Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

Скаландис Ант

Чем, собственно, занималась служба ИКС (или для непосвященных Фонд Би-Би-Эс)? Да, ничем. Самосозиданием, расширением своей агентурной сети, укреплением собственной власти, научными разработками, статистическими и социологическими исследованиями. Занимался ли фонд собственно контролем, собственно борьбой со злоупотреблениями властью, с неогестаповским беспределом спецслужб, с коррупцией, с массовым бандитизмом? Нет. Во всяком случае, в первые десять лет было явно не до этого.

Балаш периодически начинал чувствовать себя попавшим в ловушку. «Боже! — восклицал он патетически. — Известный правозащитник и гуманист опутывает мир какой-то фашистско-бандитской сетью! До чего я докатился!»

Базотти успокаивал его, объясняя, что приступать к серьезной работе можно лишь тогда, когда ты уверен в своих, силах. «Нас еще слишком мало, — убеждал он Балаша, — что мы еще слишком молоды как организация. Знаешь, почему наши „подконтрольные“, а на самом деле наши конкуренты и даже злейшие враги не трогают нас? Да потому, что не принимают всерьез. Мы им не мешаем. Любая организация предпочитает, чтобы ее контролировали, не вмешиваясь в ее дела. А мы так и поступаем. Такой контроль все любят и уважают. Им выгодно иметь такой, и только такой контроль. Пусть думают, что мы всегда будем вести себя именно по-сегодняшнему. Тогда они помогут нам набрать полную силу. Тут-то мы и остановим всех одновременно, весь чудовищный процесс разрушения нашей планеты, остановим одним точным ударом, с легким, едва заметным поворотом корпуса в сторону противника и упором на толчковую ногу! Ты понимаешь, Дьоро, что я хочу сказать?»

Так на итальянский манер произносил он имя Балаша, когда начинал нервничать.

Балаш понимал, но не очень-то верил в эту грядущую победу. А вести свою игру он бы, может, и рад был, но чувствовал, что не по силам ему тягаться с Базотти. Теперь-то он уже хорошо знал, с кем вместе учредил величайший в истории благотворительный фонд. Базотти был циничен, он особо и не скрывал своего бандитского прошлого. Если портрет откровенного фашиста Франко чеканят на монетах вполне демократической теперь Испании, которой он по-прежнему благополучно управляет, почему бы откровенному мафиози Фернандо Базотти не возглавить международный гуманистический фонд?

Бывшие подельники и конкуренты, увидев до боли знакомую фамилию на первых полосах крупнейших газет, должны были проникнуться священным трепетом или животным страхом перед могуществом хозяина. Интерполовцы и прочая полицейская шелупонь, естественно, уже смекнули, что им до Базотти теперь не дотянуться. Спецслужбы всех стран по определению должны уважать учредителя Фонда Би-Би-Эс. А остальные… Остальные ничего не знали о прошлом Базотти. Узнавали по слухам, по скандальным публикациям, а это лишь добавляло дутой славы в массах и грозного авторитета у посвященных.

Шли годы, сменялись президенты и правительства где мирным, а где и не очень мирным путем, начинались и заканчивались войны, перекраивалась помаленьку политическая карта мира, мигрировали народы, делались эпохальные открытия, неуклонно возрастал жизненный уровень, осваивался космос — людьми и глобальными ракетами, медленно, но верно гибла природа, американцы испытывали новейшее химическое оружие на вьетнамцах, а русские, как всегда, издевались над своими: плодили уродов в районе Семипалатинского ядерного полигона, жгли в адском пламени неудачных запусков космонавтов и обслуживающий персонал Байконура, пытали инакомыслящих в казанской спецпсихушке и принудительно кормили всемирно известного академика в Горьком. Весь мир куда-то стремительно катился, сходя с ума, изламываясь, взрываясь, треща по всем швам, меняясь с привычной, ошеломляющей быстротой. И только Фернандо Базотти со своей службой ИКС, со своим пресловутым фондом оставался все тем же — холоден, спокоен и неколебим как скала, он взирал на кошмар и хаос цивилизации с отрешенностью буддийского монаха. А щупальца его меж тем вытягивались, ветвились и проникали

