Справедливости – всем
Шрифт:
Наконец, реципиент все-таки понял, что дело швах, и уже почти нормальным человеческим голосом спросил:
– Чо надо-то, в натуре? Чего беспределите? Да вы точно – менты?
Я не стал его убеждать или разубеждать. Коротко ткнул сложенной «копьем» рукой в подреберье, и, когда жалобные стоны и пыхтение смолкло, тихо и вкрадчиво спросил:
– Около трех месяцев назад в районе кинотеатра убили парня. Разбили голову арматурой. Забрали трубу и лопатник. Раздели. Уверен – ты знаешь, кто это сделал. Скажешь – и гуляй на все четыре стороны!
Я врал, конечно. Что значит – на все четыре стороны?
Но это в том случае, если подонок не замешан ни в чем серьезном – никого не убил, не изнасиловал, не покалечил. Таких негодяев-убийц надо уничтожать. А вот если это мелкий гоп-стопник, да еще и в авторитете среди своих придурков, он может высоко подняться (или опуститься) по карьерной лестнице криминального мира. А иметь компромат на уголовного авторитета бывает в высшей степени полезно.
Ну что сказать, конечно, он никого не видел, о преступлении не слышал, и вообще к таким делам никакого отношения не имеет. Ангел, да и только.
Когда Янек побил в него, как в мешок, это никак нам не помогло: «Не знаю, не видел, не слышал».
Вот тут, конечно, вопрос – может, и правда не слышал и не видел, а может, и видел-слышал. И как дойти до истины? Только путем эксперимента. Трудным путем, неприятным.
Развешали по веткам трех других кадров. Такие же парни, как и их главарь, только немного помладше. Ему на вид лет двадцать пять, им – лет по восемнадцать-двадцать. Печать вырождения на лицах, запах изо рта, и не только перегара. Они вообще какие-то вонючие, несет как из помойки! Ну один-то ладно, переблевался, а вот остальные? Неужели нельзя помыться, сменить одежду, чтобы от тебя не воняло луком, потом и ссаньем? Вот ведь в самом деле – отбросы!
Сдались они довольно-таки быстро, и тогда я понял, почему молчал их предводитель. Ему было что терять. Это он и разбил голову парню – с двумя своими подельниками. Тех здесь не было, они остались внизу, можно сказать, не повезло. Нам – не повезло. Хотя это еще как поглядеть! Вообще-то, это раскрытие. То, чего от меня и ждали.
Их даже не сильно побили. Так, слегка помутузили. Даже ребра не сломали, а они уже и поплыли. Главное – психологическое воздействие. Хотя и хороший пинок в ребра – славное подспорье умному психологу.
Сдались они тогда, когда мы начали решать, где следует их закопать. Достали две лопаты, которые я заранее купил в хозяйственном магазине, отвязали двух выглядевших наиболее подавленными и заставили копать могилу. Вид ямы, в которой ты будешь лежать до второго пришествия, очень помогает прочистить мозги. И вопли «пахана», что: «Это менты, они не пойдут на мокрое!» – ничуть не испортили решимости поделиться с нами ценной информацией. Особенно когда я выбил их бывшему главнюку передние зубы. Обмотал тряпкой кулак и врезал, стараясь бить так, чтобы не сломать челюсть, – ему еще говорить будет нужно! Каяться!
Теперь нужно добраться до подельников главнюка. Скорее всего, их у кинотеатра уже не было – долго мы провозились с допросом, да и разбежались гады во избежание. Твари чуют, когда дело пахнет керосином. Спалят ведь! Потому, скорее всего, они сейчас сидят по домам. Или по хавирам ныкаются.
Мы выяснили, кто из пленных наиболее информирован, и подробно расспросили его об ареале обитания злодеев. Все узнали: явки, адреса, контакты. Уяснили, что без участия проводника поиски затянутся едва ли не до самого утра – скорее всего, на целые сутки. А потому – с нами отправился один из троих непричастных к этому делу, двух других оставили в лесу. Нет, не убитыми и не привязанными к дереву – мы же не древнее племя мордвы! Это у них, у мордвы, был такой обычай – встретили, понимаешь ли, чужого в своих краях и… – р-раз! К дереву его привязать. Навсегда. Комар до смерти не зажрет – так зверь попитается. И тут интересный факт – во многих языках «чужой» и «враг» обозначается одним и тем же словом.
И, может быть, они были в чем-то и правы. Вот эти парни – точно заслуживают быть заеденными комарами – досуха выпитыми. Я знаю, что ничего хорошего из них не получится. Знаю, что, в конце концов, они совершат нечто подобное тому, что совершил их идейный вождь. Но только вот пока не могу так просто их прикончить. И дело не только в том, что могут привлечь к ответственности. Просто пока не за что лишать их жизни. Не перешли еще черту. Ни они, ни мы.
На удивление оставшиеся в лесу негодяи не стали вопить, требуя отвезти их в людное место, дабы не утруждать свои худые ножки. Как только развязали им руки и ноги, тут же скрылись во тьме ночной – только кусты затрещали! Чуют, гады, край обрыва, с которого едва не свалились. Чего-чего, а жизнь гопника учит его нюхом чуять неприятности.
Двух других загрузили на заднее сиденье. Туда же сел Янек, довольный, будто получил премию или наелся пирожных. Все-таки надо к нему внимательнее присмотреться. Излишне жесток, на мой взгляд. Нехорошо получать удовольствие, когда бьешь в живот беззащитного пленника. Да, это необходимость, по-другому никак, но получать от этого оргазм? Маньяк, что ли? Мне маньяки не нужны.
Хотя, по большому счету, я его понимаю. С каким удовольствием я бил бы в живот того судью, который присудил, будто моя жена и дочка сами виноваты в том, что их задавили! Я потом навел справки – это продажный судья. Про него всякое говорили, но одно абсолютно точно – за моих близких ему забашляли хорошую сумму.
В его бурной деятельности и еще были нехорошие эпизоды – например, сынок одного из авторитетных людей города на огромной скорости буквально снес выехавшую из переулка малолитражку. Погибших признали виновными, так как они должны были уступить дорогу. А то, что физически нельзя было увидеть машину, несущуюся с дьявольской скоростью, – это все ерунда. Недоказуемо! Скорость-то никто не замерял!
Там и еще были дела – такие же мутные и тошные. Но даже вспоминать о них не хочется – об этих педофилах (не доказано!), о насильниках (насилие не доказано!), о кидалове с квартирами (договор не вызывает сомнения!).