Спроси у Ясеня
Шрифт:
— Изрядно. Степанов, скотина, не мог поближе подлететь!
— Степанов? — улыбнулся Тополь. — Степанов никогда близко не подлетает. И это верно. Шагай, Леха, и не стреляй ни в кого. Ладно? Не надо уже ни в кого стрелять.
— Ладно, — согласился Леха как бы неохотно и, допив свою воду, удалился.
Дверь давно закрылась за ним, а Тополь все молчал, тупо глядя в шифровку. Похоже было, что он тоже ни черта в этих цифрах не понимал. И Верба была какая-то гашеная. В общем, я ни на шутку встревожился и почти собрался завопить дурным голосом, чтобы покончить с этой тишиной, когда Тополь первым нарушил молчание:
— Верба,
— Что именно? — встряхнулась Татьяна.
— То, о чем мы с тобой вчера говорили.
— Н-ну, — Татьяна замялась, — наверно, он сам понимает…
— Наверно? Теперь уже «наверно» не годится. Теперь уже точно надо. Слышь, Ясень, мы с Татьяной будем сейчас говорить об очень серьезных вещах. О самых серьезных. А ты будешь слушать и постараешься понять. Все, что не поймешь, мы тебе потом объясним. У нас теперь нет от тебя никаких тайн. Более того, по возможности ты должен знать все, что знаем мы. Обязан знать. И, прежде чем ты все это узнаешь, я хочу, чтобы ты понял: ты больше никогда не будешь Михаилом Разгоновым. Потому что Михаила Разгонова послезавтра похоронят. Буквально. И у тебя больше не будет прежних друзей, родственников, знакомых. А если случайно где-то они встретят тебя, ты не имеешь права их узнавать. Потому что тебя уже нет, Разгонов. Тебя убил Золтан. Три дня назад. Выстрелом в упор. Официальная версия для твоих родственников будет, конечно, другая, но тебе ее знать не нужно. Ты никогда не был знаком с Михаилом Разгоновым. Ты только читал его книгу. И что-то слышал о нем. Впрочем, в очень узком кругу посвященных можно будет признать, что Разгонов был твоим двойником. Ты знал об этом. А вот перечень лиц, знающих всю правду, будет совсем невелик, каждого из них ты будешь знать в лицо, ты будешь знать, кто они, где они, что делают, ты будешь поддерживать с ними постоянную и неразрывную связь. Вот примерно так. А теперь посиди и послушай.
— Можно вопрос?
— Нет. Не надо сейчас никаких вопросов. Лучше посиди, послушай и подумай немного.
— Хорошо, — согласился я.
Мысли путались. О чем еще я не смог догадаться? Чего еще не учел? Ведь это же все элементарные вещи, которые надо схватывать на лету: фотография двойника на удостоверении, психологические тесты, покушение на мою жизнь, невозможность быть одновременно Ясенем и Разгоновым… Это же все как дважды два, а я соображаю туго, словно тяжелораненый с похмелья и спросонья одновременно. Впрочем, примерно так оно и было на самом деле. Господи! Да какой из меня разведчик! Или кем они там меня прочат? А вот сейчас и узнаем. Ну, что же ты молчишь, Тополь, я жду разговора о самых серьезных вещах!
Я посмотрел на Тополя и встретился с его внимательным взглядом. Не менее внимательные, только еще более заботливые глаза были у Татьяны.
— Мы тебя ждем, — пояснил Тополь, откровенно читая мои мысли. — Переварил?
— Ага. Я уже спокоен как танк.
— Ну вот и славненько. Погляди, Верба. Это трогательное послание Дедушки закодировано личным шифром Ясеня. Ты его знаешь?
Татьяна на секунду замешкалась, словно впадая в легкую панику, но тут же ответила:
— Конечно.
— Тогда читай. Кроме тебя, его никто не знает.
Татьяна взяла три листа бумаги, ручку и минут десять была полностью потеряна для общества. Сосредоточенно чертила таблички, расписывала по клеточкам цифры и буквы, считала что-то на уголке, снова писала, потом, сложив два листа, смотрела на просвет, непрерывно шевелила губами и даже иногда высовывала кончик языка от напряжения и сосредоточенности, как это делают дети. Я так увлекся, наблюдая за ней, что даже перестал думать о своих проблемах. И не услышал стука в дверь. А Тополь услышал, вскочил как ошпаренный и вылетел в сени. Оказалось, приходил сосед дядя Федя по поводу баллона с газом. Тополь старика вежливо выпроводил, объяснив, что меня нет, а сам он с женой приехал пожить здесь пару дней и ни в чем тут не разбирается.
Наконец Татьяна закончила расшифровку и спросила:
— По-русски читать?
— Да хоть по-китайски, лишь бы понятно было.
Очевидно, пощадив меня, она еще раз прокрутила в голове содержание письма, переводя текст на родной язык, и умирающим голосом сообщила:
«Дедушка — Вербе. 20 августа. Ясень для всех жив. Покушения могут повторяться. Золтана брать живым. Схема прежняя. Планы заморозить. Враги могут оказаться сильнее. Имитировать свертывание деятельности. Ближайший вызов Центра будет означать общий сбор. Счастье для всех».
Мне ужасно хотелось спросить, как это все расшифровывается дальше, потому что непонятного осталось больше половины. Для меня. А Тополь за каждой фразой видел вполне конкретный смысл и зацепился почему-то лишь за одну, для меня так самую простенькую.
— Черт бы его побрал с этими его многозначными формулировками! — прошипел Тополь. — «Враги могут оказаться сильнее»! Сильнее кого, чего? Сильнее нас? Сильнее, чем мы ожидали? Сильнее, чем они были раньше? Или сильнее всех на свете? Что он хотел сказать, мать его?! В оригинале-то это как?
— А в оригинале еще двусмысленнее получается, — сказала Верба. — Enemies may be stronger. Чувствуешь элемент сомнения?
— Чувствую, — угрюмо согласился Тополь.
— Ну а это «счастье для всех» как тебе нравится? — Татьяна выделила свое.
— Думаешь, Дедушка помирать собрался? — Не-ет! Я думаю, он нас хоронить собирается. Планы заморозить, общий сбор, имитировать какое-то фуфло… Тушит нас потихонечку.
— Брось, — возразил Тополь. — Не похоже. Так не тyшат. Спустили бы просто на нас свору натасканных золтанов, и все, вместо российского ИКСа — штабель тушенки.
— Значит, предупреждает.
— Правильно. Об этом и шифровка: враги могут оказаться сильнее. Все остальное — лирика. Вот только какие враги?
— Ну, если я правильно понимаю, — сказала Татьяна, — Дедушка сам не знает, какие.
— Думаю, ты правильно понимаешь, потому что, если Дедушка врагов знает, можно считать, что их уже нет. А Дедушка просто чувствует, что кто-то ему в затылок дышит. Чутье-то у него отменное.
— И когда же, ты полагаешь, он почувствовал это дыхание? Вчера?
— Очевидно. Или позавчера. Ведь восемнадцатого у него было совсем другое настроение. Клянусь.
— Да, я помню. Что же могло случиться?
— Все, что угодно. Глупее всего сейчас гадать на кофейной гуще, — сказал Тополь. — Эту информацию Дедушка счел избыточной. Можно с ним не соглашаться, но для экстренной встречи я не вижу достойного повода, а общий сбор по вызову Центра не может откладываться надолго.
— Согласна. А ты не побоишься ехать на этот общий сбор?
— Да ты с ума сошла. Верба! Ты опять про похороны?