все глубже, глубже, глубже…

Балаш устал от этого процесса. Собственно, он давно отошел от активных дел к был не очень в курсе последних акций службы ИКС. Сам иногда, пользуясь положением, помогал братьям-диссидентам в коммунистических странах и прочим порядочным людям, а в большую политику лезть остерегался. Несколько раз он подкатывался к Базотти с просьбой предотвратить ту или иную войну, приход к власти той или иной жестокой хунты, но Базотти только отмахивался: «Я же объяснял: нельзя историю по-топорному исправлять. Войну не остановишь, только отодвинешь чуть-чуть, а службу нашу погубим».

Дьордь Балаш умер в конце восьмидесятого. От сердечного приступа. Тяжелый выдался год: Афганистан, Польша…

А в восемьдесят втором, по слухам, Базотти встречался с Андроповым. Ни подтвердить, ни опровергнуть эту информацию до сих пор не удалось. Фернандо — человек скрытный, и есть вещи, о которых он не рассказывает никому. Однако важнее другое. В том же восемьдесят втором Базотти познакомился с Малиным, от которого и получил прозвище Дедушка. Но только это уже совсем другая история.

Вот такой краткий курс истории партии, то бишь спецслужбы Базотти, изложил мне Тополь солнечным утром двадцать первого августа в дороге, по ходу тренировки на спецбазе, во время обеда и после, в перерывах между инструктажем и многократными проверками моих физических возможностей. Уровень мастера по самбо, бросившего активные занятия семь лет назад, оказался, конечно, низковат рядом с его блестящим владением конфу и двухлетним опытом службы в отдельном батальоне спецназа. Даже разница в годах не выручала. И все-таки Тополь меня похвалил.

— Думаю, — сказал он, — месяца три плотных занятий с тренером — и тебя можно будет отправлять на серьезную операцию. Остальное придет с опытом.

Беда заключалась в том, что на операцию, причем весьма серьезную, меня отправляли не через три месяца, а прямо нынче же вечером. Они не могли отменить эту операцию и не могли взять никого вместо меня. Это была какая-то очередная подставка. Или очередной психологический тест. Мне уже было все равно. Для родных и друзей я умер. Оставалось умереть для Вербы и Тополя. Что ж, я был готов. Но, если честно, не хотелось.

Ближе к вечеру приехал гример и долго делал что-то с моим лицом и прической. С прической было особенно интересно, потому что под занавес мне хорошенько попрыскали голову из спрея. Я думал, это лак для волос, а оказалось — зеленая нитрокраска.

— Так страшнее, — загадочно пояснил Тополь в ответ на мой недоуменный вопрос.

Потом появился психолог Кедр — тот самый мужичина из «Жигулей» с большой дороги. Было довольно трудно привыкать к его новой роли. Но я все-таки смирился с тем, что этот боксер-тяжеловес дает мне советы, внимательно выслушал все рекомендации и даже вполне сносно научился воспроизводить характерные жесты и типичную мимику Сергея Малина. Потом мне подробно объяснили, как управляться с тяжеленным четырехствольным «браунингом», заряженным какой-то усыпляющей химией, и на этом экспресс-подготовка закончилась.

Пора было выдвигаться в район проведения операции.

Уже стемнело, и начал накрапывать дождь.

Глава седьмая. ОПЕРАЦИЯ «ЗОЛТАН»

В мокрых после дождя кустах было не то чтобы холодно а как-то очень неуютно, и когда Кирилл из бригады наружного наблюдения наконец позволил нам с Тополем перейти в машину, я облегченно вздохнул.

— Мы только что получили подтверждение, — сказал Кирилл. — Он уже двадцать минут торчит на восемьдесят девятом километре. Похоже, ждет кого-то.