Справочник кладоискателя
Шрифт:
Иногда клад зарывается «на неопределенное количество голов» (людей, которых необходимо убить, чтобы добыть сокровища) (Калуж., Нижегор., Орл., Новг. и др.). Представления о подобном зароке обыгрываются в многочисленных крестьянских рассказах, популярных вплоть до последней четверти XX в. Они редко носят драматический характер, но подчеркивают смекалку кладодобытчика («людские головы» заменяются бараньими, «лапотными» и т. п.).
Вообще, наложенные на клады заклятья (иногда очень затейливые) и способы их выполнения — излюбленная тема крестьянских повествований, записанных в ХIХ-ХХ вв. «В Севском уезде один богатый, но чрезвычайно скупой поп, под день Ивана Купалы положил клад
«По уездам Дмитровскому, Севскому и Трубчевскому жители показывают многие места, будто бы там в погребах зарыты сокровища Кудеяра и Рытика, некогда подвизавшихся там разбойников… <…> укажут или назовут стариков, нечаянно нападавших под день Ивана Купалы на эти погреба, которые отворяются в помянутый день через несколько лет. Люди эти будто бы видели огромное количество золота, серебра, жемчуга и других драгоценностей, но взять ничего не могли, потому что стерегущий их старик не давал. Он обыкновенно приказывал принести с собою младенца, ибо, как известно, многие клады можно взять только при ангельской душе. Когда искатель возвращался с младенцем, погреба уже не находил…» (Оря.).
Крестьяне многих губерний России полагали, что клады, сокровенные земные глубины, «открываются» на Пасху и в ночь на 7 июля (Иванов день). Ночь под Ивана Купалу, а также 23 мая (день Симона Зилота) считались наиболее благоприятным временем для поисков подземных сокровищ. «На дворе одного крестьянина, там, где находилась капитальная стена избы, лежал большой камень. Под этим-то камнем и находился клад. Клад этот был положен «на имя», так гласило родословное предание. По временам клад этот летал по двору в виде голубя и в таком случае мог быть взят и другим лицом; дед рассказчика даже поймал голубя-клада и уже хотел сказать слова: «Аминь, аминь, рассыпься!», как кто-то крикнул: «Деревня горит!», дед испугался и выпустил клад, побежал в деревню, а там никакого пожара и не было. Крестьяне приписали крик этот «дьявольской силе». Это было в ночь на Иванов день» (Ярося.).
Согласно распространенным поверьям, добыть сокровища помогал цветущий в ночь с 6 на 7 июля папоротник и некоторые другие полулегендарные растения, клад можно заполучить и без знания заклятья, но с разрыв-травой (если запереть где-нибудь птенцов орла или беркута, то, освобождая их, птицы принесут эту траву) (Орл., Вятск.). По мнению калужан, трава муравей или разрыв растет в глуши, «имеет листы в виде крестиков и цвет подобный огню». От плакун-травы, как сообщено было в г. Арзамасе ученому путешественнику XVII в. Лепехину, «плачут нечистые духи и открывается доступ ко всякому кладу» Кудрявцев, 1901 >.
Повсеместно в России существовали «росписи» кладов, «указывающие до тонкости, где найти богатство». «Такова деревня Почоп в десяти верстах от Яжелбиц. Вблизи этой деревни когда-то были церковь и кладбище. «Роспись» говорит, что от каменной бабы, которая стоит на ручье, протекающем в этой местности, надо идти столько-то шагов по известному направлению; найти под верхним слоем земли дорожку, сделанную из угля, а дорожка
Кладовики (нередко смешиваемые в поверьях с «хозяевами» подземных недр или покойниками-владельцами кладов) могут находиться в беспрекословном подчинении у нечистого, черта и, в отличие от кладов-оборотней, которые даже преследуют людей, чтобы их взяли, мешают кладоискателям. Лишь иногда они помогают людям и даже вступают с ними в дружеские отношения.
Согласно поверьям Вятской губернии, кладовой поднимает клад к поверхности земли, когда он пролежал в ней положенное время.
Однако, по сведениям из той же Вятской губернии, кладовой вначале безжалостно испытывает искателей. Он «идет на них вихрем», так что «ломаются столетние деревья». Отбегать, отмахиваться от падающих стволов и веток нельзя, так как все это «придумано» кладовым, а на самом деле деревья стоят на месте: «Если отпихнуть такое дерево, дело пропадет и дерево изувечит», После этого кладовой устраивает в лесу пожар, оборачивается в зверя и идет на искателей клада со словами: «Я вас съем или задавлю, задушу!» На это (не переставая рыть землю) надо ответить: «Я сам тебя съем или задушу!» Тогда можно взять клад, но деньги из него, если они не «отговорены», можно употреблять лишь на вино или табак.
«Сторожа могут появляться в самых разнообразных видах… но функция их всегда одна — не допустить к кладу. Сами сторожа могли и не появляться, но кладоискателям начинало казаться, что на них падают камни, деревья, осыпается гора; они видели, что горит их деревня, и бросались туда, и т. п.; потом все оказывалось на своих местах, но клад уже был потерян навсегда. Клад уходил с грохотом в землю и когда нарушался запрет: кто-либо из копавших отвечал подошедшему человеку (а это был все тот же «приставник»), а говорить было нельзя; или кто-нибудь оглянулся, выругался» <Соколова, 1970>.
Не давался клад и жадным людям. Так, на Урале полагали, что непоровну поделенный клад уходит в землю. Навлечь разнообразные несчастья могло и легкомысленное, неосмотрительное отношение к обретенным сокровищам.
«Раз — тому будет годов более ста, раз казачата купались на Яике, под Красным Яром. Один казачонок взглянул вверх и увидал: из яра торчит бок кубатки. Казачонок указал товарищам. Те по ребячеству, и давай кидать в кубатку камнями. <…> Разбили кубатку, а из нее и посыпались целковики. Казачата и давай согребать их, и нагребли полные подолы, и принесли домой… Следовало бы отцам-матерям, чьи были ребятишки, священника позвать и молебен отпеть, да сколько-нибудь в церковь подать. Нет, и в голову никому не пришло. Зато в первую же ночь, оттого ли, не оттого ли, все те дома, куда ребятишки деньги принесли… разом вспыхнули, а от них и весь город дотла сгорел» (Урал) <Железнов, 1910>.
Изредка кладовики сами отдают сокровища. В рассказе, записанном в Новгородской области, клад сторожит умерший некрещеным младенец. Он вырастает, становится взрослым под присмотром «хозяина» — черта. Встретившись со своим живым братом, покойник — охранитель сокровищ, помогает ему деньгами, за что и наказан чертом: его ссылают из родных мест, отправляют стеречь клады «куда-то за Москву».
Вообще же, добывание кладов многим представлялось делом опасным и почти безнадежным.