Спорим, влюбишься?
Шрифт:
– Я так сильно улыбаюсь, показывая зубы? – поднимаю взгляд на рядом стоящего Медведева.
Почему я снова не заметила его присутствие? Пытаюсь убрать лист бумаги, на что Миша одергивает мою руку. Спокойно… это просто рисунок. Хотелось бы сказать, что я не Медведева рисовала, но не получится. Вышел копия он, за исключением пары деталей.
– Нет, ты улыбаешься не так сильно. Но мне нравится, когда люди улыбаются. Так они выглядят милее и добрее, поэтому ты вышел именно таким.
– А почему у меня нет двух передних зубов? – потому что я тебе их мысленно выбила.
–
– Ясно. А выглядит так, как будто у меня они были, но мне их выбили. В твоем случае стерли резинкой. А почему у меня фингал под глазом?
– Это не фингал, а… я просто хотела сделать тебе более выразительные глаза. Ну что-то типа теней у женщин. Не успела веки подрисовать.
– То есть ты хотела мне покрасить ресницы?
– Ага.
– Странно, что у меня нос не опухший и кровь из него не идет.
– О! – восклицаю я. – А я хотела как раз тебе так и подрисовать, но у меня нет красного карандаша, а коричневым рисовать кровавую козявку из носа как-то некрасиво.
– Верни мне зубы и сотри фингал, – ухмыльнувшись, произносит он. – Я себе рисунок заберу.
– Зачем?
– Я здесь красивый, буду любоваться на досуге.
– Я новый нарисую, красивее.
– Нет уж, новый она нарисует. А в этот дротики будешь кидать, пока меня нет?
– Да куда тут кидать с такой щелью в зубах. А у тебя есть дротики?
– Видала? – тычет мне фигу в лицо. – Дай сам дорисую.
– Не надо, я сама, ты только все испортишь.
– Сама она, блин. Подрасти, обиженка.
– Я не обиженка. После завтрака я дорисую тебе зубы и сотру фингал. Ты не мог бы выйти из кухни.
– Зачем?
– Я хочу приготовить завтрак, но не хочу, чтобы при этом ты на это смотрел.
– Не надо мне ничего готовить. Я сказал только про ужин.
– А я сказала, что я сама сделаю завтрак, – грубо бросаю я и тут же себя одергиваю. Я тут никто! – Извини, что повысила голос, просто у меня уже есть заготовка, мне осталось только поджарить завтрак. Я заранее все сделала. Иди, пожалуйста, куда-нибудь подальше. А вообще, порадуй пока мою киску, – вот зачем я это делаю?! Взгляд у Медведева сейчас говорящий. – Вискасом.
– Накормить киску вискасом?
– Да. Я назвала ее Соня, кстати. И да, киска для меня – это кошка. Была ею, есть и будет.
– Да, как скажешь, – улыбнувшись, произнес Миша.
Ну, с Богом. Перекрестила сковородку с раскаленным маслом перед тем, как залить в нее тесто, и, наконец, решилась. Вылила тесто и, убавив огонь, как было сказано в видео, стала ждать, сложив руки в молитвенном жесте.
Кто-то сверху сегодня точно меня благословил, иначе объяснить то, что у меня ничего не пригорело, и выглядит все как с картинки, я не могу. Обильно смазав сливочным маслом мой сырный пирожок, выкладываю на тарелку, украсив сверху листьями петрушки и помидорами черри. Красота! Господи, неужели это сделала я? Ну давай еще расплачься от счастья. Ставлю тарелку на стол и, стараясь скрыть волнение в голосе, зову Мишу к столу.
Как я жду, что он похвалит меня– не описать словами. Однако, делаю все, чтобы мое лицо выглядело максимально безразличным.
– Спасибо, – сухо благодарит Медведев, когда я ставлю перед ним тарелку.
Кладу приборы и ставлю чашку кофе. Сама же сажусь напротив, прихватит напиток и себе.
– Ты не собираешься есть?
– А я уже поела, – вполне уверенно вру. – Рано встала, – зачем-то поясняю я, смотря на то, как Медведев вилкой отделяет кусок пирожка. – Справа от тебя я положила столовый нож. Им удобнее разрезать пищу, нежели вилкой.
– Я ими не пользуюсь, – небрежно бросает Миша, закидывая в рот огромный кусок. Запивает огромным глотком кофе. Никакой культуры питания.
– Понятно. Приятного аппетита.
Выпив почти половину кофе, я так и не дождалась никакой похвалы от Миши. Обидно до чертиков, хоть иди и реви. Но нет, дождусь пока он уйдет, больше моих слез он не увидит.
Надо показать себя достойно и сделать максимально равнодушный вид. Только это безумно трудно, особенно, когда хочется реветь. Как? Ну как его задеть, чтобы ему было так же плохо как мне? Стоп! Неужели я настолько плохая? На плохое отношение не отвечают плохим. Я не такая. Нет, такая – шепчет противный внутренний голос.
– Ночью я зашла на форум сериалов и случайно узнала, кто такой Хосе Игнасио, – с удовольствием произношу я. – Теперь мне понятно, почему ты так подтруниваешь надо мной. Только одного я не поняла.
– Чего?
– Ты что смотришь сериалы? Не мужское это дело. Тебе так не кажется?
– Нет. Я не смотрю сериалы.
– Тогда откуда ты знаешь имена Мария и Хосе Игнасио?
– Да потому что все их знают, Маша. Это единственное, что шло тогда по телеку, и каждая мать и бабушка включали эту ахинею. Волей не волей, а слышать что-то из этого приходилось. Иден, Круз… Кэпвеллы. Тебе не может быть это не знакомо, – молчу, не зная, что сказать. Кивнуть, что поняла? – Мэйсон, – продолжает Медведев, а я все же решаюсь кивнуть, дабы снова не опозориться. – Маша, твою мать. Ну хотя бы Си Си?!
– Сиси. Да, сиси, точно, – киваю как болванчик. Что это такое?!
– Ударение на второй слог. Это имя какого-то придурка из сериала, над которым прикалываются все. Ну неужели ни разу не приходилось слышать?
– Нет.
– Ну как так?
– Наверное, если бы мама была жива, я бы все это смотрела или знала. Но я же маленькой была, когда она умерла. С ней я почти только мультики смотрела. А потом… а потом вообще был запрет на все. Ну почти на все. Некоторые сериалы мне давали смотреть.
– Например?
– «Джейн Эйр», «Гордость и предубеждение».
– Первый это про страшилку гувернантку, которая приехала к мужику в дом?
– Почему страш… а, впрочем, видимо, мы об одном сериале.
– Вот не такие тебе нужно было смотреть сериалы. Не такие, – задумчиво повторяет Миша. – Ну а что там насчет твоей влюбленности?
– В каком смысле?
– Идеальный мужчина, во второй главе, в которого ты втюрилась. Что он из себя представляет?
– А зачем ты интересуешься? Ты все-таки хочешь взять меня в фиктивные жены.