн, скорость 17 узлов, вооружение: 4 — 254-мм и 10 -120-мм орудий); башенные «Найл» и «Трафальгар» (оба имели водоизмещение 12 590 тонн, скорость 15 узлов, вооружение: 4 — 343-мм и 6 — 120-мм орудий); пять барбетных типа «Адмирал» («Коллингвуд» водоизмещением 9500 тонн, скорость 15 узлов, вооружение: 4 — 305-мм и 6 — 152-мм орудий; остальные имели водоизмещение по 10 600 тонн, скорость 15,7 узла, вооружение: 4 — 343-мм и 6 — 152-мм орудий).
Чтобы компенсировать превосходство англичан в броненосцах, русское командование планировало внезапный захват Босфора, а если повезет, и Дарданелл. Затем следовало заграждение проливов минами и установка на берегах тяжелых артиллерийских орудий.
Специально для этого был учрежден так называемый «особый запас». Он создавался в условиях полной секретности, и даже в закрытых документах для высших офицеров его назначение по возможности не раскрывалось. Первоначально в составе «особого запаса» были тяжелые береговые орудия (штатные для береговых крепостей) и некоторое количество полевых орудий. Так, в 1894
Весной 1895 г. решили исключить из «особого запаса» 11-дюймовые и 9-дюймовые береговые пушки и заменили их новыми орудиями — 6-дм пушками Кане и 9-дм легкими мортирами.
Такую мортиру можно было перевозить на двух повозках по 10 лошадей каждая и установить на деревянном основании за несколько часов. Но длина канала 9-дм легкой мортиры была всего 6 калибров, а дальность стрельбы 3 км (для сравнения: дальность стрельбы гранатой 87-мм полевой пушки обр. 1877 г. была 6,4 км). Тяжелое орудие с дальностью стрельбы 3 км не было пригодно ни для осадной, ни для крепостной артиллерии. Единственное место, где имело смысл применять такие орудия, — узкий пролив, где их 140-килограммовые снаряды, снаряженные 16,2 кг пироксилина, легко могли пробить палубы новейших английских броненосцев: 76-мм «Ройял Оука» или 65мм «Центуриона».
Проводилась и другая «подготовительная работа». В середине 1881 г. капитан 2 ранга Степан Осипович Макаров (1848–1904) был отозван с Каспия, где он командовал флотилией, обеспечивавшей боевые действия в Закаспийском крае.
Макарову было тогда 32 года, служебная карьера шла блестяще, за успехи в русско-турецкой войне в сентябре 1877 г. он был произведен в капитан-лейтенанты, а в январе 1878 г. уже стал капитаном 2 ранга. Степан Осипович ехал в Петербург с надеждой начать проектирование миноносца нового типа, о котором давно мечтал, но в октябре 1881 г. его определили командиром стационера «Тамань» в Константинополь. «Тамань» — маленький колесный пароходик постройки 1849 г., вооружение его состояло из двух малокалиберных 4-фунтовых пушек. Офицер уже успел флотилией покомандовать, а ему под начало какую-то лайбу! Что это — опала? Но почему тогда в январе 1882 г. Макарова производят в капитаны 1 ранга?
О Макарове написано много, но пребывание в Константинополе освещено явно неполно. Создавалось впечатление, что его отправили туда на отдых. «У Макарова появилась возможность отдохнуть от вечно напряженной обстановки, обычной на военном корабле. Но бездеятельность Макаров не любил.» — так объяснял один из советских авторов причину того, что в течение нескольких недель Макаров на шлюпке или на «Тамани» скрупулезно исследовал Босфор. Речь шла якобы о чисто научных целях — изучении двух противоположных течений, существующих в проливе на разных глубинах. Однако любопытно, что Степан Осипович старался проводить эти исследования в сумерках, не привлекая внимания. Даже простые гидрографические исследования в стратегически важном проливе следовало бы делать, получив разрешение турецкой стороны. В противном случае это уже не научные, а разведывательные акции. И только ли глубоководные течения изучал Макаров? Кому нужны эти течения?
Да вроде бы никому, кроме тех, кто собирается ставить в Босфоре минные заграждения. Теперь уже не стоит «стесняться» того факта, что С.О. Макаров вел разведку: изучал возможности действия боевых кораблей в проливе, возможные места высадки десантов и минных постановок. Вот за успешное выполнение этого задания он и получил досрочно чин капитана 1 ранга.
В середине 90-х гг. XIX века вокруг проливов вновь создалась взрывоопасная ситуация. 15 августа 1895 г. премьер-министр лорд Р. Солсбери, выступая в английском парламенте, обрушился на султана Абул Гамида II с обвинениями в геноциде армян. Он заявил, что независимость Турции покоится на желании европейских держав сохранить эту независимость, но политика Порты по отношению к армянам может побудить Европу отказать султану в поддержке существования турецкого государства.
1 ноября 1895 г. министр иностранных дел Австро-Венгрии А. Голуховский поддержал Англию и предложил европейским державам ввести в проливы эскадры, «невзирая на протест и сопротивление оттоманского правительства».
А. Нелидов, русский посол в Константинополе, 3 сентября 1896 г. телеграфировал в Петербург: «Я не могу не обратить самым настойчивым образом внимание императорского правительства на огромную опасность, которую представила бы для нас европейская акция на Босфоре, которая навсегда заперла бы нас в Черном море».