Шрифт:
Корепанов Алексей
Справимся сами
Нечаев издалека увидел темный предмет у правой обочины и затормозил. Остановив машину, он разглядел, ч т о именно лежало в свете фар перед радиатором "Москвича", поэтому прежде чем выйти обвел взглядом придорожные кусты и оглянулся. Придорожные кусты стояли темной стеной, а шоссе было пустынным. Он вышел из "Москвича", прислушался - с окрестных полей не доносилось ни звука - и осмотрел асфальт. Крови не было. Нечаев присел на корточки. Человек лежал ничком, вытянув руки вдоль туловища, повернув лицо к фарам и, казалось, спал. Его бородатое лицо было спокойно. Человек вздохнул, потерся щекой
Нечаев стоял над одетым в толстый свитер и аккуратные джинсы незнакомцем, не похожим на жертву дорожно-транспортного происшествия или пьяного - и колебался. Незнакомец казался спящим - но кто же этак спит на проезжей части? Скорее всего, бородач был без сознания.
Нечаев с трудом приподнял его, потащил к "Москвичу", не сообразив, что можно просто подъехать ближе. Отдуваясь, кое-как устроил на заднем сиденье. Бородач съехал вбок, уперся головой в стекло дверцы и замер, по-прежнему не приходя в себя. Нечаев осторожно повел "Москвич" вдоль обочины, то и дело косясь в зеркальце на незнакомца.
*
Заспанный пожилой врач в приемном покое окраинной больницы долго не мог взять в толк, чего хочет Нечаев.
– Понимаете, еду, а он лежит, - сбивчиво объяснял Нечаев.
Вроде и не зацепили, вроде и не набрался, а так - спит себе на асфальте. Толкал - не просыпается. Ну вот я его сюда.
– Ночью все должны спать, - сонно изрек врач, надел очки и
окинул взглядом коренастую фигуру Нечаева в помятом брезентовом
плаще, резиновых сапогах и старой вислополой шляпе, прожженной
лесными кострами.
По случаю раннего воскресного выезда в грибные места Нечаев был небрит. Последнее обстоятельство не ускользнуло от внимания проснувшегося, наконец, врача. Он с сомнением потер подбородок, покосился на телефон.
– И давно уже спит ваш э-э... товарищ?
– Да не товарищ он мне!
– с досадой воскликнул Нечаев.
– Ах, даже и не товарищ?
– Ну да. Я же русским языком объясняю: возвращаюсь с грибами, а он спит на дороге и не просыпается. И на пьяного не похож!
– Пьяные разные бывают, - глубокомысленно изрек врач, продолжая с сомнением рассматривать Нечаева.
– Ой, разные! Иного так вот сразу и не распознаешь.
– Вот мои права!
– с отчаянием сказал Нечаев, мысленно зарекаясь ввязываться в подобные истории.
– Паспорта у меня с собой нет, и профсоюзного билета нет, и удостоверения дружинника тоже нет, и личного дела, и автобиографии. Личное дело в отделе кадров. Но зовут меня Нечаев Олег Александрович, тридцать три года, не судим, родственников за границей не имею, выговоров по служебной линии тоже, в вытрезвитель не доставлялся, а живу на улице Каляева, пятьдесят четыре, квартира двадцать восемь. Третий этаж. Это можно проверить, позвоните! На работе характеризусь положительно,- добавил Нечаев, свирепо раздувая ноздри.
– Копии характеристики с собой тоже нет. Что еще?
– Ладно, ладно,- миролюбиво сказал врач,
разглядывая водительское удостоверение Нечаева.
– Где там
ваш спящий красавец?
*
Домой
Бородач не проснулся и в приемном покое, куда Нечаев занес его с помощью дежурного врача. Не помогли ни нашатырь, ни другие средства. Нечаев стоял над незнакомцем, распростертым на клеенчатой кушетке, и еще раз рассматривал его лицо. И это лицо показалось Нечаеву неуместным. Неправильным? Нет, именно неуместным. Оно не имело права быть ТАКИМ. Врач деловито звякал шприцами, перебирал пузырьки, а Нечаев все не мог оторваться от лица незнакомца.
"Разберемся",- сказал врач, не отыскав в карманах бородача никаких документов, и записал фамилию, имя, отчество и адрес Нечаева. И номер водительского удостоверения. И номер "Москвича".
Нечаев курил у окна, смотрел на улицу с желтыми фонарями, на безликое небо ночного города, и что-то мешало ему идти спать. Он придавил сигарету в пепельнице, потянулся за новой и понял, наконец.
Лицо незнакомца было копией лица Олега Александровича Нечаева, тридцати трех лет, не судимого, выговоров по служебной линии не имеющего, на работе характеризующегося положительно. Копией, скрытой бородой и усами. Потому что Олег Александрович Нечаев усы и бороду не носил.
Поначалу Нечаеву стало легко, как легко бывает, когда что-то перестает, наконец, мучить. Затем Нечаев надолго задумался, потому что пусть где-то и существует твой двойник (чего только не бывает в жизни!), но подобрать двойника на ночной дороге, просто встретить двойника - это уже факт, требующий долгих размышлений.
Обдумав это обстоятельство, Нечаев подумал было, что надо узнать, как себя чувствует бородач, но потом отказался от своего намерения, потому что телефона у него не было, соседи, имеющие телефоны, давно спали, а ближайший телефон-автомат через три квартала от нечаевского дома пребывал в состоянии постоянной неисправности.
В результате еще пяти выкуренных сигарет Нечаев пришел к выводу о том, что бородатый двойник каким-то образом причастен к появлению записки. Или, напротив, записка причастна к факту явления двойника.
Нечаев взял с холодильника пачку газет, начал перебирать их и почти сразу наткнулся на записку. Записка представляла собой стандартный тетрадный лист в клеточку, не имела подписи и была написана незнакомым Нечаеву почерком.
Записка была адресована именно ему. "Нечаеву О. А." - значилось в ней. Нечаев еще раз
перечитал записку.
"Нечаеву О. А. Сатурн. Взятое возвратилось, но, возвратившись, ведет себя странно".
И все. Записка смахивала на детскую мистификацию. Подобным образом Нечаев с приятелями развлекался в школьные годы, подбрасывая зловещие послания в почтовые ящики одноклассниц. Но в тех посланиях угадывался хоть какой-то смысл. В записке же ничего не было ясно. И при чем здесь Сатурн?..
*
Нечаев смог уснуть только под утро, чтобы через два часа услышать особенно тягостный по понедельникам звон будильника. Прибыв на работу в свою проектную организацию, он первым дедом разузнал в справочном номер и позвонил в приемный покой окраинной больницы. Давешний врач уже сменился с дежурства, но Нечаеву не пришлось ничего объяснять - о нем в больнице знали.